52
Камера номер семь.
Восемь положенных в один ряд табуреток, восемь "козлов", поставленных в ряд параллельный. Оба ряда соединены перемычками в виде "вертолётов". И всё - впритык друг к другу: и "козлы", и табуретки, и "вертолёты", а позже - и люди. Когда лягут.
"Козлы" - в головах, табуретки в ногах. Табуретки лежат таким образом, что обращены своими плоскостями в сторону внешней стены. Более высокие "козлы" должны быть обращены в сторону той стены, за которою коридор.
Таков порядок.
Стол отодвинут в угол, и свободного места в камере больше нет.
Арестанты сняли сапоги и легли на свои "постели".
Зимняя шапка им - вместо подушки, а шинель - она и матрас, и одеяло, и простыня одновременно: хочешь под себя стели, а хочешь, укрывайся сверху.
В камеру заглядывает лейтенант.
- Кто взял лишнюю шинель? Там одному арестованному шинели не досталось!
За всех почему-то отвечает Бурханов:
- У нас - всё по-честному, товарищ лейтенант.
Лейтенант пересчитывает пальцем шинели, бубня себе под нос числительные от одного до восьми: "…семь, восемь… Все на месте… Куда же шинель делась?" Захлопывает и запирает дверь.
А Принцев спрашивает шёпотом:
- Скоро они там свет выключат?
- Да ты на губвахту попал или в санаторию? - смеётся в ответ Бурханов.
Злотников вставляет:
- Он в гостинице! У него - номер-люкс!
Полуботок терпеливо поясняет Принцеву:
- Понимаешь: на гауптвахте свет по ночам не выключают. Так - по Уставу.
Арестанты вертятся, пытаясь найти более-менее подходящее положение, в котором можно было бы уснуть.
Принцев шепчет Полуботку:
- Эй! Ты ещё не спишь? А почему эти доски называются "вертолётами"?
Тот отвечает:
- От слов "вертеться" и "лететь вниз", если вся эта конструкция рухнет.
53
Камера номер семь. Все спят.
Но нет, не совсем! Вот Лисицын привстаёт на своём месте и извлекает из-под стола свёрнутую шинель. Ту самую. И укрывается ею. Так-то оно удобнее: одна шинель сверху, другая шинель - снизу. Жить можно и на гауптвахте. Надо только - умеючи!
54
Все камеры всей гауптвахты. Ночь.
Все спят. И далеко не во всех камерах доски лежат впритык. В одиночках - так там и вовсе одинокий "вертолёт" у стены, об которую нельзя пачкаться, и одинокий арестант, вытянувшийся в струнку - не дай бог начнёт во сне вертеться, вот как раз и совершит свой полёт с доски на пол.
А один такой бедолага спит без шинели. Не досталось ему почему-то. А он от холода ведь даже и калачиком свернуться не может.
Вторые сутки гауптвахты
1
Камера номер семь. Время - шесть утра.
Дверь камеры открывается. Звучит команда: "Подъём!"
Все разом вскакивают, словно бы и не спали, а только того и ждали, когда раздастся этот душераздирающий вопль. Однако, если хорошенько вглядеться в эти активно движущиеся двуногие объекты, то станет ясно, что это просто человекообразные механизмы - бессмысленные, бессловесные.
Слышно, как в коридоре отпираются другие двери, и тот же голос орёт: "Подъём!", "Подъём!"
"Козлы" и "вертолёты" отправляются назад в каптёрку; у каждого губаря - "козёл" в одной руке, а "вертолёт" - под мышкой другой руки. В камерах табуретки переводятся в вертикальное положение, столы выдвигаются на середину.
Звучит голос лейтенанта: "Чтоб через две минуты все стояли во дворе с лопатами!"
2
Двор гауптвахты. Шесть-тридцать утра.
Арестанты работают - чёрные силуэты с чёрными лопатами, разгребающие снег.
Чей-то дряблый голосишко жалуется:
- Ну и ну, ребята! Сколько снегу навалило за ночь! А мы-то уж думали, что весна совсем уж наступила!
Форма одежды такая: шапки, шинели без ремней, рукавицы, выданные на время работы.
А на высокой веранде соседнего дома, там, за забором, вспыхивает свет. И девушка торопливо спускается по лестнице во двор, а её мать высовывается из-за двери и кричит дочери вдогонку что-то вроде: "Не забудь чего-то там!" или "Смотри, не опоздай на работу!" - губарям не слышно, им только видно.
То там, то здесь вспыхивает свет. Просыпаются окна с уютными занавесочками и люстрами, просыпаются дома, уходят в темноту тёмные силуэты простых советских тружеников. Нормальные люди встают с нормальных постелей, одеваются в нормальную одежду и идут на нормальную работу!
Там, в том сказочном царстве, всё нормально!
3
Двор комендатуры. Утренние сумерки.
Теперь губари работают здесь.
Возле ворот маячит часовой со штыком на карабине.
4
Улица Чернышевского. Тротуар возле входа во двор комендатуры. Уже светло.
Губари очищают от снега подступы к воротам.
Тут же - часовой с карабином и случайные прохожие. А вдали виднеется плакат насчёт производства обуви.
Ещё только утро, а все уже смертельно устали.
5
Двор комендатуры. Уже совсем светло.
Арестанты выстроились вдоль забора и ждут, когда их распределят по машинам. Форма одежды: шапки, шинели, РЕМНИ (заметим это!), рукавиц нет ни у кого.
Начальник гауптвахты старший, лейтенант Домброва, и начальник караула - вчерашний молодой лейтенантик, торчат перед строем, держа в руках листки с разнарядками на работу.
Арестанты стоят усталые, подавленные, ничего не соображающие, но чётко выполняющие любые команды.
Домброва говорит:
- Эту группу бандитов отправим пешком, тут не очень далеко… так-так… Из этого списка - всех на автобусе доставить на овощную базу… А вот этих бандюг пошлём в войсковую часть номер… (шум мотора заглушает последующие слова начальника гауптвахты).
А губари стоят вдоль забора и терпеливо (а разве можно иначе?) ждут своей участи.
6
Полуботок, Принцев, Косов и ещё трое стройбатовцев из других камер садятся в машину, именуемую в народе "чёрным вороном".
Охранника с голубыми погонами проглатывает та же самая птица.
Водитель машины - рядовой из конвойного полка; его прислали сюда по разнарядке начальника гарнизона. Он привычно и равнодушно запирает за конвоиром дверь - с помощью специальной приставной ручки, после чего отсоединяет эту ручку и прячет её у себя в кармане, как ключ. Таков порядок. Затем он садится в кабину и едет по просторам большого и мрачного города, что стоит на трёх красивых реках. В кабине у него играет транзисторный приёмник, а на дверце бардачка красуется надпись: "Счастливого пути!"
7
Где-то в городе.
Шофёр выходит из кабины. Достаёт из кармана дверную ручку и, приставив её к двери, за окошком которой виден охранник, выпускает на свободу всех пассажиров - охранника и шестерых губарей.
У шофёра и у рядового Полуботка - одинаковые красные погоны и петлицы. На погонах у них - буквы "ВВ" - Внутренние Войска.
8
Откуда-то появляется замухрышистого вида прапорщик.
Старый, пропитый и в валенках.
- Значится так, ребяты: вон от того угла улицы и вот аж до этих вот пор - чтобы тротуар был весь очищён от снежного покрова. Лопаты и рукавицы сейчас выдам. Усекли?
9
Улица перед войсковою частью.
Арестанты очищают от снега отрезок тротуара, закреплённый городскими властями за военным учреждением.
Часовой прохаживается неподалёку. Карабин и штык.
А губари работают, работают…
10
Маленькая передышка.
Принцев и Полуботок стоят несколько отдельно ото всех.
- Смотри, какая погода выдалась! - восторженно говорит Принцев. - Солнце, весна!.. Хорошо, хоть разрешили нам взять с собой ремни, а то ж, если бы без ремней, были бы мы сейчас похожи на каких-нибудь чуть ли не арестантов, что ли… - сказав эту чушь, он смеётся счастливым, юным смехом.
Полуботок протрезвляет его:
- Ремни у нас - потому, что так по Уставу положено. Если на виду у гражданского населения, то непременно, чтоб с ремнями. Чтоб не возбуждать общественного мнения. А гражданское население, глянь-ка, оно всё видит и всё понимает. Часовой-то - он НАС охраняет, и это каждому прохожему ясно.
И точно: прохожие всё видят и всё понимают. Из-за того губари и стараются почаще смотреть под ноги, а не по сторонам. Стыдно. Ох, как стыдно!
11
Появляется Замухрышка и переводит губарей с улицы во двор войсковой части.
И вот уже - огромный плац, по краям которого расположены склады, гаражи, мастерские, контейнеры. Несколько десятков грузовиков, бронетранспортёров и прочих машин. Всё - новенькое, всё в отличном состоянии, включая и снегоуборочную технику. Большой пятиэтажный дом - штаб войсковой части. И всё. Кругом - ни души.
Полуботок спрашивает Косова:
- Куда это мы попали?
- Законсервированная войсковая часть. На случай войны. Своих солдат у них нету, у них тут только штаб с офицерами, а офицеры не будут же снег очищать. Они там по кабинетам сидят и бумаги пишут…
Часовой кричит:
- А ну хватит болтать! Если не успеете всё очистить, мне за вас влетит! Самого на губвахту посодют из-за вас! Гляньте, сколько тут работы!
Косов отвечает:
- Успеем, браток, не бойся!