- Иди, Шут! Утро скоро. Хозяин вернется с… охоты. И всех считать будет. И нам нельзя солнце, не забывай! - шепотом, и все-же поцеловала. Потом встала, и побежала куда-то в сухие заросли, не оглядываясь. А я встал, и побрел обратно в деревню. Надо быть там, я это знал. Нельзя злить Хозяина. Нельзя ему не нравиться. Ноги сами несли, будто зная, куда идти. И конечно, я пришел туда, куда надо: в этот старый дом. Прошуршал травой, роса на ней, должно быть, холодная, я не чую. На крыльце оглянулся - луна сползла и гасла, скоро, очень скоро рассвет. Да, мне и в самом деле, пора!
Он сидел в темноте, сверкая глазами.
- Хочешь есть? - и утер губы рукавом.
- Я…? Да! - и в самом деле, голод проснулся страшный. Но не тот голод, а… Я знал, что никогда больше не буду сыт, и спокоен. Этот голод не утолить. Он - другой. Одно слово - смертельный. Хозяин бросил к моим ногам дохлого кролика, не очень большого. Я схватил его жадно, и не осознавая, что делаю, вцепился зубами в горло, начал трепать и грызть. Ничего не помогало, а я бесился - есть! Хочу-у есть!!! Он зло засмеялся и протянул мне гвоздь. Я вырвал его, и проткнул зверьку шею. Потекла кровь, еще теплая… о-о, я никогда так ничего не хотел, как этой густой, теплой, сладкой крови!!! Рыча и вздрагивая пил и пил, пока не иссяк живой источник. Озверев, я выжимал сколько мог, но нет, пусто! В ярости отшвырнул трупик к черту, и подступился к ухмыляющемуся Хозяину:
- Еще!!
- Нет, - спокойно оттолкнул меня.
- Еще!!!! - схватил я его за грудки, безумие застило глаза. Кровь, кровь, еще, ну еще же!
- Я ХОЧУ ЕСТЬ!!! - заорал я: - Я ХОЧУ-У-У!!!!
- Не ори, Шут! - скривился он. - Сядь!
Я сел на пол у его ног, умоляюще глядя снизу вверх. Я готов ползать на брюхе, целовать ему ноги, только еще!! Слезы выбежали из глаз, и прокатившись по щекам, упали на руки. Я плакал и едва не скулил.
- К-крроовви-ииии!! - зашелся я в вопле, кусая руки. И получил по башке. Это немного привело в себя. Хозяин схватил меня за волосы и поднял лицом к себе:
- Слушай сюда, мальчик! - прошипел он, сузив глаза. Я замер:
- Ты будешь жрать не больше, чем я позволю! А я - не бог! И у меня нет на всех до отвала. Только для тех, кто отличится. А ты пока только непотребствуешь, - и равнодушно оттолкнул меня. Я упал на локти, не отрывая глаз от него.
- Что делать?
- А вот это лучше! - и скрестил руки на груди. Я подполз к нему, на коленях.
- Ну, скажи же! - жалко прошептал, корчась. ГОЛОД.
- Скажи-ка мне, милое дитя, для начала, вот что! - и он принялся разглядывать свои когти. О, нет!
- Хозяин, что? - я весь дрожал.
- Вот, ты уже совсем не человек, а вроде свежий! - задумчиво посмотрел он мне в лицо. А я ловил каждое его движение. Пусть что угодно, только есть!
- Да, кого в жизни унижали, тому и в смерти легче подломиться, - вздохнул он. - Ну, так вот! - и вдруг озлобился:
- Зачем к Шурке-сучке бегал? Быстро говори!!
- Я? - не понял сразу даже, о чем он. - А-ах, ну да. Я… это…
- А-а, да ты, видно тупой у нас совсем? Мозги отмокли! Не понимаешь ни хрена, да? - он отпихнул меня ногой. Я отполз в уголок, и там скорчившись, затих. Он ведь со мной, как с помойной собакой обращается. А мне пофиг. Я же мертвый. Я именно сейчас это понял, по-настоящему. И вдруг стало очень и очень все равно. И даже на ГОЛОД - забить. Тупое равнодушие, какое посещало меня при жизни после недели на денатурате. А что еще может быть, когда не дышишь и сердце не бьется, и это - навсегда?
- Значит так, к Сашке больше не ходить, - бесцветно велел он. Я кивнул. Да вот сейчас, облезешь! Она хорошая, от себя не гонит. И не пользуется, как Машка.
- Нет, ты не понял, мальчик Шут! - вкрадчиво начал он: - Мертвый мальчик Шут! - смакуя, повторил он: - Повтори!
- Мертвый мальчик Шут, - сказал я. - Ну и что?
- Ты - мертвый, - терпеливо разъяснил он. - И разница между тобой живым и тобой же мертвым - пропасть, океан! Марианская впадина! Оттуда - сюда ты мог. А отсюда туда - никак! Осознай это! - и он замолчал, давая время прочувствовать сказанное. А я думал о Саше. Красивая, теплая, милая. С грубым, грязным голосом. Панкушистым голосом. И сухие ошметки кожи, и вылезающие волосы. И черно-багровые вспухшие полосы на шее.
- Почему она теплая? - спросил я.
- Потому-что самоубийца, - механически сказал он. - Что-оо? - вспылил он вновь. - Я тебе что велел? Значит так, сейчас ты быстро соображаешь: ты - мертвец, тебя убил я, по твоей же воле. Ты отдался мне, и теперь ничего, запомни, ни-че-го не можешь делать сам! У тебя больше нет воли! Запомнил? И ты будешь делать то, что скажу тебе я, твой Хозяин! Повтори!
- Я буду делать, что скажет Хозяин, то есть ты! - а пошел ты!
- Стоп. Соображай дальше. Если ты меня не устроишь как слуга, я вышвыриваю тебя из деревни. Считай, что ты только лишь кандидат в жители моих пределов! Приперся к нам сам, никто не звал, ты не из наших. И я вообще не должен тебя брать. Но взял. Скажи спасибо Маше. А теперь погляди на себя. Ты - кусок дохлятины. И если я тебя лишу покровительства, ты враз сгниешь. Уже остываешь, хотя и поел. Назавтра окоченеешь, и тело перестанет тебя слушаться. Потом, на третий день начнешь покрываться пятнами, потом кожа набухнет и осклизнет. Мухи отложат в тебя яйца, выведут личинки и черви выжрут дыры в твоей плоти. А ты - ты не думай, что это мимо! Ты ведь, дитя моё, будешь всё, всё ощущать, всё понимать. Душа, не отлученная от мертвой плоти, будет стонать выть и корчиться, не в силах покинуть гнилых оков. Ты продал себя неестественному злу, отвернулся от Бога, и это всё, что тебе останется. Поверь мне, так и будет!
Он умолк, а я… я понял всё, представил и ощутил до последнего слова! Поднес к глазам ладони - порезаны. Это же я сам их порезал на берегу, чтобы убедиться, что кровь не течет. Кровь… нет, не о том я должен думать! Я и в самом деле сгнию? … Да!!! Нет! Что-то вроде паники закралось в душу - значит, она и в самом деле еще во мне? Со мной?
- О, боже! - прошептал я бесильно.
- Что ты сказал? - рассмеялся глумливо он: - Вот это слово забудь! Понял? У тебя нет другого Бога, кроме меня! Даже Дьявол на тебя плюнет! Ты - червь земной. Не потому что я крутой, а ты грязь. Я тоже грязь, червь, просто я - большой и жирный. А ты - мерзкая личинка, вонючий опарыш. Привыкни к этому.
Я содрогнулся от отвращения, он говорит правду. Но что теперь, как дальше… быть? Или что это?
- Я тебе отвечу. Во-первых, ты уважаешь законы деревни, и не общаешься с изгойкой, которой мало осталось. В ней одна видимость цельности, она же вся прогнила. Ты этого не понял, потому что она все органы из себя вытащила и теперь сохнет. Запомни - изгойка есть изгойка. Хочешь с ней разлагаться - иди! Но чтобы мы больше тебя не видели. Каждый плюнет тебе в спину, и свихнешься от голода, сам себя растерзаешь. Ты уже почувствовал его страшную власть.
Я кивнул, передернувшись - больше не хочу.
- Это первое. И если говорить о голоде, вот второе: ты должен работать. Как и все. Таскаться по окрестностям и ловить всякого, кого придется. Людей, животных. Свежие трупы тоже годятся. Только аккуратно, не давай голоду сбить себя с толку. Живые бывают всякие, могут навредить нам. Особенно охотников за вампирами избегай. Да, и такие бывают - кивнул он на мой удивленный взгляд.
- И про осиновый кол - не сказки. Быстрое разложение обеспечено, он ломает мою защиту на вас, моих людях, так скажем. Кресты и прочая мишура - фуфло. А вот в дома не входи, это лишнее, могут плоть повредить. Детей не воруй, лучше девок. Ксати, - тут он ухмыльнулся, - если хочешь - насилуй. Вернее, если сможешь. Потом - придуши. Но не рви и не убивай - кровь свернется, пока доташишь. И не увлекайся, ты должен делиться со всеми. Узнаю, что один целого человека сожрал - накажу.
Я жадно кивал, воображая в деталях это "пособие для маньяка", и меня трясло от вожделения - ку-шать!
- Ну, что еще? А, да! В одно место постоянно не ходи, а то заметят, что повадился, изловят - и кирдык! Шатайся везде, где можешь, не заблудишься, ноги сами домой принесут. Обитать будешь… ну, завтра посмотрим. Сегодня здесь переднюёшь, потом определим. Да, девки в деревне все общие. Все твои, никто не откажет. Ты еще совсем свежий, пользуйся пока по-быстрому. Кроме Шуры. Ну, это ты понял.
Я снова кивнул. Ага, понял! Посмотрим.
- Так, все сказал? Нет, погоди! - он поднял палец. - Вот еще что! Рожу от крови отмывай, она быстро разлагается, и тебя попортит. Раны зашивай. Солнце - яд. Тебе нельзя ни солнца, ни холода, ни сырости! Ты - не утопший, вода вредно. Умылся - вытрись как следует.
- Как - не утопший?
- Так. Ты - захлебнувшийся. Мертвецы - они тоже разные бывают.
Он заботливо похлопал меня по плечу, и добавил.
- Ну, теперь все! Запомни, - ухмыльнулся, - намертво! А теперь - спать.
Что было и как потом, я не знаю. Но открыв глаза, не понял - прошло сколько-то времени или совсем нет? В доме так же темно, я лежу в уголочке, свернувшись эмбрионом. Я не спал, меня будто вовсе не было. А сейчас… очнулся? Или как назвать? В общем я поднялся, тяжело держась за стену. Противное деревянное тело не давало забыть о произошедшем. Попробовал шагнуть - неудобно. Кровь стыла буквально, и внутри прочно угнездился сырой холод. Такой же неизгоняемый и цепкий. Я знал - это навечно. Надо идти, это велит голод. Искать пищи. Крови.