Но доктор Жираф наклоняется к женщине и что-то шепчет ей на ухо.
- Но есть и не очень хорошие новости, - говорит мне женщина. - Ваш рак мозга излечен, но вы все равно умрете. Результаты анализов показывают, что вы сексуально подавлены, а подавление сексуальных инстинктов создает напряжение в сердечной мышце, и вы умрете от сердечного приступа.
- Так, - говорю я, не слишком довольный таким известием. - А тут можно что-нибудь сделать? Может быть, операцию или интенсивную терапию…
Доктор Жираф встает из-за стола и подходит к огромному книжному шкафу из добротного дуба. Достает с полки огромную книгу в дубовом же переплете, снова садится за стол и погружается в чтение. Надолго. Потом опять наклоняется к невыразительной женщине и что-то шепчет ей на ухо.
- Есть одна специальная техника. Она называется джимминг, - объясняет мне женщина. - Она заключается в культивировании сексуального аппетита совместно с максимально возможным расширением сексуального опыта. Вы, мистер Спектр, должны произвести все возможные половые акты, известные на данный момент науке. Все, что есть в лексиконе пылких любовников, - все это надо попробовать. Только тогда можно будет ослабить напряжение сердечной мышцы и избежать, таким образом, смерти. И еще, мистер Спектр…
- Да?
- Когда будете уходить, закройте, пожалуйста, дверь.
Где вы, забавы прежних дней?
Воздержанья уехала к маме на пару дней. Идея была моя, но я поступил умно и подстроил все так, чтобы жена думала, будто это ее идея. Я сказал ей, что мне приснился нехороший сон, что в дом ее мамы проник грабитель и стал смеяться над мамой. А когда Воздержанья спросила, сбываются ли мои сны, я сказал, что сбываются, и она сразу же собрала сумку.
Как только жена выходит из дома, я вынимаю из шкафа все вещи и отношу их в кладовку. Потом надеваю кроссовки, бегу к киоску и покупаю целую стопку порножурналов. Хотя Джим только и говорит, что о сексе - почти постоянно, - я не знаю его предпочтений и поэтому беру все. Подростки, бабульки, сиськи, попки, ножки, толстые дамы, черные дамы, волосатые штучки, бритые штучки, стыдливо прикрытые и раскрытые настежь, и даже жены читателей. Вернувшись домой, я поднимаюсь в спальню, сваливаю все журналы прямо на пол и бегу в супермаркет, где набираю полную тележку баночного пива, присовокупив к нему с полдюжины пакетиков жареного арахиса. Возвращаюсь домой на такси, тащу все покупки наверх, в спальню, и складирую на полу перед шкафом. Ровно в полночь я беру свой мобильный, звоню в ближайшую круглосуточную пиццерию и заказываю на дом самую большую пиццу. Через двадцать минут я расплачиваюсь с курьером, ставлю коробки с доставленной пиццей в шкаф и ложусь в постель.
Я, должно быть, заснул. Свет изменился. Теперь в окно светит солнце. Я сажусь на постели и вижу на полу несколько смятых банок из-под пива и вскрытый пакетик арахиса, дочиста вылизанный изнутри. Порножурналы разбросаны по всей спальне. Большинство открыто на центральном развороте. Некоторые страницы испачканы чем-то липким и серебристо-белесым. Дверца шкафа закрыта. Я встаю, открываю шкаф, но там внутри - только пустая коробка из-под пиццы и несколько засохших обкусанных корочек.
Хочется в туалет. Я сую ноги в тапки в виде инопланетных пришельцев и иду в ванную. Подхожу к двери и слышу, как Воздержанья чистит зубы. Я уже собираюсь вернуться в постель, но тут вспоминаю, что Воздержанья уехала к маме. Значит, там, в ванной, - не Воздержанья. А если там не она, значит, там кто-то другой. Я вежливо стучу и прикладываю ухо к двери.
- Погоди, - отвечает знакомый голос. - Я сижу на толчке.
- Но я же слышу, как ты чистишь зубы.
- И что?
Я качаю головой, гадливо скривившись. Когда дверь наконец открывается, я стою в коридоре, уперев руки в боки.
- Ты какую брал щетку, когда чистил зубы?
- Которая в виде космического корабля.
- Джим, это моя щетка. Теперь придется ее выбрасывать.
- Но там была только эта. Ну и еще какая-то розовая.
Я беру свою щетку и нюхаю. Пахнет листьями. Свежими листьями с самых верхушек деревьев.
- Черт.
- Что с тобой?
- Да я как представлю, что она побывала у тебя в пасти… рядом с твоим извращенным мозгом. И посмотри, во что превратились щетинки. - Я сую щетку Джиму под нос. - Может быть, Воздержанья ее прокипятит.
Я поднимаю глаза на Джима. Он смотрит на меня странно. Я не берусь утверждать, но мне показалось, что он улыбается. То есть по-настоящему. Не ухмыляется своей маньячной ухмылкой, а улыбается. Он качает головой и смеется:
- Ты все такой же. Ни капельки не изменился.
- В смысле?
- Как ты был мрачным анусом, когда я тебя видел в последний раз, так мрачным анусом и остался.
- Ты тоже, как был, так и остался уродом и хамом.
- Псих ненормальный.
- Животное.
- Твои трусы, - говорит Джим не в тему. - Ты одевался в темноте и надел их задом наперед.
- Я ношу только боксерские шорты, как тебе хорошо известно. Кстати, о трусах. Помнишь, в самом начале, когда ты только начал сюда ходить? Иногда ты приходил с трусами на голове. Именно что не с шортами, а с трусами. У меня таких нет. Они были откуда?
- Так, сувенир от прежнего подопечного, кому я являлся в качестве привидения. Когда я уйду от тебя, я возьму твои шорты. На память.
- А если ты являешься женщине? Ты надеваешь на голову ее трусики?
- Мне жаль тебя разочаровывать, Спек, но призрачных жирафов-трансвеститов не бывает.
- Рад это слышать.
Он шаркает копытами по полу.
- Если ты вдруг увидишь на мне предметы женского туалета, это вообще ничего не значит. Я их ношу исключительно потому, что я их не ношу. Шутки ради.
- Ага. Главное - это пригладить неприглядную правду.
- Нет. - Он энергично трясет головой. - Я их не глажу. Никто не гладит нижнее белье.
- Я сказал "пригладить", а не "погладить". И безотносительно к нижнему белью.
- А-а. А я-то подумал… И потом, какой смысл гладить трусы, если ты собираешься всего-навсего надеть их на голову…
- Джим, я ни слова не говорил о том, чтобы что-то гладить.
- …и попрыгать на чьей-то кровати.
- Надеюсь, ты по моей-то не прыгаешь?
- Только когда ты не видишь.
- А когда я не вижу, то все нормально? Ладно, надеюсь, ты хотя бы сперва вытираешь копыта.
- Конечно, - говорит Джим с обидой. - За кого ты меня принимаешь? Я их вытираю. О твою подушку.
- И ты еще удивляешься, почему тебя никто не любит.
- Призраки созданы не для того, чтобы их любили. Боялись - да. Любили? Нет.
- Но ты и не страшный. Ты просто противный.
Ответ Джима таков: он отходит на пару шагов для разбега и мчится на меня, скорчив страшную рожу. Я, разумеется, не впечатляюсь.
- И что это было?
- Ничего.
- Ты что, пытался меня напугать?
- Нет.
- Тогда к чему эти нелепые спазмы лицевых мышц?
Он пожимает плечами.
- Это я пошутил. Типа такая ирония.
- Какая ирония? Да в тебе, как говорится, нет ни одной ироничной косточки. У тебя вообще нет костей. Но если бы они были, среди них не было бы ни одной ироничной.
- Собственно, в этом и заключается ирония, - говорит Джим, хватаясь за эту мысль, как утопающий за соломинку. - Они такие ироничные, что их нет вообще.
- Не умничай, Джим. Тебе не идет.
Джим тяжко вздыхает и бежит в спальню. Рысью.
- Эй, ты куда?
Он пожимает плечами.
- Замечательно. Ты приходишь ко мне, жрешь мою пиццу…
- А ты о чем думал, когда оставил ее в шкафу?
- Ну, я не думал, что ты сожрешь ее всю.
- Я - существо, руководствующееся инстинктом. Я вижу пиццу, я ее ем.
- Да уж, инстинктом, - говорю я, поправляя очки. - Ты - существо хитрое и расчетливое. Бездушное, холодное, ну и…
- И?..
- Что "и"?
- И что?
- Что "и что"?
- Ты сказал, что я бездушный, холодный и, - говорит Джим. - Бездушный, холодный и какой еще?
- И расчетливый.
- Э?
- Ты - бездушное, холодное и расчетливое существо. Ты и сейчас себя так ведешь. Как бездушное, холодное и расчетливое существо. Стараешься сбить меня с толку, так что я забываю, что хотел сказать. Если бы ты был существом, руководствующимся инстинктом, тебе бы хватило ума не говорить такие дремучие глупости.
Он облизывает ноздрю.
- Ты, Джим, страдаешь ярко выраженным избирательным идиотизмом. Потому что ты умный, когда захочешь, - говорю я, садясь на краешек кровати. - Но ты почему-то предпочитаешь скрываться за этим… за этим дурацким фасадом.
- Я тебе не нравлюсь, да?
Я хочу сказать: "Да, не нравишься. Ты меня раздражаешь". Хочу сказать - и не могу. Мне нужна его помощь. Мне нужно, чтобы он просветил меня в сексуальных вопросах; чтобы он меня научил что к чему.
- Ты мне нравишься, Джим, - говорю я, скрестив пальцы за спиной.
- А что ты там прячешь?
- Где?
Джим с подозрением глядит на меня.
- За спиной.
- Ничего.
Я раскрещиваю пальцы и показываю ему пустую руку.
- Ты что, пальцы скрещивал?
- Нет.
- Скажи еще раз. Скажи, что я тебе нравлюсь. Только теперь держи руки перед собой, на коленях. Чтобы я их видел.
Я кладу руки поверх своих спальных шорт, стараясь не прикасаться ни к чему, что могло бы откликнуться на прикосновение.
- Джим, ты мне нравишься. Ты - мой лучший друг.
Пару секунд он молчит. Просто стоит и моргает. Потом обходит кровать, заглядывает мне за спину, ничего там не находит и возвращается на прежнее место.