- Какой еще момент?
- Не торопись, Тархан-джан. Кто торопится пить горячий чай, тот выплевывает его обратно. Потерпи!
- До каких пор?
Атаназар положил тяжелую руку на плечо Тархана:
- Вот увидишь, все будет так, как я говорил! "Венец терпению - благополучие". Если не станешь горячиться, все обойдется самым лучшим образом.
Тархан промолчал, а Атаназар, стараясь отвлечь его, сказал:
- Только что приходили ко мне Мяти-ага и другие яшули. Говорят, что в Серчешме положение тяжелое - кизылбаши чуть не окружили наших. Не подоспей люди сердара Аннату-вака, могла бы случиться большая беда. Кизылбаши, говорят, очень уверенно себя чувствуют. Видно, в самом деле есть у них за спиной крепкая поддержка. А вчера в Серчешму приехал сам Абдулмеджит-хан и объявил недельное перемирие. Если на этой неделе не договорятся, дело может далеко зайти. Беда нависла не только над твоей головой, друг мой, у всего народа положение тревожное. Надо сначала народ спасти, а потом уже о своем думать.
- У каждого своя ссадина щемит! - упрямо ответил Тархан, начавший было успокаиваться, но рассерженный последними словами Атаназара.
- А заботы народа тебя, выходит, не касаются? - рассердился и Атаназар.
- Нет! Если народ не заботится обо мне, почему я должен думать о нем!.. Вот у тебя есть и дом и семья. А у меня - что? Я - бродяга, пришелец. Для меня все равно, где быть, - на земле, под землей ли…
Тархан говорил с горечью и обидой. И Атаназар, впервые увидевший друга в таком состоянии, серьезно забеспокоился и переменил тон.
- На народ не надо обижаться, Тархан-джан. В наших невзгодах не народ виноват.
- А кто же виноват?! - спросил Тархан, сверкая глазами. - Адна-сердар? Вот пойду сейчас и перебью весь его род! А Лейлу посажу на гнедого и умчу куда глаза глядят! Пусть догоняет кто смелый! Мне терять нечего, разве только голову, а ее все равно где терять!
Он вскочил на ноги.
- Не дури! - Атаназар схватил его за полу халата. - Слышишь, Тархан, не дури!
Тархан вырвал полу, ударил дверь ногой и выбежал наружу. Атаназар, накинув халат и сунув ноги в старые опорки, торопливо вышел вслед.
Он догнал Тархана уже далеко от дома. Крепко взяв его за локоть, сказал:
- Не делай глупости, Тархан! Гнев всегда впереди разума бежит, да в яму заводит… Остановись-ка!
Продолжая широко шагать, Тархан сквозь зубы ответил:
- Пока я стоять буду, Садап душу вынет из Лейлы!
- Постой, Тархан, я сейчас сам поговорю с ней. Только ты не вмешивайся!
- Так и послушалась она тебя! Еще больше взбеленится! Она самому сердару печенку ест, не то что…
- Вот увидишь, послушается!
- А если нет?
- А нет, тогда делай, что задумал! Сам тебе помогу!
- Поможешь?
- Аллахом клянусь, помогу!
Они уже подходили к кибиткам Адна-сердара, когда в одной из них раздался душераздирающий вопль. Атаназар вздрогнул, а у Тархана волосы поднялись дыбом - он, как безумный, рванулся на крик.
- Стой! - догнал его Атаназар и, еле удерживая, несмотря на свою немалую силу, беснующегося Тархана, сказал: - Послушай, кто кричит!
Вопль повторился.
- Спасите, люди! - орала Садап, захлебываясь слезами. - Ой, спасите! Убивают!.. Илли-джан, сынок, помоги!.. Ой, убивают!..
Тархан вздохнул так, словно вынырнул из глубокого омута и даже тихо, бессмысленно засмеялся.
- Ее голос, Садап!
Натягивая сползший с плеча халат, Атаназар сказал:
- Сердар вчера сразу же по возвращении уехал в Серчешму. Видно, сейчас только вернулся…
Свист плети и крики Садап не прекращались.
- Эх, как он ее лупит! - невольно посочувствовал Атаназар. - Как бы до смерти не забил! Смотри-ка, Илли-хан на помощь пошел!..
Илли-хан опасливо заглянул в кибитку, из которой рвались вопли матери, плаксиво затянул:
- П-п-перестань, п-п-папа! Ч-ч-что ты д-д-делаешь!
Из кибитки вылетел железный кумган, с треском ударился о дверную стойку. Илли-хан испуганно отпрянул и, подвывая, побежал прочь.
- Ну, вот, - сказал Атаназар. - Садап и без тебя воздали по заслугам… Пошли чай пить!
Тархан согласился, однако не прошли они несколько шагов, как их остановил конский топот. Они прислушались. Еще кто-то из аульчан возвратился? Через несколько мгновении два всадника сдержали горячих коней. Передний нагнулся с седла.
- Это ты, Атаназар?
- Салам, Ата-хан! - узнал всадника Атаназар. - Сходи, подержу коня!
- Некогда, брат! Как ваши, все живы-здоровы?
- Одни - здоровы, другие пока неизвестно. А ты - как?
Ата-Емут махнул рукой, невесело оскалил крепкие зубы.
- У меня жизнь собачья - вечно мотаюсь в седле! Сердар дома?
- Кажется, дома… Добрые вести привез?
- Кто их сейчас разберет, какие - добрые, какие - недобрые…
Из кибитки, покашливая и кутаясь в халат, наброшенный наспех на плечи, вышел на голоса разгоряченный Адна-сердар. Атаназар и Тархан почтительно поздоровались. Сердар протянул обе руки Ата-Емуту, здороваясь с ним, как с уважаемым гостем. Атаназару он руки не подал, а Тархана не удостоил взглядом.
- Весть привез! - минуя традиционный ритуал приветствий, сказал Ата-Емут. - В среду хаким собирает всех ханов в Астрабаде! Будет очень важный разговор! Я приехал сообщить вам об этом!
- Хорошо, иним, постараюсь приехать, - с необычней готовностью согласился Адна-сердар.
- Тогда - здоровья вам и благополучия! - сказал Ата-Емут, невежливо оборвав сердара на полуслове. Он гикнул, крутанул коня на задних ногах и поскакал, обдав стоящих облаком густой пыли. Его безмолвный спутник последовал за ним.
Лицо сердара исказила злая гримаса.
- Хей, не умнеет с возрастом сын неразумного! - пробормотал он, отплюнулся и прошел в кибитку, но не в ту, из которой вышел, а в другую, крайнюю.
Избитая, скорчившаяся Лейла встретила его затравленном взглядом. Она слышала истошные вопли Садап и с содроганием ждала своей очереди отведать плети сердара. Но сердар, видимо, сорвал все свое раздражение на Садап. Он, собственно, и избил ее за то, что застал, когда она измывалась над Лейлой.
- Вставай, приготовь обед! - толкнул он ногой Лейлу.
Лейла поспешно ушла.
Адна-сердар снял тельпек, посмотрел по сторонам, вздохнул и кинул его в угол. Туда же полетел и халат. Усевшись на кошму, сердар задумался, уронив между колен большие сильные руки. От усталости ныли все кости, во рту неприятно горчило. Он сплюнул на холодные угли очага.
От всего случившегося в последние дни впору было заболеть на самом деле. Однако сердар не собирался так быстро сдаваться. Неудача скорее подогрела, чем охладила его честолюбивые замыслы. Он так и кипел желанием отомстить проклятому Шатырбеку, доказать всем свою силу. Но он понимал, что неудачи и крушение его последних замыслов нельзя рассматривать как чистую случайность. Что-то изменилось в мире, что-то постороннее исподволь, но ощутимо вторгалось в отношения между людьми, между племенами. Что это такое, он не знал, но твердо верил: не мог Шатырбек сам, только своими силами, разгромить туркмен и у Куня-Калы, и у Серчешмы.
И еще одна мысль не давала ему покоя: кто увез Лейлу из крепости Шатырбека? Этот глупец Илли потерял ее где-то в суматохе. А кто подобрал? Как она оказалась рядом с Атаназаром и Тарханом? Не растоптали ли его честь вторично? Грязные подозрения не давали сердару покоя. Он мучился, не в силах установить истину.
Он подвинул к себе чайник, бесшумно поставленный возле него Лейлой, наполнил пиалу до половины, вылил обратно - чтобы чай крепче заварился.
В дверях с протянутыми вперед руками показался Караджа.
- Эссалам алейкум, сердар-ага!
- Валейким эссалам! - буркнул сердар, продолжая колдовать над чайником. Он понимал, что Караджа явился неспроста: сердар хорошо знал своего нукера. Когда Караджа приходил просить что-либо или приносил неприятную весть, он останавливался у дзери и нерешительно покашливал. Потом осторожно приоткрывал одну створку и просовывал в кибитку голову. Заходил только после разрешения хозяина и стоял у порога, пока его не приглашали сесть. Если же весть могла быть приятной сердару, Караджа, заходя, широко открывал обе створки двери, здоровался с сердаром, как с равным, сам проходил и усаживался на кошме.
Так он поступил и сейчас.
Молчание длилось довольно долго. Караджа несколько раз пытался заговорить, но, не решаясь, только судорожно двигал большим кадыком. Наконец сердар спросил:
- Возвратился здоровым, невредимым?
- Слава аллаху, сердар-ага! Большинство уехавших вернулись.
- Кто еще с тобой вернулся?
- Атаназар приехал! Тархан приехал! Анна-Коротышка приехал! И Сапар-ага из плена вернулся!
- Где ты с ними встретился?
- Возле Гапланлы, сердар-ага! Знаете, там у выхода из ущелья большая чинара стоит? Вот там и встретились… Мы с Анна ночевали под чинарой. Утром проснулись, глядим, а конь Анна-Коротышки лежит с раздутым брюхом и пену пускает. Сохрани аллах и помилуй от недоброго! Что, думаем, случилось с конем? Или съел что-либо или так пора пришло подыхать? До самого полудня ждали, пока он поднимется. Вот тут и подъехал Атаназар и остальные. А позади Сапар-аги Лейла сидела!
- Не спрашивал, где он ее нашел?
- Как не спрашивать! Спрашивал! Говорит, когда из Куня-Калы пробивались, она стояла возле дерева и просила: "Возьмите меня с собой! Я жена сердара!" Сапар-ага и взял.
- "Жена!" - презрительно фыркнул Адна-сердар и спросил после непродолжительного молчания:
- Атаназар с Тарханом, где встретили Сапара?
- Этого я не знаю, ага, - виновато сказал Караджа.