Мама, ожидавшая с минуты на минуту приезда Кумыш, произнесла вежливо:
- Я тебя извещу, сватья Огульсенем. У тебя ещё есть, я уверена, дома дела. Вот Ашир тебе, известит, когда Поллы вернётся. Раз он не вернулся сразу, похоже, задержится там.
Тётушка Огульсенем немного подумала.
- Ты вроде бы сказала, что накрыла тесто, когда я пришла. Смотри, тут надо знать меру - чуть не доглядела оно и сбежит. Давай я посмотрю.
- Не тревожься, сватья. Вот провожу тебя - и сниму одеяло. Уж не знаю, почему, стоит моё тесто кому-нибудь потрогать, и оно разваливается на глазах, ты уж извини.
Тётушка Огульсенем нехотя поднялась.
- А хочешь, сватья Сона, я помогу тебе делать лепёшки, - не унималась она. - Ты пока тамдыр разогреешь, я приготовлю лепёшки, придёт сват Поллы, а лепёшки-то горячие.
Мама была в полном отчаянии. К счастью, в этот момент с улицы засигналила машина и тётушка Огульсенем поспешно сказала:
Пожалуй, пойду. Помогу тебе с лепёшками в другой раз, Представляешь, сватья Сона, еле договорилась с Керимом, чтобы он подвёз шкуру верблюдицы. Так что я побежала. - И она - в который раз за сегодняшний день - исчезла.
В соседней комнате отец, чертыхаясь, выбрался из-под одеяла.
- Клянусь всеми святыми, ещё минута - и я действительно превратился бы в тесто, - сказал он, отдуваюсь. - Минута - и я задохнулся бы, так что мне никакой врач не мог бы уже помочь. Ну и сватью послал нам всевышний. Не знаешь, что и лучше - хорошая невестка и плохая сватья, или невестка похуже, а сватья получше. Сравнить её со стригущим лишаем - в самый раз, А ведь дело ещё не дошло до калыма. Да, с такой женщиной кашу так легко не сваришь. Просто сумасшедшая.
- Вот именно, - подтвердила мама. - Вот именно.
В это время и подъехала "неотложка". На этот раз мама, крикнувшая отцу, чтобы он поскорее ложился в постель, не ошиблась - то была, действительно, Кумыш. Отец тут же начал стонать так, что разжалобил бы даже разбойника с большой дороги, а мама то поддерживала ему голову, то тёрла ноги. Так что я успел встретить Кумыш и пока мы шли от ворот до двери комнаты ввёл её полностью в курс дела.
Затем началось представление. Кумыш вошла в комнату.
- Добрый вечер, тётя Сона, добрый вечер, Поллы-ага. Ну, давайте посмотрим, что с вами.
Отец застонал с удвоеннной силой.
- Вах, ва-ах, - стонал он всё громче и громче, - сил никаких нет терпеть, дочка. Всё жжёт, словно кусок стекла проглотил. Помоги, не то помру.
- Сейчас, Поллы-ага, сейчас. Я надеюсь, ничего серьёзного не может быть у человека с таким железным здоровьем. Знаете, что про вас говорит Ташли-ага? Наш Поллы, говорит он, - единственный человек, который не берёт никогда больничный лист.
На лице у больного выразилось удивление:
- Ты сама это слышала?
- Собственными ушами.
Больному стало немного легче.
- Да, - сказал он. - Что верно, то верно. Никогда никто в нашем роду не жаловался на здоровье. И я… наверное, действительно зря испугался. Дай мне какой-нибудь порошок, и всё.
- Нет, - сказала Кумыш. - Здоровье - здоровьем, а болезнь -: болезнью. Раз я здесь, я обязана осмотреть вас и поставить диагноз.
Услышав незнакомое слово, отец испугался.
- Что ты хочешь со мною сделать, дочка?
Едва сдерживая улыбку, Кумыш объяснила отцу, что такое "диагноз".
- А теперь придётся немного потерпеть, Поллы-ага. Ложитесь прямо, не напрягайте живот, вытяните ноги. Так, Теперь посмотрим… задерите, пожалуйста, рубашку, да, вот так, ещё повыше…
Мама смотрела на действия Кумыш с испугом.
- Э, Кумыш, дочка, - попросила она. - Может не будешь его осматривать? Дай порошок или таблетку - и всё. Я обещаю, что он поправится.
Кумыш между тем исследовала живот "больного". Она надавливала то здесь, то там, приговаривая при этом: "Так. Так. Ещё здесь. И вот здесь".
- Хватит, - сказал отец, пытаясь опустить рубашку. - Если ты настоящий врач, должна уже определить, есть болезнь или нет, и если есть, как она называется.
- Правильно - согласилась Кумыш и лицо её порозовело.
- Неужели, - всё-таки удивился отец. - Ну и что ты нашла у меня в животе?
- Ничего не нашла, - ответила Кумыш. - Вы совершенно здоровы. Вот только возбуждены чем-то: пульс очень частый.
Отец посмотрел на Кумыш с уважением.
- Молодец, дочка, - сказал он. - Всё правильно. Никакой болезни у меня в животе ты и не могла найти, потому что болезнь моя не внутри, а снаружи, И тут уж болит так, что никому не помочь.
Пришла очередь удивляться Кумыш.
- Я вас не понимаю, Поллы-ага. Где это - снаружи?
- Да я скажу тебе, дочка где. Только дай слово, что выслушаешь всё, что я скажу, без обиды.
- Врач никогда не обижается на больного. Он обязан помочь, чем только может.
- Ты можешь мне помочь, дочка, Только ты, Поможешь?
- Конечно, Поллы-ага.
- Нет, ты поклянись мне.
- Я никогда не клянусь, Поллы-ага. Моё слово, когда я даю его, крепче всякой клятвы. Этому научил меня мой отец.
- Ладно, - согласился отец и рывком сел в кровати. - Тогда слушай. Ты права, Кумыш, никакой болезни у меня нет. Но душа уменя болит, и причиною этому - вы с Аширом. Я выбрал ему невесту и хочу женить его. И я тебя прошу - отпусти ты его.
- Отпустить, - задумчиво сказала Кумыш. - Что ж, надо подумать. А на ком вы его хотите женить?
- На Гюльнахал, моя милая, на Гюльнахал, - вставила своё слово мама. - Если бы не боялась сглазить, хвалила бы её с утра до вечера. И молода, и красива, а уж работящая - слов нет.
- Всё правильно, - подтвердила Кумыш мамины слова. - Гюльнахал - хорошая девушка. Но разве она собиралась замуж за Ашира? Этого мне не показалось.
- Ну, тут ты не судья, - вспылил отец. - За кого родители отдадут, за того и выйдет.
- В сердечных делах, насколько мне известно, - сказала Кумыш, поднимаясь, - дело обстоит совсем не так. Всему аулу известно, что Чарыяр всегда там, где Гюльнахал, и ближе к ней, чем её собственная тень. Она любит Чарыяра - зачем же ей выходить замуж за кого-то другого.
- Э, - возразил отец, - что ты понимаешь. С кем живёшь, того и любишь. Что может Гюльнахал понимать в любви? Ей кажется, что она любит Чарыяра, вот и всё. Ладно, с этим уж мы как-нибудь разберёмся. А ты, дочка, дала мне слово помочь, вот и помоги. Оставь нашего Ашира и пусть он будет счастлив с Гюльнахал.
- А сам он что думает по этому поводу?
- О, - выдохнул отец и закатил глаза, будто набрал полный рот мёда. - О! Да он день и ночь только о том и мечтаем как бы дожить до дня свадьбы.
- С Гюльнахал?
- С ней, - в один голос ответили мама и отец. - С ней и только с ней, и ни с кем другим.
- Он похудел на три кило, - добавила мама.
- Он прожужжал мне все уши, - дополнил отец.
- На месте не сидит, словно шило у него внутри.
- Ни о чём другом и говорить не хочет, - хором говорили родители.
- Послушай, доченька, - снова начал отец. - Ну, зачем он тебе сдался, этот бездельник Ашир. Посмотри на себя - ты точно оправдываешь своё имя - вся, словно из серебра. Столько парней вокруг тебя, один, лучше другого. Ну, зачем тебе Ашир - нет в нём абсолютно ничего. К тому же ещё врунишка - говорит тебе одно, а за спиной делает другое. И труслив: был бы храбрецом, в глаза бы признался, что разлюбил, а то прячется за моей спиной. Найди себе подходящего парня и выходи за него замуж - срезу позабудешь этого обманщика, нашего сына. И тебе будет хорошо, и ему. И нам, конечно, тоже, - простодушно заключил отец.
- Ну, что ж… - начала Кумыш. Но не закончила, потому что в игру вмешался я. Подойдя к прихожей, я громко зашаркал ногами, покашлял, прочистил горло, как полагается перед выходом на сцену, и вошёл в комнату.
- Что случилось? - спросил я с изумлением. - Кумыш, здравствуй. С кем плохо?
- Ни с кем, - раздражённо ответил отец. Он всё ещё сидел в постели с чалмой из полотенца на Голове и в нижней рубахе.
- Папа, что с тобой? Тебе плохо?
- Ничего мне не плохо. Мне очень даже хорошо.
- Что с отцом, Кумыш? Это не серьёзно? Ведь ещё днём он был совершенно здоров.
- Вот, вызвали "неотложку". Жаловался на живот.
- Неужели аппендицит? Ты увезёшь его на операцию?
При слове "операция" отец подскочил на кровати.
- Прекрати болтовню, - крикнул он мне. А я продолжал свою роль.
- Ну а что скажет Кумыш?
- С животом всё в порядке. Но твой отец слегка простыл.
- Надо ему немедленно помочь. Укол сделала?
Уколов отец боялся больше, чем ядовитых змей.
Он изменился в лице и закричал:
- Не вмешивайся в чужие дела, Ашир. Никаких уколов. Я совершенно здоров.
Я подмигнул Кумыш. Она подумала немного.
- Да, - поддержала она. - Укол не повредит.
- Ради, аллаха, дочка, никаких уколов. Я умру на месте.
- Может поставить ему горчичники? - предложил я.
- Да, - закричал отец, которому никогда в жизни не ставили горчичники. - Никаких уколов. Только горчичники. И всё.
- Доставай горчичники, Кумыш, - приказал я. - Да не жалей. Если отец говорит, что его болезнь не внутри, а снаружи, то от горчичников живот пройдёт.
И мы с Кумыш в мгновение ока обложили отца горчичниками.
- Надо укрыться теплее и терпеть, - сказала Кумыш.
- Да, - согласился отец. - Это верно, дочка. Заболел, - терпи.
Несколько минут он лежал спокойно.
- Хорошо - сказал он через несколько минут. - Словно родная мать обнимает. Тепло, не больно, совсем не похоже на укол.
Однако через несколько минут он забеспокоился.