Великого князя Ярослава Ярославича после отпевания положили в церкви святых чудотворцев Козьмы и Дамьяна. И великокняжеский стол воспринял брат его, Василий Ярославич, самый младший сын Ярослава Всеволодовича, родившийся после Батыева нашествия и возросший при татарском иге, с молоком матери всосавший страх перед Ордой. Даже нянька, убаюкивавшая его когда-то, пела жуткое: "Баю-баюшки-баю, жил татарин на краю. Он кафтан в реке мочил, саблю вострую точил. Саблей вострою махал, чтобы каждый детка спал. А кто только не уснёт, того Батый заберёт".
Ничего не скажешь, хорошая нянька была. Правдивая, пела княжичу всю правду, всю истину. И голос славный был у неё. Вот только княжич отчего-то худо засыпал. Нянька ворчала:
- На вас не угодишь. Спи давай.
И, повздыхав, заводила опять то же - про татарина на краю. А и правда, о чём ещё петь, коли от татар житья русским не было.
2. ПОСТРИГИ
Великий князь Василий Ярославич не только стол от брата воспринял, но и стал в "отца место" родившемуся княжичу Михаилу. И, пожалуй, это последнее было из-за отсутствия своих детей самым приятным для него обстоятельством.
С великокняжескими обязанностями хлопотно было князю Василию, одни огорчения. Если племянники, сидевшие по городам суздальским - в Переяславле, Ростове, в Москве, - признавали дядю главой, то новгородцы с первого дня упёрлись и не допускали князя Василия на свой стол. Правда, отчасти в этом он сам был виноват - прежде чем явиться в Новгород, послал им требование: отринуть грамоты Ярослава Ярославича, по которым славяне шибко много воли забрали, оставив от княжеских прав рожки да ножки. Попустил им Ярослав младший, попустил.
Однако славяне славянами, а о княжиче Михаиле - своём крестнике - Василий Ярославич никогда не забывал. И едва минуло мальчику три года, как приехал великий князь в Тверь исполнить за брата обряд пострижения княжича, посвятить его в воины и вручить кормильцу для воспитания.
- Спасибо, Василий, что не забываешь сироту, - растроганно молвила Ксения Юрьевна.
- Как можно, невестушка, я, чай, ему в отца место, да и к тому ж крёстный.
- У тебя, я слышала, забот и так полон рот.
- И не говори, Ксения, - вздохнул Василий. - С новгородцами едва-едва уладился. Тут ещё племянничек Дмитрий Александрович подпел им. Видит, у меня с ними заклинило, послал в Новгород своего боярина, мол, возьмите меня на стол.
- Это аж из Переяславля?
- Вот именно. А новгородцы, лишь бы мне наперекор, и позвали его. Вот же сопляк, родного дядю обойти хотел!
Княгиня Ксения Юрьевна, слушая Василия Ярославича, кивала сочувственно, хотя думала другое: "А не ты ль, Васенька, точно так поступил, когда Ярослав с новгородцами поссорился? Не ты ль тоже навеливался им тогда мимо старшего брата? Забыл? Ну да Бог тебе судья".
- ...Хорошо, отца вспомнил, Царствие ему Небесное, - продолжал великий князь, - перекрыт им подвоз хлеба с Низу. Батюшка частенько им это устраивал. Сразу на стол запросили: приходи по своей воле.
- А Дмитрий?
- А Митьку выгнали, вернулся в Переяславль. Притих.
- Ну, ты уж на него не серчай.
- Что серчать на дурака. Одно печалит, случись что со мной, он же на великий стол сядет. Чего доброго, начнёт мстить Твери.
- За что?
- Как за что? Святослав-то мою сторону держал. Тут одно спасение: надо с Данилой Московским договариваться и союз с ним держать.
- Но Данила же родной брат Дмитрию.
- Ну и что? Митька станет великим и про родство забудет. Спесив вельми, не в отца. А Данила молод ещё, безус.
- Да. Невский, я слышала, не заносился.
- Брат Александр умён был, оттого и не спесивился, за него дела его говорили. Шведов побил, немцев в пух и прах разнёс. В Орде уважали, а с ханом Сартаком и в дружбе даже обретался.
Поговорив о том о сём, наконец-то вспомнили о главном, зачем пожаловал Василий Ярославич в Тверь, - о постригах княжича Михаила.
- Кого б ты хотела ему в кормильцы, Ксения?
- Хотелось бы, чтоб кормилец и грамоту ведал, а не токмо меч да лук.
- Это само собой.
- Мужей-то, пожалуй, Святослав лучше знает, его надо поспрашивать.
Позвали князя Святослава Ярославича. Пришёл, обнялся с дядей, поцеловались. Великий князь тут же к делу перешёл:
- Святослав, кого б ты посоветовал в кормильцы брату своему младшему?
Святослав почти не задумался:
- Мне кажется, ему подойдёт Александр Маркович, он у меня в сотских ныне.
- Как он? Ну, в смысле воин каков?
- И мечом и конём владеет изрядно. И татарский язык добре ведает.
- Вот это хорошо. Если и языку татарскому обучит княжича, честь ему от нас.
- Добр ли, не зол? - спросила княгиня.
- Злого человека собаки за версту обегают, а к этому сами ластятся. За ним даже конь его как собака ходит.
- Ну и слава Богу, этот подойдёт Мишеньке, - перекрестилась княгиня.
- Я привёз ему и меч по росту, и бахтерец, - сказал князь Василий.
- Бахтерец-то, поди, тяжёл ему будет, - усомнилась княгиня. - Три годочка всего лишь ребёнку.
- Нет-нет. Я на бахтерец велел нашить пластинки не металлические, а из толстой кожи, так что можешь не беспокоиться. Зато радости сколько мальчишке! Когда меня постригали, я от радости до потолка прыгал в таком-то бахтерце.
- А тебя кто постригал? - поинтересовался Святослав.
- Меня тоже не отец, а брат Александр.
- Невский?
- Ну да. Отец-то в ту пору в Монголию отъехал, Александр остался в отца место, он и постриги делал, на коня сажал.
День постригов выдался как на заказ - ясный, солнечный, тёплый. Ксения Юрьевна сама готовила своего сына Мишеньку к этому важнейшему событию - посвящению в воины. И ей же, по обычаю, предстояло везти его к храму на колеснице, где из материнских рук передать в руки отца, которого ныне, увы, заменял младший брат мужа, великий князь Василий Ярославич.