- По-моему, не врут, - комиссар показал солдатские книжки Гейдена и Броера. - Это они имели дело с нашими минами.
- И надо же! - удивился Устим Гутыря и сказал Гейдену не без гордости: - Не досадуйте, вам бы все равно не удалось разминировать главный заряд. Секрет Гутыри!
- Да, мы в Харькове поняли, какой ужас - эти ваши мины, - сказал Гейден. - Генерал Браун трясся, как в лихорадке… Вы нас расстреляете?
- А как ты думаешь, фашист? - вмешался Мукагов. - Ты сжег хату Марины, издевался над Маланкой Гутырей под Уманью! Ты…
- Что ты сказал?! - вдруг выкрикнул Гутыря, словно пораженный громом. - Ты, Шмель, назвал имя Маланки Гутыри из села под Уманью?..
- Да, Устим, - удивленно ответил тот. - Нам с Рябчиковым дали приют две молодицы, Марина и Маланка… А потом, когда мы ушли, ворвались немцы и подожгли хату Марины. Мы увидели пожар уже издалека. Рябчиков не пустил меня поквитаться с поджигателями.
Мукагов весь дрожал, кулаки его сжимались. Как он ненавидел сейчас и этого рыжего Гейдена, и толстомордого Броера.
- Так ты был у моей сестры? - горячо спросил Гутыря. - Чего ж ты молчал как рыба?..
- А откуда я знал, что ты Гутыря? - спросил Шмель. - Ты же до нашего прихода уже был законспирирован, как выдающаяся в минно-подрывных операциях особа. Тут сам аллах кабардинский, ингушский и чеченский вместе с осетинским Иисусом не разберутся, кто есть кто на самом деле.
- Это правда, - согласился Устим. - Ну а как она, Маланка-то?
- Я ей век буду благодарен, эта женщина - воплощение преданности и душевности, - горячо ответил Шмель, и все поняли: никакого сомнения в правдивости этих слов не может быть. - А этих к стенке! За муки и слезы матерей!.. Не будем же мы возиться с таким "ценным грузом".
- Не надо горячиться, Шмель, - остерег Рубен. - Мы еще не говорили с командиром.
На улице командиры обоих отрядов стояли в окружении партизан и крестьян. Связной из миргородского партизанского отряда, тоже оказавшийся тут, передал Опенкину от имени секретаря Полтавского обкома партии приглашение прибыть с группой партизан на совещание. Опенкин догадывался, что главным вопросом совещания будет объединение отрядов на время оборонительных боев против карателей. Этого требовала обстановка: выпал снег, и небольшими отрядами стало трудно маневрировать, не оставляя следов.
- Поедем, Устим? - обратился Иван к Гутыре. - Пленные останутся пока что в отряде. Ждите нас, товарищи! - поднял он руку, а потом ловко вскочил на коня, которого подвел местный партизан.
Гутыря, Мукагов и еще несколько бойцов тоже были на конях. Еще минута - и всадники галопом помчались мимо старого Успенского собора, над которым каркало воронье, всполошенное недавними взрывами и стрельбой.
Арина Кирилловна вернулась с женой начальника заставы капитана Тулина. Маргарита Григорьевна была одета в теплое пальто с серым воротником, укутана большим темным с яркими цветами платком. Лицо ее исхудало, а глаза глубоко запали и смотрели, словно из глубокого колодца, печально и потухше. Где и делись те живые огоньки, открытая ласковая улыбка, так знакомая всем с заставы…
Первым Маргарита Григорьевна узнала Колотуху и бросилась к нему в объятия, не скрывая слез.
- Наконец-то! - вырвалось у нее.
- Успокойтесь, Маргарита Григорьевна.
- И ты тут? - заморгала длинными густыми ресницами Маргарита Григорьевна, увидев Андрея.
Тот машинально снял шапку. Женщина обхватила голову Андрея.
- Как ты вырос за эти месяцы! Как возмужал, раздался в плечах.
- На этой войне с узкими плечами долго не протянешь, - философским тоном ответил Андрей. - А вам привет от Леси!
- Леся осталась там, - поспешил сообщить Колотуха, указав рукой на восток. - Хотя собиралась сюда с нами.
- Родные мои! - готова была обнять целый свет Тулина. - Собиралась сюда? Вот я задам этой Лесе! - погрозила она, словно было это в мирное время и дочка не послушалась мать, надев не то платье, которое она советовала. - Я ей… Хорошо, что она там. И много вас с пятой заставы?
- Четверо, - грустно доложил старшина Колотуха. - Терентий Живица погиб в Бессарабии под немецким танком, Ваня Оленев без руки остался в тылу у врага, а лейтенант Василий Рябчиков погиб недалеко от Харькова, когда прорывались из окружения. Раненого политрука Майборского вывезли в тыл. А тех, кто полег на берегу Прута вместе с нашим капитаном Тулиным Павлом Германовичем… - Старшина Колотуха будто делал перекличку бойцов своей заставы и сам содрогнулся от того, сколько пограничников уже нету в живых. - Но, Маргарита Григорьевна - продолжил он, справившись с волнением, - наш отряд так и называется "ЗСТ-5". Может, и не очень громко, зато справедливо.
- Я знаю, что Павел погиб, - заплакала Маргарита Григорьевна. - Считайте и меня бойцом нашей заставы! Я с вами. И не думайте перечить. Я умею стрелять, ездить верхом. Старшина! Максим! - умоляюще взглянула она на Колотуху. - Меня уже вызвали в комендатуру в Гадяч. Комендант отпустил лишь потому, что предложил на них работать. Но об этом потом. Кто у вас командир?
- Опенкин. Но он поехал на встречу с командирами отрядов, а комиссар у нас Артур. Да что там думать? Двух фрицев с собой берем, а вас разве оставим? Не будет этого. Вы с нами! - решительно отрубил старшина Колотуха.
К Маргарите Григорьевне приблизилась Арина Кирилловна и перекрестила ее, а потом прижала к себе.
- Простите меня.
- Что вы? Чем вы провинились предо мной? - удивилась Тулина.
- Простите, что не могу пойти с вами… Хлопцы! Возьмите Маргариту Григорьевну, ведь теперь ее уже никакой комендант не выпустит живой!
- Мы уже решили, - ответил Рубен. - Маргарита Григорьевна пойдет с нами.
И по дороге, и в лесу Андрей все думал, почему Арина Кирилловна извинялась перед Тулиной. Ну, вызвал женщину комендант, люди ведь знали, что она жена пограничника, начальника заставы. Утаить это от оккупантов было невозможно. Да и сама Маргарита Григорьевна не скрывала, откуда прибыла на четвертый день войны.
- Что-то ты задумался, Андрей? - услышал он ласковый женский голос.
Обернулся: Маргарита Григорьевна.
- О вас думал.
- А-а… Догадываюсь. Пойми… Не каждый немецкий комендант начинает с того, что выкручивает руки тем, кого в чем-то подозревает. На моем месте просто глупо было бы стискивать зубы или твердить, что капитан Тулин - не мой муж. Если бы от этого зависел успех наших войск, я бы так и твердила: "Не знаю никакого начальника заставы капитана Тулина. Это мой однофамилец". Но ведь комендант-то хорошо знал, кого вызывает. И я не стала скрывать, что жена командира заставы. Наверное, комендант не ожидал от меня такого. Может, он думал, что жена чекиста непременно должна вцепиться ему в горло. Потом сказал: "Я могу предложить вам работу где-нибудь в учреждении". - "Спасибо, - ответила я. - Проживу и без работы. На своей земле как-нибудь пропитаюсь". Услышав это, он рассмеялся - такую нелепицу, мол, я сказала. Он предупредил, что в селах будет подметено все до крохи, что те, кому посчастливится выжить, должны работать на рейх… А еще сказал: "Мы подождем…"
- Слишком вежливый этот комендант…
- Да, - промолвила Тулина, прикусив губу и глядя на Андрея несколько растерянным взглядом. - Я ответила: "Что же, ждите!" А он: "Запомните: Красная Армия разгромлена и тут, на Украине, и там, под Москвой, и под Ленинградом!.." Меня отпустили, а комендант еще и проводил до крыльца, перед которым была толпа задержанных людей. Их удивило, что вражеский комендант попрощался с женщиной, которая вышла из комендатуры не избитой…
- Не нужно дальше! Разве можем мы хотя бы на каплю сомневаться в вашей честности? При благоприятных условиях можно было бы даже пойти к ним на работу и одновременно иметь связь с партизанами. Отряд в лесу слеп и глух, если не получает сведений из сел и городов, в которых дислоцируются войска.
- Еще на границе я знала, что ты толковый парень, хотя и был самым молодым среди бойцов. И Павел Германович так говорил даже при Лесе. Как она там?
- Все такая же. Красивая. Гордая.
- Это значит - упрямая, как и была.
- Точно.
- А как у вас между собой?
- Да ничего… Дружим… - пожал плечами Андрей, не желая вдаваться в детали. - Наша встреча в Харькове была как на вокзале, когда сошлись два поезда, следующие в разных направлениях. В такой ситуации даже не знаешь, как себя вести, что говорить, ведь до отхода - минута. А когда уже поехал, начинаешь мучиться: не так вроде и вел себя, не то сказал. В этом поезде я и сейчас, Маргарита Григорьевна.
- Ты береги себя, Андрюшенька!
- Меня тут и так все берегут. Командир даже лечиться повел в это село. Так долечил, что нас обоих немцы чуть из ясель не вытащили! - засмеялся Андрей.