- Папа, но это же естественно - посылать на фронт теплые вещи и строить для фронта танки и самолеты. А вот план не выполнять в военное время - это неестественно. Разве не так?
- Так-то оно так, да надо было сказать и о самолете. И о брате своем Сердаре могла бы вспомнить. Летчик, все-таки. Если вручат ему наш самолет…
- Ах, отец, зачем заранее загадывать? - отозвалась с обидой Гульчехра. - Еще неизвестно - вручат ли? Уже скоро месяц, как отнес ты письмо, а ответа нет. Да и стоило ли писать - отвлекать от дела горком? Можно подумать, ему больше делать нечего, как заниматься твоими просьбами.
- Цветок мой, ты о чем говоришь?! - вспылил Чары-ага. - Ты почему так со мной разговариваешь?
- А ты - как? Дочь твоя первый раз на трибуну поднялась, а ты ругаешь ее. Другой бы отец сказал два-три добрых слова: трудно же выступать! Первый раз же!
- Хай, дурак я старый! - засмеялся Чары-ага. - Вот об этом совсем забыл, не подумал даже. Прости, Гульчехра. Ты хорошо говорила. Для первого раза - очень хорошо. О том, что фабрика - фронт, сама догадалась или Пронина научила?
- Сама, отец.
- Молодец, не сглазить бы. Теперь продолжай в таком же духе.
Через несколько дней на пятиминутке Пронина распорядилась: всех учащихся текстильного ФЗО вместе с мастерами и нескольких слесарей из механического цеха перебросить в ткацкий цех. Задача конкретная: ввести в строй восемнадцать неисправных станков.
- Что толку-то? - усомнилась мастер цеха. - Станки дополнительные введем, а рук все равно лишних нет.
- Есть руки, - возразила Пронина и посмотрела на Гульчехру. - Вот у Гули, после встречи с моряками-балтийцами, еще одни руки выросли. Гуля решила ежедневно выполнять две нормы.
- Хов, Гульчехра! - удивленно окликнул ее Чары-ага. Он сидел у самой двери и привстал, чтобы она его увидела. - Ты же берешься за двойную норму! Смотри, чтобы не получилось у тебя, как с паровозом, который хотел увезти сто вагонов!
Присутствующие засмеялись.
- Ничего, как-нибудь справимся, - парировала Гульчехра. - Я - не паровоз, я - женщина. К тому же - твоя дочь.
Вновь все засмеялись, и Чары-ага, посрамленным, махнул рукой: ладно, мол, поступай, как знаешь - тебе виднее. Пронина положила руку на плечо Гульчехре:
- Молодец, подружка. Будем надеяться, что ты не одна такая. Найдутся еще ткачихи, которые не захотят уступить тебе первенства. Если пустим в ход все простаивающие станки, да удвоим старания всех текстильщиков, то выйдем на довоенную норму. Сорок тысяч метров бязи за сутки выпускала фабрика в тридцать девятом. Вот так-то. Ну ладно, к делу, товарищи.
Погруженный в заботы и занятый делами, Чары-ага совсем забыл о своем письме в горком. А если и вспоминал, то с безнадежностью: "Ай, до меня ли им!" Но вот директору позвонили, чтобы Пальванов зашел в горком, в десять утра. Сообщили Чары-аге об этом вечером, и он почти всю ночь не мог уснуть, строил догадки - уважат просьбу или откажут?
Ровно в десять он был в приемной и, по-военному, минута в минуту был приглашен секретарем.
- Здравствуйте, товарищ Пальванов. - Секретарь горкома вышел из-за стола, подал руку. - Не стану испытывать ваше терпение, скажу сразу: просьба ваша удовлетворена. Дней через десять отправляется в подшефный нам город Ельню и дальше, на фронт, большая делегация. Мы включили вас в состав этой делегации. Вы остановитесь в Воронеже - там строятся самолеты для фронта, встретитесь с руководством завода и совместно решите вопрос о вручении самолета вашему сыну. Заранее мы списались с авиазаводом. Администрация не возражает, даже приветствует нашу просьбу, но затрудняется - возможно ли будет пригласить на завод вашего сына, ведь он в действующей армии. Словом, дорогой Чары-ага, мы сделали все возможное - в остальном полагаемся на вас.
- Есть, товарищ секретарь! Я постараюсь добиться встречи. Адрес сына у меня всегда с собой.
- Тогда не стану вас задерживать. Идите и начинайте готовиться в дорогу. Компания у вас будет интересная: партийные и советские работники, писатели, артисты - скучать не придется. Желаю вам, Чары-ага, всяческой удачи.
- Спасибо, товарищ секретарь.
Чары-ага вылетел из горкома, словно на крыльях. Грудь его переполнилась восторгом. Ему захотелось кричать и хвастаться от радости, но человек преклонного возраста, он огляделся, взмахнул победно рукой и выговорил вполголоса:
- Пусть знают все - кто такой Пальванов!
XVII
В Красноводской бухте, обнесенной полукружьем гор, на пятнадцати морских причалах и железнодорожной станции, загроможденной множеством составов, каждодневный труд тысяч людей проходил с неутомимой деловитостью пчел. Один за другим подкатывали к пристани товарные поезда. Гигантские портальные краны доставляли на палубы пароходов всевозможные грузы для фронта. Большие остроносые суда с черными коптящими трубами и суда помельче - свинцово-серые сейнеры с баржами на прицепе беспрерывно покидали синюю, сверкающую гладь залива. Навстречу им шли, возвращаясь из очередных рейсов - из Баку, Махачкалы и Астрахани - такие же суда.
Порт, взятый под особое внимание с первых дней войны Государственным Комитетом Обороны и ЦК партии Туркменистана, за два года увеличил пропускную способность десятикратно. И теперь, к весне сорок третьего, когда основные грузы для фронта с Урала и Сибири вновь пошли дорогами Центральной России - Красноводск успешно справлялся со всеми планами и срочными заданиями. Более того, уже сотни портовых рабочих были переведены на другие участки: на нефтеперегонный завод, на буровые вышки Небит-Дага, на Челекен - в озокеритовые карьеры.
Юра Каюмов - теперь уже старший лейтенант, появлялся со своей техротой на самых напряженных объектах. Дел было много - хоть отбавляй: рядом с Туапсинским нефтеперегонным намечался монтаж еще одного завода. Но все-таки уже не было того чудовищного напряжения, которое довелось ощутить сердцем и измерить мускулами Юре Каюмову в первый год войны.
Тогда, весной сорок второго, добравшись после бомбежки до Туапсе, он со своей полуротой монтажников в течение четырех месяцев, почти без отдыха, работал в цехах нефтеперегонного и на его объектах. Демонтировали технические установки ТЭЦ и почти все электростанции. Пришлось расклепывать почти сто тысяч кубометров резервуаров. Выкапывали из земли трубопроводы и кабели. Все это маркировали, упаковывали и грузили в вагоны. Почти восемьсот вагонов с оборудованием Туапсинского нефтеперегонного завода были переброшены через Кавказ на эвакобазы. Восемьдесят человек туапсинцев - лишь одна десятая часть довоенного штата завода - остальные ушли на фронт - участвовали в эвакуации. Боевая каюмовская полурота, приданная в помощь туапсинцам, выполняла труд сотен людей, ушедших на фронт. В августе сорок второго развернулись работы между Красноводском и бухтой Соймонова. Сложное технологическое оборудование, переброшенное на баржах с западного берега Каспия, теперь тянули волоком трактора от Соймоновской бухты. Площадка вновь строящегося завода гремела и гудела днем и ночью. На строительстве не хватало рабочих рук - и на стройку прибывали комсомольцы. Весной сорок третьего заработали парокотельная на четырнадцать котлов, дизельэлектростанция, береговая насосная. Проложили несколько ниток трубопроводов от завода к нефтебазе Уфра… Вошла в строй первая крекинг-установка: из Красноводского порта ежедневно уходили в море танкеры с автомобильным бензином… И вот теперь еще один завод - фирмы "Баджер". Снова монтажники участвовали в его сооружении. И не только там… Юра Каюмов, взяв с собой нескольких специалистов, отправился на Челекен, чтобы организовать четкую поставку озокерита. Вернувшись оттуда, он зашел в расположение роты, и крайне был удивлен, прочитав врученную ему дежурным телеграмму: "Буду Красноводске пятого мая, проездом на фронт. Отец". Сегодня было пятое. Юра, облегченно вздохнув, поблагодарил судьбу, что подтолкнула она его выехать с Челекена именно вчера, а не завтра, иначе бы опоздал и не встретился с отцом. Тотчас он позвонил дежурному вокзала - справился, когда прибывает воинский эшелон. Ему сказали - вечером, и он отправился в комендатуру, чтобы взять "джип" и съездить на нефтеперегонный, к жене. Таня уже второй год работала в лаборатории завода.
Спустя полчаса он уже раскачивался в вездеходе по неухоженной пока еще дороге к заводу. В воздухе стояла горьковатая пыль, июльский зной неприятно обжигал лицо - по вискам и щекам скатывался липкий грязный пот. Юра то и дело вытирал платком лицо, чертыхался на жару, но это, как говорится, слова ради - настроение у него было хорошее.
Жену Юра застал в лаборатории среди сотрудниц.
- Что-нибудь случилось? - спросила она, выходя с ним во двор.
- Иди, сними халат и переоденься, - торопливо попросил он. - Отец едет… Может быть, на день, другой задержится в Красноводске.
- Что ты говоришь! - обрадовано удивилась Таня. - Вот неожиданность.
- Отец едет с воинским эшелоном. Может быть, едет целый полк. Переправляться в Баку будут на "Ленкорани", а его в порту пока нет. Пока придет, пока разгрузится, - пройдут сутки, а то и больше.
- Тогда, я думаю, мне надо - прямо домой и приготовить ужин. - Она вышла на перекрестке улиц. Юра поехал на вокзал.