Там же, день спустя
Сутки государыня не сомкнула глаз: думала и сомневалась, взвешивала "за" и "против". А когда каммерфрау, вроде беспокоясь, задавала вопросы - уж не занедужилось ли её величеству? - отвечала нехотя: ничего, это от бессонницы, да и влажный климат Вероны действует как-то угнетающе...
Во второй половине дня посетила капеллу замка и, крестясь у Распятия, обречённо молилась, плача и прося защиты у Сына Божьего. Вышла из часовенки с красными глазами и опухшим носом. Отослав служанок, спрятала в кожаную сумочку все свои драгоценности, прикрепила её на пояс, обвязав себя им под платьем, по нательной рубашке, высоко под грудью. Позвала Горбатку и распорядилась, чтобы нянька одела мальчика - прогуляться на сон грядущий.
Груня служила в доме киевских князей всю сознательную жизнь, нянчила ещё Мономаха и Янку, а потом - всех детей от княгини Анны. С детства была увечна - не могла держать шею прямо и за это получила своё прозвище. Женщина была добрая, отзывчивая, сердобольная. Ксюша её любила не меньше матери.
Услыхав о намерении вывести ребёнка на воздух, Груня попыталась протестовать:
- Да Господь с тобой, ласточка Опраксушка! На дворе смеркается, да и дождик капает. Прынц с утра-то кашлямши... Что за баловство на ночь глядя?
Посмотрев на неё в упор, Евпраксия произнесла жёстко:
- Делай, как велю. И сама оденься. Вместе с сыном выходи в сад. Больше никого не бери.
Челядинка оторопела:
- Что же ты задумала, Господи Иисусе? Свят, свят, свят! Опомнись!
- Хватит гурундеть. Надо торопиться. Никому ни слова.
Выждав полчаса, Адельгейда натянула дорожные кожаные туфли и перчатки из лайки, а на плечи накинула домино. Только захотела выйти из комнаты, как столкнулась с Лоттой. Каммерфрау оглядела её с ног до головы и с наигранным изумлением начала расспрашивать:
- Вы уходите, ваше величество? Не поставив меня в известность?
Государыня вспыхнула:
- Что такое, Берсвордт? Вы за мной следите?
- Нет, но у меня приказ императора - быть повсюду с вами.
- Ну, так вот вам приказ императрицы - убирайтесь вон! Я сама знаю, что мне делать.
- О, не сомневаюсь. Но позвольте сопроводить вас, ваше величество. Мне распоряжение императора всё-таки дороже.
- Я сказала: вон! Или повелю вас связать.
- Ах, связать? Воля ваша. Только я успею до этого кой-кого отправить на поимку лазутчика, посланного Конрадом и засевшего тут в саду.
Задрожав, русская княжна проронила:
- Значит, вы читали пергамент в ладанке?
Немка усмехнулась:
- Не сердитесь, ваше величество: это часть моих служебных обязанностей... Вы потом мне спасибо скажете.
- Вот уж не надейтесь! - И гримаса гнева исказила лицо Опраксы; не осталось и в помине тихой, богобоязненной дурочки, за которую многие принимали киевлянку, - перед Берсвордт стояла правнучка Владимира Красное Солнышко, властная, упрямая и самолюбивая; выпростав руку из-под плаща, Евпраксия схватила бронзовый канделябр, где горели свечи, и с размаху ударила им в лицо каммерфрау. Та от неожиданности не успела ни вскрикнуть, ни ойкнуть и свалилась, лишившись чувств. Из её ноздри на ковёр заструилась кровь. - Так тебе и надо, поганка, - оценила по-русски Ксюша. - Это тебе за "Пиршество Идиотов"! - и поспешно скрылась из комнаты.
Беспрепятственно спустилась на первый этаж, пробежала по галерее, чуть заметно кивая выставленной охране, оказалась во дворе замка и пошла вдоль стены дворца, наклоняя голову, чтобы капюшон скрыл её лицо. Отворила мокрую от дождя дверцу сада и попала внутрь.
Сад ещё не сбросил листвы; резко пах жасмин, ива склоняла до земли длинные плакучие ветви, а кусты смородины были сплошь усыпаны крупными ягодами. Влажный прохладный воздух распирал лёгкие. Где-то сбоку послышался детский кашель.
- Груня, Лёвушка, я не вижу вас! - вглядываясь в сумерки, с нетерпением сказала Опракса. - Отзовитесь.
Но вначале из темноты выступил мужчина - в круглой суконной шапке, неприятно надвинутой прямо на глаза, и завёрнутый в чёрный длинный плащ. Он сказал по-немецки с сильным итальянским акцентом:
- Ваше величество, мы служанку взять с собой не сможем. У меня распоряжение герцога Вельфа только относительно вас и принца.
- Что ж, тогда передайте герцогу, что он полный остолоп, - гордо произнесла государыня. - Груня мне больше чем служанка, и бросать её у чужих людей не намерена.
Человек из Каноссы несколько мгновений раздумывал. А потом вздохнул:
- Делать, видно, нечего; как желаете. Но учтите: шансы на побег уменьшаются ровно вдвое!
- Не болтайте зря. Время дорого.
Из-за дерева выплыла Горбатка с ребёнком. Мальчик то и дело покашливал.
- Лёвушка, голубчик, что с тобою? - наклонилась к нему родительница и коснулась губами лба. - Боже Святый, да он в огне! У него лихоманка. Нам придётся остаться.
- Ваше величество, - произнёс мужчина, - скоро протрубят в рог и поднимут мост, а крестьянин, согласившийся спрятать вас в бочке из-под вина, побоится ждать и уедет.
- В бочке от вина? - подняла глаза Адельгейда. - Но вместит ли она троих?
- В том-то и вопрос...
Выскользнув из сада, вереницей двинулись через длинный двор к винным погребам. У дверей одного из них стояла телега, на которой покоились две большие бочки.
- Да их пара! - радостно воскликнула Евпраксия. - Места хватит всем!
- Нет, вторая полная, - покачал головой провожатый. - Он везёт вино в ратушу. - Оглядевшись по сторонам, сделал знак вознице.
Тот приблизился: это был мужик лет под пятьдесят, в кожаной безрукавке мехом внутрь и простых холщовых портах.
- Здравия желаю благородным синьорам, - поклонился он, стягивая шапку.
- Тихо, не бурчи, - осадил его человек от Вельфа. - Открывай пустую. Надо разместить их троих.
- Не, втроём не влезут, - заявил крестьянин.
- Надо, чтобы влезли.
Первой в бочку засунули государыню. Дали на руки мальчика. А затем стали впихивать Груню Горбатку. Пожилая женщина причитала, поминала Господа и кряхтела. Кое-как умяли и забили днище.
В бочке было страшно, тесно и темно. Пахло старым кислым вином, свежего воздуха явно не хватало, и дышалось трудно. И к тому же принц беспрерывно хныкал, куксился и покашливал. Мать, прижав его к сердцу, тихо говорила:
- Потерпи, потерпи, хорошенький. Скоро мы приедем. И уложим тебя в постельку, напоим горячим, выгоним недуг. Всё у нас устроится. И никто тебя у меня больше не отнимет...
По движению бочки стало ясно, что телега тронулась.
Миновали двор и подъехали к первым воротам. Подошла охрана:
- Луко, это ты? Дай хлебнуть винца.
- В следующий раз. Должен привезти бочки к ратуше до того, как совсем стемнеет.
- Ладно, проезжай. Но должок будет за тобой. И твоим работником, - указали стражники на лазутчика Вельфа, что сидел рядом на телеге.
- Возражений нет.
У вторых ворот снова задержались. Караул спросил:
- Что везёте?
- Молодое вино, господа. В ратуше послезавтра танцы.
- Обе бочки полные?
- А каким им быть? Для чего мне тащить порожние?
- Вот сейчас проверим. Джино, постучи по её бокам.
Караульный выставил алебарду и древком ударил по первой бочке.
- Полная, господин капрал, - отозвался он.
- Видите, - обрадовался возница. - Значит, я поехал?
- Погоди, мы проверим ещё вторую.
- О, Мадонна миа! Как ей быть не полной?
- Что вы в самом деле, ребята? - вдруг заговорил человек из Каноссы. - Честных людей стращаете... Может, заработать хотите? Я вручу золотой каждому из вас, и разъедемся по-хорошему.
- Подкуп должностного лица? - возмутился начальник. - Знаешь, чем заканчиваются подобные штуки?
- А по два золотых? Нет, по три?
У капрала внутри, видно, что-то дрогнуло. Почесав затылок, он ответил нехотя:
- Счастье твоё, разбойник, что сегодня я в добром настроении. Так и быть, десять золотых на всех наших, мне четыре сверху - и проваливай, чтобы духу твоего не было.
Вдруг из бочки послышался детский кашель.
В воздухе повисла тягостная пауза. Первым взял себя в руки капрал:
- Ситуация осложняется, господа. - Он помедлил. - Меньше чем за двадцать монет мы вас не пропустим.
Провожатый засуетился:
- У меня с собой только восемнадцать. Вы уж не взыщите...
Без особой радости караульный кивнул:
- Ладно, так и быть, я сегодня мягкосердечный...
Порученец Вельфа отстегнул от пояса и бросил ему кожаный кошель. Главный стражник в свете поднесённого факела не спеша пересчитал золотые кругляшки.
- Восемнадцать. Славно. Поднимите решётку, парни! Пусть гребут отсюда.
Несколько охранников навалились на ручку ворота, начали крутить. Механизм заскрипел, задвигался, и железные прутья поползли кверху.
- Стойте! - прозвучал женский крик. - Именем императора, остановитесь! Я - фон Берсвордт, каммерфрау её величества. И приказываю задержать этих негодяев.
Факел осветил разлохмаченные волосы благородной дамы и разбитое в кровь лицо. Вслед за ней топали другие охранники.
- Боже мой, синьорина Лотта, что с вами? - удивился капрал.
- Вы сейчас увидите, - отдуваясь после быстрого бега, пробурчала та. - Опустите решётку. И проверьте бочки.
- Мы уже проверили. В них вино.
- Что, в обеих?
- Честно говоря, мы стучали только по первой.
- А теперь проверьте вторую. - Сделав жест рукой, немка приказала сопровождающим совершить осмотр.