- Это не оправдание. Смотри, что ты сделал с растением. - Я поднимаю с пола вырванный фикус и ставлю его обратно в горшок для фикуса. - Кейп, давай наведем здесь порядок.
- Зачем?
- Затем, что, когда доктор Жираф увидит, что стало с его кабинетом, он вызовет полицию.
- Мне плевать.
- А мне - нет. Я не хочу в тюрьму.
- Тогда ты и наводи порядок. - Он понуро уходит по коридору, а я смотрю ему вслед. Сейчас он и вправду похож на супергероя, который утратил свои сверхъестественные способности и у которого нет друзей.
* * *
На следующий день, в час посещений, меня посещает Вик Двадцатка, мой лучший друг.
Как бы лучше его описать? Вик - он такой же, как я. Только в нем еще больше меня. Так что неудивительно, что жене он не нравится, и она попросила меня не приводить его в палату. Поэтому, собственно, я жду его в коридоре.
Вик машет мне с того конца коридора, потом подходит и машет снова, прямо у меня перед носом. Он так делает всегда, такой у него прикол. Он интересуется моим здоровьем.
- Сейчас уже лучше, - говорю я. - Рак мозга почти побежден.
- Я знал, что ты поборешь болезнь.
- На самом деле я с ней не боролся. Меня вылечили врачи, специальной мазью от рака мозга.
- Я и не знал, что существует такая мазь. А как ее применяют?
- Э… внутрь, - говорю я уклончиво. Женщины, например, любят поговорить на интимные темы. Их это ничуть не смущает. Они не просто рассказывают друг другу о своих отверстиях, они показывают друг другу свои отверстия. Они сравнивают отверстия и сравнивают заметки. Мужчины - совсем другие. Если не считать раздевалки на регбийном стадионе, мужчины редко когда видят друг друга голыми. И это правильно. Мужское тело - мощное оружие, и с ним следует обращаться бережно.
Вик берется за ручку двери и говорит:
- Это твоя палата?
- Да, но ты туда не входи. А то жена умрет.
- Ой.
- Можно пойти погулять по больничному саду.
Вик заходит ко мне за спину, берется за ручки моего кресла и толкает его перед собой, и только тогда до меня доходит, что я сидел в кресле, которое на колесиках, то есть в кресле-коляске, инвалидной коляске. Вик везет меня по коридору, и мне, наверное, надо ему сказать, что я сам в состоянии ходить, но кресло такое уютное, а плавное скольжение навевает сон, и я все забываю сказать Вику, что собирался сказать. Даже теперь, когда мы уже подъезжаем к больничному лифту, я опять забываю сказать.
- Какой ты тяжелый, - говорит Вик, вкатывая меня в лифт. Он задумчиво смотрит на кнопки. - И куда в сад?
- Не знаю. Спроси у кого-нибудь из персонала.
В лифт заходит хорошенькая медсестра, и Вик спрашивает у нее.
- Наружу, - отвечает она.
- Это вверх или вниз?
- Вниз, - терпеливо объясняет медсестра. - На первый этаж, потом - наружу.
Когда я сказал, что Вик Двадцатка - такой же, как я, только в нем еще больше меня, мне надо было сказать, что он - такой же, как я, но все-таки не в полной мере. Я всегда забываю, насколько он не приспособлен в житейских делах. Вик - компьютерщик, программист. И, как и все программисты, программирует он просто мастерски, но во всем остальном - совершенно беспомощный.
Лифт приезжает на первый этаж. Вик вывозит меня в фойе и везет к двери с надписью "Выход".
- По пандусу или по лестнице?
- Лучше по пандусу.
Вик катит меня вниз по пандусу. Так получается дольше, чем если по лестнице, но тут поверхность ровнее, а значит, больше подходит для спуска на кресле-коляске.
- Представляю, как ты будешь рад, когда опять встанешь на ноги, - говорит Вик, когда мы съезжаем с пандуса. - Сколько ты уже в этой коляске?
- Ну, минут десять.
- А когда ты прошел курс лечения?
- Вчера.
- И рак мозга уже побежден?
Я киваю.
Вик на пару секунд умолкает. Переваривает информацию.
- А я всегда думал, что рак мозга - это очень тяжелое заболевание. А послушать тебя, так выходит, что это что-то вроде хобби. Кстати, а от чего у тебя был рак мозга?
- Врачи затрудняются ответить определенно, но есть мнение, что причиной развития заболевания послужила наружная телеантенна, установленная в саду у соседа, самая высокая телеантенна на свете.
- А это как-нибудь связано с призрачными жирафами?
- Ты про Джима? Я совершенно забыл про Джима.
- А как вы с ним встретились? Ты никогда не рассказывал.
- Он просто пришел, как-то ночью. Вышел из шкафа, - говорю я. - Мы поговорили. Собственно, воти все.
- И стали друзьями.
- Ну, я бы не стал употреблять слово "друзья". Он был слишком въедливым для жирафа. Сразу набросился на меня с критикой. То не так, это не этак. Сказал, что я слишком много работаю, что я весь насквозь закомплексован и подавляю в себе сексуальные импульсы. Сказал, что, если так будет и впредь, я умру от сердечного приступа; что мне надо срочно менять образ жизни.
- Ты еще слишком молод, Скотт, чтобы умирать от сердечного приступа.
- Но в одном он был прав, - признаю я. - Он сказал, что от этой антенны у меня будет рак мозга, и так оно и получилось.
- Я бы не стал доверять мнению призрака в вопросах здоровья.
Я киваю с улыбкой. Здесь, среди буйной зелени больничного сада, как-то не получается думать о смерти. Здесь ты теряешься среди аккуратно постриженных кустов садового лабиринта, сделанного в форме звезды. Где в самом центре стоит фонтан с каменной рыбой, изливающей воду из пасти. Где мы с Виком идем по дорожке, мощенной каменными плитами, и солнечный свет дрожит в кронах деревьев. И вдруг из-за кустов доносятся голоса.
- О, Джеймс. Ты - зверь.
- Гр-р.
Мы с Виком делаем вид, будто мы ничего не слышали. Инвалидное кресло приостанавливается на секунду. Видимо, Вик сделал паузу, чтобы неодобрительно покачать головой, и мы едем дальше, по мощенной каменными плитами дорожке, и выходим к подножию холма. Какое-то время мы оба молчим, а потом Вик говорит:
- И когда ты его видел в последний раз?
- Кого?
- Джима, жирафа-призрака.
Я задумчиво чешу в затылке.
- Примерно в то время, когда у меня обнаружился рак мозга.
- Выходит, Джим - из тех друзей, которые друзья "лишь при ясной погоде"?
- Да никакие мыс ним не друзья. И потом, я уверен, что он еще появится. Непременно. Если есть существо, которое можно было бы уподобить дурному запаху, так это Джим. Жираф Джим.
- Он ушел? - спрашивает жена, пока сестра Матрона взбивает наши подушки.
- Тебе не нравится мой лучший друг, да? Воздержанья качает головой, потом прекращает качать, убирает с глаз волосы, прямые, длинные и каштановые, и просит меня передать ей ее резинку для волос, круглую и коричневую. Я передаю ей резинку, и она собирает волосы в хвост, длинный, прямой и каштановый.
- Сестра Матрона говорит, что нас скоро выпишут.
- И когда?
- Она сказала, что после обеда мы пойдем на консультацию к врачу. - Она смотрит на часы с круглым коричневым циферблатом. - Уже сейчас надо идти.
- Все правильно. Миссис Спектр, вы пойдете к доктору Мужикк. А вы, мистер Спектр, идите со мной.
Я выхожу в коридор следом за сестрой Матроной, прохожу по коридору, потом - по еще одному коридору, потом - по третьему коридору и, наконец, по четвертому. Сестра Матрона стучится в дверь, большую дубовую дверь из цельного дуба, открывает ее, мягко вталкивает меня внутрь и закрывает дверь.
Все помещение отделано дубом. Посреди комнаты на добротном дубовом паркете стоит добротный дубовый стол, а за столом сидит женщина невыразительной внешности. Рядом с ней - в своем неизменном белом халате и темных очках - доктор Жираф. Женщина говорит мне: "Садитесь", - но здесь некуда сесть, так что я остаюсь стоять. Я стою перед ними почти минуту, а потом загадочный доктор медицины наклоняется к невыразительной женщине и что-то шепчет ей на ухо, столь же невыразительное, как и она сама. У него самого ухо странное: заостренное, с кисточкой из оранжевых волосков. Второе ухо - точно такое же, как и первое, только его заостренный кончик смотрит в другую сторону.
- Доктор Жираф будет беседовать с вами через меня, - объясняет мне женщина. - Он никогда не обращается напрямую к пациентам мужского пола. Если вам нужно обратиться к доктору Жирафу, обращайтесь сначала ко мне, и я передам ваши слова доктору. Это понятно?
Я киваю.
- Отвечайте: да или нет.
- Да. - Потом мы снова молчим больше минуты, и я говорю: - Я хотел бы спросить у доктора Жирафа, когда нас выпишут из больницы.
Доктор Жираф задумчиво морщит нос, потом что-то шепчет на ухо женщине, и та говорит, обращаясь ко мне:
- Доктор Жираф говорит, что вас выпишут сразу, как только вам станет лучше. И ни минутой раньше.
- Вы не могли бы узнать у доктора Жирафа, когда это будет?
- Доктор Жираф говорит, что все будет зависеть от результатов анализа мочи.
- Тогда спросите, пожалуйста, у доктора Жирафа, когда можно ждать результатов анализа?
Доктор Жираф смотрит на лист бумаги, лежащий на столе.
- Доктор Жираф говорит, что результаты анализов уже готовы. Вот они, перед ним, - говорит женщина.
- И каковы результаты? - говорю я настойчиво, расстегнув верхнюю пуговицу на пижамной куртке.
Доктор Жираф читает, что написано на бумажке, водя по строчкам своей странной рукой, потом что-то шепчет на ухо женщине. Надеюсь, что что-то хорошее.
- Хорошие новости, - говорит мне женщина. - Ваш рак мозга излечен. Вас можно выписывать.
Я улыбаюсь, вздохнув с облегчением.
- Ну, слава богу.