Понимая, что главного, с чем пришел, Караджа еще не выложил, Адна-сердар хмуро сказал:
- Ну, а еще какие новости?
- Есть еще одна новость, сердар-ага! - ухмыльнулся Караджа и полез было за насвайкой, но, вспомнив, что сердар не любит, когда в его кибитке плюют, опустил руку. - Новость такая, сердар-ага. Если я правильно разумею, Анна-Коротышка наскочил в крепости Шатырбека на богатую добычу! Его хурджун полон серебряных вещей!
- Откуда знаешь?
- Своими глазами видел, сердар-ага! Клянусь аллахом, во-от такая огромная чаша! - Караджа широко развел руки. - И вся из серебра! А еще там в материю что-то завернуто, он мне не показал, хоть я и просил показать. Спать ложился - хурджун под голову положил, оправляться пошел - с собой понес! И на поясе у него сабля висит - вся ручка из серебра да еще с узорами!
Караджа ликовал. Однако Адна-сердар не проявил к сообщению ожидаемого интереса. Покачав чайник и сливая в пиалу остатки чая, он равнодушно сказал:
- Продолжай… Какие еще новости?
- Больше ничего не знаю, ага! - растерянно, глотая слюни, сказал Караджа. - Я сам только что вернулся!..
- Что ж, - усмехнулся сердар, - иди отдыхать, наверное, устал с дороги. Иди!
Обманутый в своих ожиданиях, Караджа неохотно поднялся и, попрощавшись, вышел. На улице он столкнулся с Тарханом, возвращавшимся от Атаназара.
- Пойди-ка сюда, Караджа-батыр! - поманил его пальцем Тархан и, когда Караджа подошел, цепко взял его за плечо. - Послушай, я тебе одно стихотворение прочитаю!
- Пусти, больно! - поморщился Караджа.
- Сейчас отпущу! - блеснул Тархан недобрыми глазами. - Слушай стихи! Их Махтумкули-ага сочинил специально для тебя!
Ждет суд тебя за подлый твой язык,
Ты не избегнешь странной доли, сплетник:
Уймись, молчи! Ты клеветать привык,
Ты причиняешь много боли, сплетник!
- Пусти! - заныл Караджа, пытаясь высвободиться из железных рук Тархана. - Пусти, говорю! А то…
- Дальше слушай, - настойчиво продолжал Тархан:
Фраги сказал: лжец, сам себя вини
В том, что ты стал позором для родни;
Сам на себя в отчаяньи взгляни
И ужаснешься поневоле, сплетник!
Караджа потер ноющее плечо, отошел на шаг и воскликнул:
- Ты что?! Думаешь, сплетничать приходил? Жрать нечего, за помощью к сердар-аге обращался!
- Сгинь отсюда, нечисть! - цыкнул Тархан. - А то в загривок провожу! Сразу найдешь еду!
Караджа проворно зашагал, поминутно оглядываясь, словно ожидал, что Тархан погонится за ним. Но Тархан и не собирался гнаться. Он только подумал, что этот болтун Караджа мог наплести сердару невесть чего о Лейле, и пожалел, что так быстро отпустил его, не расспросив толком, зачем он в самом деле приходил в такую пору к сердару.
Тархан собирался идти дальше, но из кибитки его окликнул Адна-сердар, видимо, слышавший их перепалку с Караджой. Тархану очень не хотелось сейчас разговаривать с сердаром, поэтому он не пошел к двери, а спросил через стену кибитки:
- Что прикажете, ага?
- Чума тебе на голову: "ага"! - выругался сердар. - Иди сюда!
Тархан обогнул кибитку и вошел.
- Позови ко мне Анна-Коротышку! - не глядя на него, приказал сердар. - Пусть немедленно идет!
Анна-Коротышка сидел в это время в своей ветхой, покосившейся кибитке и со смаком пил чай. Окруженный детьми, - у него было четверо несовершеннолетних юнцов, - он чувствовал себя ханом, наслаждающимся всеми благами жизни, и в душе сотый раз благодарил аллаха за то, что послал не только благополучное возвращение, но и богатую добычу.
Не было у Анна ни скотины возле кибитки, ни вещи, о которой было бы не стыдно сказать: "Она - моя!" Все богатство его состояло из дружной семьи, крепких рук да неистощимого терпения. Очень напугало его то, что конь, взятый за половину добычи у Шаллы-ахуна, лег и стал пускать пену. Но всевышний не допустил свершиться несчастью - и конь, отлежавшись, встал как ни в чем ни бывало, он уже возвращен хозяину. Теперь все переменится. Богатство, которое он добыл, рискуя собственной жизнью, поможет встать на ноги и подправить бедное хозяйство. Может быть даже старшенькому для калыма останется, когда придет время привести в дом невестку.
Когда Тархан подошел к его кибитке, в ней царили шум и гам: визжали дети, хохотал Анна, шутливо сердилась его жена. Здесь была полная противоположность той гнетущей атмосфере, которая царила в новеньких кибитках Адна-сердара.
- Заходи, Тархан! - обрадовался Анна, увидев неожиданного гостя. - Ай, молодец, что зашел! Проходи, садись! Чай пить будем, лепешки есть!.. Молчите вы! - прикрикнул он на расшумевшихся детишек, и те мигом притихли, глядя во все глаза на гостя.
- Спасибо, не буду сидеть! - сказал Тархан, присаживаясь на корточки у очага. - Сердар приказал немедленно прийти к нему.
Выражение безмятежной радости сошло с худого с провалившимися щеками лица Анна. Он погладил редкую рыжеватую бороду.
- Зачем зовет?
- Не знаю. Сказал только, чтоб немедля шел.
- Что я ему, нукер - выполнять приказания? - неожиданно рассердился Анна, но сразу же остыл. - Интересно, какое у него дело ко мне объявилось?
- Клянусь богом, ты меня просто убиваешь своей наивностью! - с легким раздражением сказал Тархан.
- Почему убиваю? - не понял Анна.
- Вот придешь к сердару, тогда узнаешь почему. Вставай, пошли!
Скрытый смысл слов Тархана обеспокоил жену Анна.
- Скажите нам, если знаете, - попросила она.
Тархан безнадежно махнул рукой:
- Тут, тетушка, нечего гадать. Кто из нас не знает сердара! Думает, наверно, что Анна привез несметные богатства и боится опоздать к дележу!
Тархан хотел сказать еще несколько слов в адрес сердара и ему подобных, но не успел, потому что в дверь просунулась козлиная бородка Шаллы-ахуна. Анна поспешил встретить уважаемого гостя у порога. Ахун поздоровался, скинул с ног кавуши и прошел к почетному месту. Ребятишки, как ящерицы, юркнули за тряпье, сложенное в дальнем углу. Жена хозяина поспешила за чаем.
Помолчав ровно столько, сколько требовало приличие, Шаллы-ахун потрогал бородку и возгласил:
- Поздравляю тебя, иним Анна, с благополучным возвращением!
- Хвала аллаху, тагсир, кажется, все обошлось благополучно, - смиренно ответил Анна.
- Всевышний щедр, иним Анна, он бережет тех, кто обращается к нему с благоговением и выполняет заветы пророка нашего Мухаммеда, да будет над ним милость и молитва аллаха. Вот ты вернулся невредимым, и другие вернулись. А кто задержался, вернется не сегодня-завтра.
- Да будет так, тагсир!
Ахун помолчал и взглянул на насупленного Тархана.
- И тебя поздравляю с возвращением, сын мой Тархан! Да бережет тебя аллах под сенью своей!
"Козел ты вонючий! - мысленно выругался Тархан. - Пришел собирать там, где не сеял!"
- Я пойду, Анна! - сказал он, поднимаясь. - Не задерживайся, сердар не любит ждать.
Услышав это, Шаллы-ахун обрадовался: значит, пришел вовремя. После сердара ничего не останется. Старик повернулся к хозяину.
- Только что пришел домой, а мне говорят: приходил, мол, Анна, коня привел. А я к Сапару ходил, поздравил с благополучным прибытием домой… Вот как, иним. Главное - живыми вернулись, сохранил вас аллах. Ваш ахун, иним, дни и ночи проводил в молитвах о вашем благополучии. Скажи, увенчались успехом ваши лишения?
Анна-Коротышка взял коня у ахуна с условием, что он отдаст тому за это половину своей добычи, какой бы она ни была. Честный по натуре, довольствующийся тем малым, что давала ему жизнь, он предпочел бы скорее умереть с голоду, чем посягнуть на чужое добро. Поэтому без лишних слов Анна приволок хурджун и положил его перед ахуном.
- Вот, тагсир, сами открывайте и сами делите! Здесь все, что послал мне аллах. Ровно половина - ваша.
Глазки ахуна алчно заблестели, но он смиренно ответил:
- Ай, иним, открывай сам! Сколько решишь дать от своей щедрости, тем я и буду доволен…
Анна еще не развязывал хурджун дома. Дети просили его:
"Папа, открой! Ну, покажи, что привез". Но он отговаривался, что еще не время. Он ждал ахуна, чтобы тот не мог упрекнуть его в нечестности. Теперь дети, увидев, что отец взялся за заветный хурджун, позабыли свой страх перед ахуном и потихоньку придвинулись. Глаза их горели неуемным любопытством и тайной боязнью, словно из хурджуна должен был вылезти, как в сказке, лохматый дэв с когтями на пятках.
Ахун равнодушно смотрел на их бледные от постоянного недоедания лица с синими кругами у глаз, на худенькие, в цыпках от грязи руки, на жалкие лохмотья, служащие им одеждой и не прикрывающие даже колен у тех двоих ребятишек, у которых не было и штанов. Он привык на каждом шагу видеть такую нищенскую жизнь. Он считал бедность участью большинства людей, не удостоившихся как он, например, или сердар, особой милости аллаха. Нельзя роптать и возмущаться против того, что тебе написано на роду!
Анна развязал левую половину хурджуна и вытащил большое серебряное блюдо. Ахун принял его дрогнувшими от жадности руками, стал рассматривать затейливый орнамент.
- Сомнительно, иним Анна, чтобы такая вещь была целиком из серебра, - покачал он головой и ханжески поцокал языком. - Нет, она, конечно, посеребренная, но мы согласны взять ее из-за красивого узора… Что там еще?
Анна достал какой-то предмет, завернутый в кусок материи.
- Что-то тяжелое! - пробормотал ахун, разворачивая и путаясь от нетерпения в складках. - Никак золото! Или камни?