6
За несколько дней почти во всех селах расположились подразделения немецких войск. Как сообщали подпольщики, они прибыли на помощь карателям в их походе против партизан. Это и было одной из причин созыва совещания представителей полтавских партизанских отрядов, действовавших к северу от железной дороги Киев - Харьков в районе Миргорода.
Совещание было не таким бурным, как в мирные дни, когда, в нем участвовал секретарь областного комитета КП(б) Украины и на котором речь шла о планах весенней посевной или хлебозаготовок. Сейчас на нивах Полтавщины шла война между партизанами и оккупантами. В эти дни нависла реальная угроза карательной экспедиции, которую фашистское командование собиралось провести, пользуясь тем, что на фронте за Харьковом установилось затишье.
Как быть отрядам в это критическое для них время конца сорок первого года, когда выпали глубокие снега, ударили морозы, когда по райцентрам и селам расквартировывались гарнизоны? Отдельные представители отрядов высказали мысль, что нужно расформировать отряды до прихода весны, уйти в подполье, чтобы перебыть зиму и сохранить силы.
- Точно! Иначе не видать нам победы, понимаешь! - выделился чей-то голос.
Шмель Мукагов, Устим Гутыря и Иван Опенкин, представлявшие отряд "ЗСТ-5", переглянулись. Шмель поднялся и увидел грузного человека, державшего на коленях пальто с большим меховым воротником. Шмель до боли прикусил губу: неужели это старший лейтенант Пужай! Тот самый Пужай, с которым они встретились где-то под Полтавой, когда еще был жив Вася Рябчиков? Все, а особенно. Андрей, которому приходилось встречаться с этим комбатом еще под Васильковом, были убеждены, что Пужай драпанул в ту осеннюю ночь, а он… вынырнул теперь как партизанский командир.
Но было и другое мнение на этом совещании: "Продолжать борьбу всеми силами и средствами. Никакие "щели" не спасут тех, кто оставит отряд, чтобы дождаться весны. Выход один - только активные действия, а в момент нападения карателей - общая оборона".
Эту мысль высказал Иван Опенкин, закончивший свое выступление такими словами:
- Снег - не только наша беда, поскольку на нем остается много следов. По снегу каратели тоже не очень-то развернутся на автомашинах. Мы же тем временем выделим группы подрывников, которые будут отвлекать на себя внимание карателей и осуществлять главную партизанскую задачу - уничтожать вражеские эшелоны и автотранспорт на дорогах. Круговая оборона в труднодоступных для врага местах - и никаких гвоздей!
- Товарищи! До чего мы дошли? - вновь вмешался Пужай. - Кто нас уму-разуму учит? Помилуй бог! Сосед по скамейке сказал мне, что звание у товарища, который, понимаешь, поучает нас, - старшина! Меня, старшего лейтенанта, командира отряда, поучать? На каком таком, понимаешь, основании?
- Угомонитесь, товарищ! - насупил брови секретарь обкома партии и повернулся к Опенкину: - Прошу, продолжайте.
- Сейчас схватил бы этого Пужая за шиворот… - прошептал Мукагов Гутыре. - А наш Опенкин и бровью не повел. И правильно, что не обращает внимания на него! Пусть себе болтает Пужай, знаем этого вояку.
- Помолчи и ты! - приказал Гутыря.
Секретарь обкома партии поднял руку, призывая к тишине, и сказал:
- Есть предложение: командиром объединенного отряда полтавских партизан назначить Ивана Осиповича Опенкина, который только что выступал, а комиссаром - секретаря Миргородского райкома партии Григория Авксентиевича. Есть другие кандидатуры?
Командиры молчали. Каждый думал о том, что тут было сказано, о том, что ожидало их за стенами этой хаты среди глубоких снегов… На совещании присутствовали и недавние майоры Красной Армии, и даже один полковник. Но секретарь обкома партии предложил назначить командиром объединенного отряда старшину. Логично ли это?
Гутыря наблюдал, как перешептывались присутствующие, как кое-кто равнодушно махал рукой, как другие, опустив головы, сидели в глубоком раздумье. Пауза затянулась. Никто не возражал против назначения Опенкина, но пока что никто и не одобрял предложения секретаря обкома. Сам же Опенкин совсем не ожидал такого поворота и чувствовал себя несколько неловко. Мукагов подмигнул ему: не отказывайся, мол, Иван.
- Так тут же есть полковник!.. - растерянно прошептал Опенкин.
- Думаешь, секретарь не знает об этом? - тоже шепотом возразил Гутыря.
- Ставлю на голосование, - нарушил молчание секретарь обкома партии. - Кто за то, чтобы командиром объединения избрать Ивана Осиповича?
Опенкин наклонил голову. Но Гутыря положил ему руку на плечо и сказал тихо:
- Смотри на руки людей, Иван, вон их сколько!
- Кто воздержался? Один, два, три.
Мукагов бросил быстрый взгляд на Пужая - он был среди этих трех. Ему вроде холодно было в этой душной хате, и он накинул на плечи пальто. "Передать бы ему привет от Колотухи и Стоколоса. Они с ним встречались раньше меня и Рябчикова. Ах, с каким шиком одет!"
Однако, когда совещание закончилось, Пужай сразу же подошел к Опенкину и поздравил его с назначением, пожал руку Гутыре и Мукагову.
- Помилуй бог! Вроде старые знакомые?! Мне понравилась ваша позиция. А что я воздержался, не означает, что не верю вам как командиру или что другое, - обратился Пужай к Опенкину. - Как-никак, а мы же не на такой конференции, что до войны. Там тоже часто единогласия не бывало, да еще когда голосовали тайно. А тут каждый считает себя Суворовым или Кутузовым… Такая уж судьба. Я в одном лице и командир, и комиссар отряда. Приглашаю вас к себе в лагерь. Есть земляночка. Есть на чем и спать людям. Сами знаете, кадры решают все… - слащаво сказал Пужай, все время следя за выражением лица Шмеля. - А ты, кабардинец, горяч немного.
- Я осетин, - вспыхнул Мукагов.
- Помилуй бог, понимаешь! Кто вас там разберет. Все чернявые и юркие. С таким характером ужиться нелегко.
Шмель не ответил. Да и зачем. Еще тогда, когда он пробивался с майором Сильченко к Харькову и на них набрел лейтенант Пужай, а потом внезапно исчез ночью, Шмель понял, что у Пужая есть что-то от флюгера: куда ветер подует, туда и повернется.
Шмель вышел из хаты, и на сердце у Пужая отлегло. Ему не нравился этот быстрый, с большими глазами и изломанными бровями осетин.
- Откровенно говоря, - промолвил Пужай, обращаясь к Опенкину и Гутыре, - я воздержался при голосовании не потому, что не знаю вас. Как по мне, то я повел бы все отряды на Сумщину, а то и в Брянский лес. Там, говорят, у наших какой-то Ковпак объявился, создает целую партизанскую армию. А тут где развернешься? Вокруг немцы. От одного только Харькова шесть железнодорожных веток!
- А воевать-то нужно везде, не только в Брянских лесах, - заметил Опенкин.
- Так-то оно так, но война войне, понимаешь, рознь! - загадочно выразился Пужай и поплелся, слегка переваливаясь на коротких ногах, как селезень, к другой группе партизан.
7
Объединенный отряд, сформировав несколько хорошо оснащенных диверсионных групп в составе двадцати-тридцати бойцов, провел с десяток операций против фашистских подразделений на территории Миргородского, Комышнянского, Гадячского, Зиньковского районов. Этого немцы не ждали, по их расчетам, с наступлением зимы партизаны должны были притихнуть. Действия объединенного отряда взбесили фашистов и самого штурмбаннфюрера Вассермана, прибывшего сюда с особыми полномочиями. Каратели предупредили своих агентов, чтобы те утроили бдительность и следили за каждым шагом отряда.
У Вассермана были подробные портретные характеристики командира Опенкина, комиссара Григория Авксентиевича и секретаря подпольного обкома партии. Штурмбаннфюрер Вассерман считал, что активно действовать в неблагоприятной для них обстановке партизаны могут лишь под руководством фанатичных и весьма толковых вожаков, а потому поставил задачу как можно быстрее ликвидировать всех троих руководителей. Но лазутчики никак не могли проникнуть в партизанский лагерь, гибли или возвращались ни с чем. И тогда штурмбаннфюрер СС Вассерман выпросил на помощь карателям еще и полк солдат, намереваясь блокировать партизан в лесу.
Но партизаны не дремали. Еще с осени в Миргороде, Гадяче, Диканьке и в других селах были оставлены надежные люди, которые извещали партизан о передвижении карателей. Благодаря им партизанские отряды и группы избегали нежелательных для них лобовых столкновений с фашистскими подразделениями, в то же время нанося ощутимые удары в самых неожиданных местах.
В холодное январское утро в лес, где расположилось несколько партизанских формирований объединенного отряда, пришел паренек лет семнадцати - в осеннем ветхом пальтишке, в валенках. Первыми, на кого попал посланец из Малой Обуховки, были люди старшего лейтенанта Пужая, которым пришлось все же покинуть свои "земляночки" и делить вместе с другими отрядами трудности походов.
- Мне нужен командир, - сказал хлопец-связной.
- Командир тут я! - заявил Пужай.
- А где Григорий Авксентиевич? Мне нужен лично он!
- Вот как… Ему, видите ли, главного комиссара, понимаешь, сразу подавай. Помилуй бог! А может, ты шпион, пришел убить командира и Григория Авксентиевича? Выкладывай все мне лично. Я тут и командир и комиссар! - постучал толстым пальцем себя в грудь Пужай.
Хлопец недоверчиво посмотрел на него и повторил:
- Мне командира или Григория Авксентиевича.
Пужай, присмотревшись к одежде хлопца, вдруг выкрикнул:
- Помилуй бог! Сверху рвань, а под ней, понимаешь… - Он быстро начал расстегивать пуговицы на обтрепанном пальтишке хлопца. - Но нас не проведешь! А под нею, смотрите-ка, шикарный жилет на неведомом меху! А?
- На обезьяньем меху, - пояснил парнишка, смутившись. - Холодно, так учитель занял мне жилет. Нечего меня… Я не девка!