Нет, видимо, у предательского корня множество отростков и все вредные. Кем был Баглей? Лодырь из лодырей: пущай конь задачи решает - у него голова что ведро... Гуляка-бездельник: что бы ни делалось в классе - праздничная уборка, стенгазета, его, Баглея, это не касается... А с матерью, с теткой Христиной, как обходится? Хамил, деньги вымогал... Он постоянно шкодил: кого-то пихнет, кому-то затрещину отпустит. Обижал только тех, кто слабее его. Против силы не лез, остерегался. Выходит, трусливая у Гришки душонка. Пакостник и трус... Из всего этого, наверно, и складывался Баглей-негодяй... Так думал Клим всю дорогу, пока трясся на телеге. Климу казалось, что он все еще не докопался до самого главного микроба, из которого возник полицай-предатель Баглей. Еще подумать надо, с Усольцевым, человеком многое повидавшим, поговорить; что он скажет? А сейчас нужно быть готовым к встрече - давненько не виделись...
Цокот копыт, катившийся откуда-то издали, оборвал думы и насторожил всю усольцевскую команду.
- Он, он, - шептал Щербак, - жавшегда верхом.
- Приготовиться! - скомандовал Усольцев. - Лошадь через калитку не пройдет. Выходит, ворота будет открывать. Здесь и берем!
Из-за поворота легкой трусцой в проулок вбежала лошадь, а наездник, мешковато сидевший в седле, как-то странно покачивался в разные стороны, и казалось, что вот-вот он слетит вниз.
- Пьяный, - еле слышно проговорил Клим.
- К лучшему, - сквозь зубы процедил Усольцев. У дома лошадь перешла на шаг и остановилась перед самыми воротами. Баглей, держась за седло, осторожно пополз вниз. Сейчас бы на него наброситься, но договорились, когда начнет ворота открывать... А он не стал их открывать. Похлопал коня по шее, что-то невнятное промычал и сел прямо на колоду, за которой лежали Усольцев и Гулько. Отяжелел, хватил, видать, солидную дозу шнапса, ноги совсем не держат, вот и присел, словно перед дорогой... Будет дорога, будет! Усольцев всей силой ухватил Баглея за плечи и свалил наземь, а Клим сразу же придавил его своим телом и вставил кляп в рот. Быстро обмотали туловище и руки веревкой, забрали пистолет с кобурой, финский нож и вместе с лошадью увели к повозке.
Полицай не успел даже пикнуть. Ловко сработали партизаны: без суеты, даже без слов, при полной тишине, так что и мать, по всей вероятности не спавшая, ничего не услышала.
У телеги Баглей уперся - не захотел взбираться на повозку, но ему помогли: закинули туда, как кидают мешки, и он, уткнувшись лицом в сено, недвижимо замер. Чтоб и ногами не трепыхался, их тоже связали.
- Верхом можешь? - спросил Усольцев Клима.
- Конечно!
- Тогда седлай буланого!
- Конь-то райишполкомовшкий, - притихшим голосом произнес Щербак, очумевший от всего увиденного, потому что всегда остерегался Баглея и считал, что Гришка и есть пуп земли, которого никто не осмелится скрутить; и вдруг он, словно коршун с подбитыми крыльями, повален и даже не трепыхается...
В полночь каратель Баглей был доставлен в партизанский лагерь. Буланый, заняв место рядом с гнедым, стал предметом заботы Ермолая. Щербак, как и Гришка-полицай, был взят под стражу. А Усольцев вместе с Климом Гулько улеглись рядышком на нарах в землянке, через каких-нибудь десять минут после прибытия уже спали так крепко, что, казалось, никакой грохот не в силах их разбудить.
И снова пошел дождь - проливной, холодный...
8
Отряд переживал неудачу. У партизан-минеров вышла осечка: немецкий эшелон, который они планировали пустить под откос, невредимый проследовал на станцию Гомель. Что ж, неудача учит. Враг ведь тоже соображение имеет. Подорвавшись уже дважды на железной дороге Минск-Гомель и потеряв больше батальона солдат, несколько десятков танков, орудий, немцы на этот раз пустили впереди паровоза груженные песком платформы. Мины, сработав, разнесли, конечно, только платформы с балластом. Фейерверк был, но польза от него мизерная: поезд остановился лишь на то время, пока ремонтники разбирали завал и укладывали новые шпалы и рельсы. Состав же остался цел.
- Вот такие, товарищ Усольцев, дела, - сказал начальник штаба капитал Бердников. - Теперь думать надо!
Емельян понял, что именно для этого его пригласили в штаб: думать надо!
- Ясно, товарищ капитан, видимо, нужно как-то немца перехитрить.
- Именно перехитрить! - подхватил капитан и, подойдя поближе к Усольцеву, спросил:
- Как живешь, брат-уралец?
- Худо! - бросил Усольцев.
- Что так?
- Хочу вас спросить: есть надежда на скорую связь с Большой землей?
- адежды юношей питают! - продекламировал капитан. - А мы ведь, черт побери, совсем не стары. Верно?
Усольцев, не услышав ответа на прямой вопрос, пояснил, что худо ему оттого, что о доме ничего на знает и, конечно же, надеется на связь с Большой землей.
- Мы все ждем, - успокоил капитан Усольцев. - Аэродром уже подготовлен. Скоро, очень скоро наши прилетят. Пиши, земляк, письма... Сначала надо придумать штуку, которая бы на воздух снова поднимала фрицевские поезда. Сообрази что-нибудь со своими друзьями-минерами. Есть башковитые хлопцы?
- Найдем, коль нужно. Клим Гулько - парень с понятием...
Климу долго объяснять ситуацию не пришлось. Он уже знал о неудаче на железке и поэтому горячо воспринял предложение Усольцева поработать головой. И они сразу приступили к делу. Начали с рассуждений.
- Значит, катит паровоз. - Клим для большей наглядности нарисовал на листке из ученической тетради подобие локомотива.
- ...немецкий, груженый, - добавляет Емельян.
- ...и давит на рельсу, где мина, - продолжает Клим.
- ...а мина нажимного действия.
- ...и трах-тара-рах!
- ...платформа с песком, - усмехается Емельян.
- Платформа - пескарь, а паровоз - щука, - перешел Клим на рыбацкую терминологию. - Пескарь пусть плывет, а щуку...
- ...на крючок!
- Вот именно, на крючок!
- А крючок на что цепляется? - подмигнул Емельян.
- На леску, - принял игру Клим.
- Значит, удочка нужна! - воскликнул Емельян. - Слушай, Клим, мина - крючок, а удочка - шнур, за который дернет "рыбак"-минер.
- Как здорово! - обрадовался Клим и стал рисовать мину. - Значит, так. Вот здесь ставим взрыватель... А какой?
- От гранаты, конечно!
- Правильно, от гранаты! К кольцу привязываем шнур, другой конец которого тянем в кусты, где и ждем появления состава.
- Появился, - продолжил Емельян. - Платформы с песком пропускаем. И когда колесо паровоза "наступит" на мину, дергаем удочку-шнур... Ну как?
- Трахнет в самое сердце!
- И полетит под откос немчура.
Удочка понравилась капитану.
- Хвалю! - одобрил он. - Должно получиться. Где будем испытывать?
- На железке, - ответил Усольцев. - Прямо на фрицах.
- Не попробовать ли все-таки сначала здесь рвануть? - предложил Бердников.
- Не стоит заряд впустую тратить, - возразил Усольцев. - Сработает, куда денется. Взрыватель-то гранатный. Чеку дернем - и порядок.
- Уговорил. Готовь группу! Будешь за старшего, земляк...
На задание отправились втроем: Усольцев, Гулько и партизан из взвода минеров-подрывников Яков Урецкий, широкоплечий, с огненно-рыжей шевелюрой.
- Теперь и ночью нам светло будет. Так, Яша? - улыбнулся Усольцев.
- Значит, иду направляющим?
- Конечно. Наш ориентир - твоя шевелюра.
- Эх, если бы и борода еще у тебя, Яша, была! - воскликнул Клим.
- Нельзя мне бороду, - серьезно произнес Урецкий.
- Что так? - удивился Клим.
- Мировой пожар будет!
- Довод резонный, - поддержал Усольцев. - Нам пожар не нужен, а немцам устроим фейерверк... Итак, веди нас, огненный Яша!
И пошли они гуськом - друг за другом. Поклажи хватило всем троим: толовая мина, лопата, лом, топор, шнур - все нужное. Ну и, конечно, оружие - у всех немецкие автоматы.
Тропу-дорожку запорошило снегом, но Урецкого это не смущало. Он знал, куда идет. Не раз выводил уже к железной дороге подрывников. И до войны, когда был членом артели ломовых извозчиков, эти места и дороги, ведущие к станциям, исколесил вдоль и поперек. Каждый кустик и деревце, каждая ложбинка и пригорок были его давние знакомые. Сейчас и не сосчитать, сколько тюков разных с мукой, зерном, крупой да ящиков с гвоздями и инструментом перевез его конь-ломовик по этим вот колдобистым дорогам. И всегда был в добром настрое Яша Урецкий. А чего тужить? Есть работа, хотя и тяжелая, - поди таскай многопудовые мешки! - но на то спина и руки ему даны. Есть добрая лошадь и телега - кати себе! И Яша катил: от райцентра до станции и обратно. С удовольствием! Ехал в ночь, в непогоду... Никого не боялся. Даже грома с молнией. Не прятался от них, как другие, под телегой, а ехал себе, чтобы не опоздать. Что-что, но Яша никогда не опаздывал. Приезжал прямо к вагону и был первым у его дверей... Ах, как давно это было! Не ездит больше ломовой извозчик Яша Урецкий на станцию за провиантом и прочим товаром. А вот нынче топает пешим к железной дороге, и совсем по другому случаю. На своей спине несет он смерть врагам, которые лишили его дома, лошади, работы. Рассчитаться надо с ними, ох как надо рассчитаться!
- Яша! - подал голос замыкающий Усольцев. - Чего плохо светишь? Я за корягу зацепился...
- Выше ноги поднимай, товарищ старший!
- Слушаюсь! А скажи-ка, далеко еще ползти?
- Версты три с хвостиком.
- А хвостик длинный?
- Еще версты три, - ответил Яша, и всем вроде веселее становится.