- Тоже все в сарай, на поветь, куда хочешь. Эта клеть для княжича с кормильцем будет. Да поживей, поживей, Лука, княгиня уж продрогла на берегу. Ложе застели свежим сеном.
- Я счас, счас, я мигом, - засуетился Лука.
- Приготовишь, придёшь скажешь. - И князь повернулся и пошёл назад к реке.
Большинство погорельцев князь отправил в Отрочский монастырь, находившийся при впадении Тверцы в Волгу. Велел монашеской братии не только приютить несчастных, но и делиться пищей.
5. КОГО БОГ ЛЮБИТ
В клети-сушилке пестун с княжичем устроились совсем неплохо. Спали на ложе, высоко застланном свежим сеном и накрытом домотканым рядном. Одно плохо - в клети не было окон, лишь под самым потолком были прорублены продухи в поддерева, через которые должен был проходить воздух и сушить деревянные болваны, лежавшие на полатях под потолком. Хозяин Лука ни полати, ни болваны убирать не стал, вынес лишь то, что лежало на полу - пачки бересты, прутьев и другие заготовки. На полу и устроил ложе для княжича с кормильцем, оградив его доской, чтоб сено не растаскивалось по всей клети. Помещая туда высоких новосёлов, попросил:
- Только уж, пожалуйста, никаких свечей. Если тут, не дай Бог, вспыхнет - и выскочить не успеете. А для свету вон дверь откройте, вам и довольно.
Пестун и княжич вполне были согласны с хозяином. В том, что может натворить огонь, хорошо убедились, насмотрелись, натрусились.
Дня через два Александр Маркович призвал к себе Луку.
- Вот что, приятель, коль ты вырезывать из дерева мастер, вырежь-ка для княжича церу.
- Каку церу? - не понял Лука.
- А вот смотри... - Александр Маркович прутиком нарисовал на земле. - Это доска, ты выдавливаешь у неё середину, оставляя тонкие кромки. Дно не обязательно выравнивать.
- Навроде корытца? - не понял Лука.
- Навроде. Но таких "корытцев", совершенно одинаковых, ты выдалбливаешь два. Понял?
- Понял.
- Затем, просверлив в закраинах по две дырки, ты их соединяешь вместе ремешками, чтоб они вот так складывались.
- Как книга чтоб?
- Да, как книга. А потом вот это долблёное зальёшь воском, и цера готова. На воске княжич станет учиться писать.
- Тогда и писало ж надо, - догадался Лука.
- И писало. Знаешь, как его делать?
- А чего не знать, заостри палочку. И всё.
- Не всё, Лука. Настоящее писало, особенно для церы, заостряется с одной стороны, а с другой делается лопаточка. Вот так. Острой стороной княжич пишет, а лопаточкой будет стирать написанное, чтобы сызнова писать по ровному.
- Ну, это я мигом сделаю. Вот с воском...
- Что с воском? На посаде нет бортника?
- Есть.
- Вот сходишь к бортнику, он и зальёт церу воском, скажешь, для кого она.
Лука и впрямь скоро управился, причём церу сделал не просто квадратную, как книгу, а с одной стороны полукруглую да ещё с внешней стороны и крест вырезал.
- Зачем? - спросил Александр Маркович.
- Ну как? Чтоб красивше, а крест как на Псалтири, что я в церкви зрел. А вот и писало. Да, бортник, узнав, для чего эта цера, заказал и своим балбесам.
- Вот видишь, глядя на него, и другие начнут заказывать.
- Так я уж и своим оболтусам решил сделать. А то рисуют, паразиты, на бересте, материал переводят. И ведь берут не какую-нибудь корявую-дырявую, а обязательно ровную.
- Но на дырявой ведь не нарисуешь, - усмехнулся Александр Маркович.
- Но из дырявой и туеса не сладишь. А ведь они ж, паразиты, с мово труда кормятся.
Когда Лука ушёл, пестун сказал княжичу:
- Ну, Миша, начнём писать учиться. Буквы-то не забыл?
- Нет.
- Раз стола тут нет, клади церу на колени и начинай. Вот дай-ка я тебе покажу.
Пестун взял писало, склонился над княжичем и из-за его спины начертил на воске букву.
- Это какая? Узнаешь?
- Аз.
- Верно. Бери писало и попробуй сам. Да шибко не жми, лишь бы видно было. Хорошо. Молодец.
- Тьфу, - сплюнул княжич, - криво получилась ножка.
- Не беда. Переверни писало другим концом, лопаточкой заровняй и напиши прямо. Вот так... Молодец.
- А когда слова начнём составлять?
- Как всю азбуку вспомним, так и за слова возьмёмся.
Нет, не давал кормилец княжичу праздным быть. Если не писали, то из лука стреляли или на конях выезжали в поле, где учил пестун воспитанника управлять конём, копьё бросать, прятаться в кустах или траве.
- А зачем прятаться-то, Александр Маркович?
- Ну как же, Миша? Чтоб враг тебя дольше обнаружить не смог. Вон твой дядя, Александр Ярославич, на Неве на шведов соколом пал и, хотя они превосходили его в числе, победил их. Перебил их несколько тыщ, а сам всего лишь двадцать воинов потерял. Считай, без потерь рать выиграл. Вот что значит внезапность в бою.
А меж тем Тверь вновь отстраивалась. Перво-наперво рубился княжий терем, церкви, конюшни. И когда полетели белые мухи, задули холодные ветры с полуночи, переселилась княжья семья в новый терем. Зимой, когда стали уже и реки, прискакал из Костромы течей с вестью худой: помер великий князь Василий Ярославич и на похороны велено всем князьям быть, дабы самим выбрать в его место великого князя.
Ксения Юрьевна плакала, шептала:
- Ведь не стар же Вася, и до сорока не дожил. И великое княженье-то пяти лет не держал.
- Что делать, матушка, - вздыхала боярыня Михеевна. - Все они, Ярославичи-то, не долгожители были. Хоть твоего взять, хоть того же Невского, едва до сорока трёх дотянул. Иструживались, матушка, иструживались, вот свой век и коротили.
Захватив с собой нескольких ближних бояр, отправился в Кострому Святослав Ярославич с невеликой дружиной.
Вернулся из Костромы через две недели с попутчиками, бросил повод милостнику, приказал дворскому разместить гостей и пошёл к мачехе.
Ксения Юрьевна, едва увидев Святослава, снова расстроилась, в глазах слёзы явились:
- Ну, как?
- Всё чин чином, мать, отпели, положили в церкви Святого Фёдора.
- С чего помер-то Вася?
- Кто знает. Може, с расстройства. Был в Орде, там его оглоушили, что-де выход мал. Опять численников шлют.
- Господи, - перекрестилась княгиня, - сызнова напасть на нас. А кто отпевал-то?
- Да епископ ростовский Игнатий.
- А сам князь-то Борис Василькович был?
- Был. Там много народу съехалось. И брат его, Глеб Белозерский, и князь Михайло Иванович, и Дмитрий Александрович, и Фёдор Ростиславич Ярославский, и попутчик мой, князь московский.
- Данила?
- Да. Данила Александрович. Мы с ним вместе решили ехать назад.
- Как он?
- Ну как?.. Молодой ещё, едва ус пробиваться начал.
- А городецкий-то князь был?
- Андрей Александрович? Нет, не было. Данила говорил, не иначе, мол, в Орду побежал на старшего брата жалиться.
- На Дмитрия, что ли?
- Ну да. Данила всё вздыхал, что их, старших-то братов, мир не берёт.
- Охо-хо, - вздохнула Ксения Юрьевна. - Ты б, сынок, с Данилой-то подружился, а? Всё ж соседи.
- Мы в пути много переговорили, он вроде парень неплохой. Сговорились, что-де Твери с Москвой делить нечего.
- Он надолго к нам?
- Вечером попируем, отужинаем, дядю ещё раз помянем, а завтра в свой удел побежит. У него на Москве тоже дел невпроворот, город огораживает, а то, говорит, не то что татары, збродни одолевают.