Перед ними лежала широкая рыночная площадь, один её конец перекрывала высокая арочная крыша, другой был открыт солнцу. Лавки располагались в аркадах по обе стороны площади, а в толпе мелькали носилки знатных дам и всадники на великолепных конях. За рынком, на углу, возвышалась первая из тяжеловерхих башен Иерусалимской цитадели, где жил король.
Миновав площадь, двое тамплиеров подъехали к Давидовым Вратам, главной дороге сквозь городскую стену, - двойному порталу с решётками, что, опускаясь, становились ловушкой. Стражник, сидевший на ступенях, махнул рукой рыцарям, чтобы проезжали мимо шеренг людей, ждущих своей очереди заплатить пошлину.
За воротами освещённый солнцем склон полого уходил вниз. Стефан встряхнулся и ехал теперь бок о бок со своим спутником по узкой, точно рана, белой дороге. Они обогнули клиновидную впадину с прямыми, неестественно ровными стенами. Её до половины наполняли камни. Ещё одна каменоломня. Землю усыпали обломки голубой плитки. Стефан вертелся в седле озираясь.
На кромке хребта над их головами, на фоне ослепительно синего неба выступал город цвета мёда. Стефан видел над крышами купола Храма, а слева вдали открывалась небу глава Храма Гроба Господня. Были и другие шпили и купола, которые он не мог распознать, - и все их замыкала в себе жёлтая стена.
Под стеной выгибался прорезанный тропами склон. Его покрывали могилы, плоские камни, каменные короба, изящные маленькие усыпальницы с островерхими крышами; а меж могил были погребены и иные вещи. Дверь с прогнутыми косяками, с притолокой, обрушенной на порог. Стена. Колонна, наполовину торчащая из земли. Пять ступеней лестницы, ведущей в никуда.
- Под этим городом есть иные города! - выпалил Стефан то, что пришло ему в голову.
Черноволосый рыцарь искоса глянул на него.
- Это древнейшее место в мире. - Он сказал это так гордо, словно выстроил его сам. - Иные постройки разрушились настолько, что никто уже не в силах заставить их возродиться.
Дорога снова выпрямилась. Впереди громоздились дома, наползая друг на друга, как плывущие по реке деревья. Не дворцы, не большие городские особняки, утопающие в садах и окружённые стенами, - это были убогие домишки и хижины, притиснутые друг к дружке, их грязные фасады поросли травой и сорняками. И всюду - в окнах, в дверях, на улицах - кишел народ: женщины толпились у колодца, мужчины на перекрёстках, сапожник стучал молоточком, медник - чеканом, женщина сидела в маленьком дворике за ткацким станком, тощая коза объедала с подоконника цветы... Кто-то прокричал: "Аль-Вали!" Впереди улица вливалась в широкую пыльную базарную площадь - сук.
Площадь эта была вытянутой в длину и с одного конца шире, чем с другого. У узкого её края находился водоём с фонтаном. Вдоль всей площади стояли крохотные навесы и прилавки, все в пятнах и царапинах, но кричаще яркие под грязью, которая покрывала дощатые строения базара. Здесь не было носилок и редко мелькали всадники. Люди толклись меж прилавков с овощами и потрошёнными цыплятами. По углам площади, там, где к ней сходились улицы, кучками собирались омерзительные нищие: протягивая руки, они заунывно клянчили милостыню.
Норманнский рыцарь ехал по площади так, словно был родом из этих мест. Отовсюду на него кричали, вопили, показывали пальцами - он не обращал внимания. Он провёл Стефана через сук к фонтану, там выпустил повод и спрыгнул с седла - тут же невесть откуда набежали маленькие голые мальчишки, на ходу сражаясь за право подержать его коня.
- Ты доверишь коня грязному темнокожему ублюдку, который даже не говорит по-французски?! - От волнения голос Стефана сорвался.
Черноволосый рыцарь одарил его косым взглядом. Пока мальчишки дрались за повод, он вытащил из-за пазухи кожаный кошель, выудил медяк и швырнул мальчугану, который выиграл бой.
Вид монеты заставил Стефана подавиться вторым опасным вопросом; он моргал, ошеломлённый, не зная, как отнестись к таким нарушениям Устава. Норманн спрятал кошель под куртку.
- Слезай, мышонок, ты что, боишься улиц?
И пошёл прочь через базар. Стефан ещё помедлил в седле, озираясь, и тогда черноволосый рыцарь кинул на него из-за плеча хмурый взгляд и нырнул в толпу.
Стефан спешился. Мальчишка схватил его повод, и он бегом припустил за черноволосым.
- Что это? - спросил он, догнав спутника.
Иерусалим, - пожал тот плечами.
Стефан схватил его за руку.
- Тогда что же там, наверху? - Он указал на крутой склон над их головами, где закрывала небо городская стена.
- Тоже Иерусалим. - Норманн повернулся к нему: - У каждого Иерусалим - свой. Есть Верхний Город, где живут только христиане. И есть этот, Нижний Город, где ютятся все остальные.
- Тогда эти люди - сарацины?
- Сарацины. Евреи. Мароны. Якобиты.
- Почему мы дозволяем им жить здесь?
Черноволосый рыцарь пожал плечами.
- Потому что так проще, чем пытаться их изгнать. Они всё равно возвращаются, к тому же от них есть польза. А теперь идём, и веди себя тихо.
Он зашагал по многолюдному суку. За рядом, где торговали верблюдами, лавки предлагали орехи в корзинах, подносы фиников, фиги, которые гроздями свисали с жердей. Зеленели груды лимонов, алели гранаты. Черноволосый рыцарь прошёлся вдоль ряда лотков, остановился, взял горсть фиников и заговорил с торговцем - не по-французски, а на какой-то смеси пения, плевков и шипения. Торговец подпрыгивал на месте, улыбался, кивал куда-то вглубь лавки.
- Ты разумеешь в их тарабарщине? - удивился Стефан.
Норманн бросил в рот финик.
- Здешний люд не говорит по-французски. - Он выплюнул косточку.
- Значит, они должны его выучить. Мы их господа.
Рыцарь смерил его ледяным взглядом. Снова сплюнул.
- Ты меня разочаровываешь, Мыш. Это не наш Иерусалим. - В лавку вошёл низенький гибкий человечек в шляпе. - Оставайся здесь и держи рот на замке. - Рыцарь пошёл по проходу между лавками.
Стефан неуверенно огляделся. Все эти люди уставились на него - торговцы за прилавками, толпа покупателей. Он чувствовал себя слишком заметным. И сильно проголодался. Ему вдруг вспомнилось, как его спутник брал с прилавка то, что ему понравилось. Ближе всего к нему стояла большая миска с гранатами. Стефан научился есть гранаты на Кипре, по дороге сюда. Он протянул руку, взял гранат и начал его чистить.
Спустя какое-то время вернулся черноволосый рыцарь. К тому времени Стефан съел три граната и несколько просяных лепёшек. Спутник вновь вывел его на площадь, и почти сразу к ним подошёл ещё один местный, в длинном полосатом халате и тюрбане, и настойчиво начал что-то говорить. Черноволосый выслушал и, вынув кошель, бросил ему несколько монет.
- Что ты покупал? - спросил Стефан, когда человек в халате удалился.
- Сплетни, - сказал рыцарь. - Новости. Слухи. - Он подал Стефану медяк. - Видишь? Это добрая монета.
Круглая монета была размером с ладонь. Хоть погнутая и неровная, отчеканена она была хорошо, изображения на обеих сторонах чёткие и ясные - не монета, а скорее украшение. Черноволосый рыцарь указал на профиль в металлическом круге.
- Это микль. Греческая монета. Они здесь в чести. Остальные стоят много меньше, иные - вообще ничего.
Стефан брезгливо повертел в пальцах монету.
- Зачем ты мне это рассказываешь? Нам запрещено иметь деньги.
- Это деньги Ордена, не мои, - сказал норманн и пошёл дальше через площадь; Стефан следовал за ним по пятам.
- По-моему, это не объяснение. Считается, что мы бедны.
Черноволосый рыцарь одарил его ещё одним из своих уничтожающих взглядов.
- Знаешь, кое в чём ты прав. Тебе не стоит даже и пытаться думать.
Стефан приотстал, но чужеродность сука охладила его. Норманн знал, как себя здесь вести; небольшое оскорбление Стефан может и стерпеть.
- Прости, - сказал он, когда они оба уже были в седле, - я запамятовал, как твоё имя.
- Ещё и с памятью плохо? Герману изменило чутьё. Меня зовут Раннульф Фицвильям. Все называют меня Святым. - Он указал подбородком через площадь. - Домой - туда.
Стефан послушно двинулся сквозь толпу.
К концу дня колокола прозвонили Пятый час, и Стефан направился в тренировочный двор поработать мечом. Спустившись по лестнице во двор, он обнаружил, что все шесть деревянных манекенов уже заняты рыцарями, и остановился у основания лестницы подождать своей очереди.
Он услышал, что сзади кто-то подошёл к нему, и, не оглядываясь, понял, что это Герман де Монтойя. В затылке у него закололо. Интерес Германа становился слишком личным. Ничего не говоря, Стефан смотрел прямо перед собой.
Человек у ближайшего манекена был Раннульф Фицвильям, норманн. Он стоял прямо против мишени и наносил удары, рубя методично, как дровосек. За спиной Стефана Герман сказал:
- Раннульфу недостаёт изящества.
- У него сильны обе руки, - заметил Стефан.
- Да, работает он прекрасно.
- И тем не менее я не понимаю, почему все вы зовёте его Святым. - Стефан повернулся к прецептору. - Он носит с собой деньги, он прост и неотёсан, как крестьянин, манеры и поведение у него просто разбойничьи... навряд ли он может служить образцом святости.
Герман улыбнулся ему с неколебимых высот понимания.
- Когда тебе потребуется это понять - поймёшь. Он брал тебя в Нижний Город? Что ты там видел?