- Он прекрасной был души человек. Все Петра очень уважали. Некоторые, правда, подтрунивали над его набожностью, ну да люди часто язвительны. Бога надо, надо бояться. Без святого трепета рушатся устои.
- Говорили, будто в монастырь собирался уйти, - поддержала мысль младшая.
- Да, я знаю. Главное, не пил, никогда не видели его пьяным, даже после разговения.
- Это правда.
Вскоре разговор перешел на иные темы.
- А в каком жанре писал ваш папенька? - задала вопрос Екатерина.
- Так в каком? - отрок чуть помедлил. - Нет определенного. И пейзажи любил, интерьеры усадеб, и портреты тож. Оченно портреты похожие.
- Вас учил рисованию?
- Обязательно. Но как следует не успел: мне ведь десять было, как его не стало.
- Пил, поди?
Тот отвел глаза:
- Не без этого…
- Ну понятно… - старшая вздохнула. - Сколько у нас народу гибнет из-за спиртного! Катастрофа просто.
Младшая заметила:
- "На Руси веселие есть пити", - князь Владимир Красно Солнышко еще говорил.
- Дело в воспитании.
- Что ж, воспитанные люди не пьют? Ой, еще как пьют!
- Не воспитанные, а образованные - это разные вещи. Образованные - да, конечно; правильно воспитанные - нет.
- Не скажи. Тут причины глубже…
Их дискуссию прервало появление в столовой мальчика-подростка, видимо, Сашатки ровесника или, вероятно, чуть старше. Был он в гимназической форме серо-зеленого цвета, со стоячим темно-синим воротником и большими золочеными пуговицами сверху донизу; весь мундир походил на китель морского офицера. А на каждой пуговице выдавлено: Л. Ц. Н. (Лицей цесаревича Николая) и корона над буквами.
- Лицеист наш явился, - оживилась Екатерина Владимировна. - Вот какой красавчик. Ну иди, иди, поцелуй тетю.
Но на самом деле целовала она его: он склонился, церемонно подставил щеку. Волосы подстрижены коротко и набриолинены, можно сказать - прилизаны. Губы сложены несколько брезгливо. Подбородок с ямочкой.
- Мы сидим, поминаем Силина, - пояснила Софья. - Это крестник его - познакомься, Юра.
Барич бегло посмотрел на набилковца, вроде покивал, но руки не подал.
- Сядешь с нами?
- Я? - презрительно покривился он. - Поминать какого-то дворника? Уж увольте, тетя.
- Что ж с того, что дворник? Тоже человек. А тем более такой, как покойный Петр, - скромный, положительный.
- "Положительный дворник" - хорошо сказано, - хмыкнул лицеист. - В вашем демократическом духе. Но аристократы плебсу не ровня. И катковцы с набилковцами не дружат.
- Очень, очень жаль, что растешь ты с такими архаичными взглядами, - сузила губы Екатерина. - Впрочем, мсье Катков и мсье Леонтьев ничего иного и не могут привить своим воспитанникам. Я давно говорила брату, что нельзя тебя отдавать в их вертеп.
Юра иронически сморщил нос:
- Ваше место, тетенька, рядом с Дантоном и Робесьером на баррикадах. Libert? Égalité, Fraternité. Опоздали родиться на сто лет.
Та ответила мрачно:
- В том-то все и дело, Юра, что к народному взрыву приводят не мои демократические взгляды, а презрение аристократии к плебсу, как у господ Леонтьевых и Катковых.
- А по-моему, нет. Не они, а вы выпускаете джинна из бутылки. "Дворник тоже человек"! А случись настоящий взрыв, как ты говоришь, этот дворник нас первых и зарежет.
- Слышишь, слышишь? - обратилась к сестре Екатерина. - Воспитали крепостника и обскуранта.
Но племянник не унимался:
- Вот такой набилковец вас и зарежет.
Неожиданно Сашатка сказал:
- Я не собираюсь никого резать. Я, наоборот, - был бы счастлив поступить в Катковский лицей.
Юра рассмеялся:
- Ну, мечтать не вредно. Только кто тебя, босяка, туда пустит?
Старшая в запале ему ответила:
- Спорим, что возьмут? Хоть я не люблю вашего лицея, но из принципа могу сделать, что его возьмут.
- Это как же, тетенька?
- А усыновлю его. Дам свою фамилию. Пусть попробуют не взять сына Новосильцевой.
Губы у племянника побелели.
- Полагаю, ты шутишь?
Дама пробормотала ворчливо:
- Поживем - увидим… Чтоб тебе носик утереть! Чтоб не задавался!
- Я не задаюсь. Просто осознаю себя дворянином.
- Ой, ой, посмотрите на него! Тоже мне, Рюрикович, Гедиминич! А забыл, что наш род ведется от некого Шалая, темного человека - то ли из шведов, то ли из ляхов?
- И не темного, а знатного. Стал бы Дмитрий Донской привечать в своем окружении темного! - Взяв печенье из вазочки, захрустев по дороге, он неторопливо покинул столовую.
Посмотрев ему вслед, Софья заключила:
- В этом возрасте каждый бесится по-своему. Вспомни, вспомни меня в шестнадцать лет. Вбила себе в голову, что люблю Энгельгардта. Не давала ему проходу. Наконец, добилась, что мы обвенчались. А спустя три месяца от него сбежала. Смех и грех! - Повернулась к Сашатке: - Ну а у тебя пассия имеется?
Покраснев, Сорокин потупился. И проговорил через силу:
- Нет, откуда? Я второй год как в Москве, и всегда с соучениками мужеского пола. Нас одних-то в город редко отпускают.
- Ну а там, в деревне, неужели не было девочек-подружек?
- Отчего же, были. Токмо мне тогда стукнуло двенадцать. Да и им не больше. Что за пассии, право слово!
Женщины рассмеялись, и набилковец вслед за ними.
- А вот Юра наш сохнет по одной барышне. По княжне Щербатовой Машеньке. Только это большой секрет.
- А она по нем?
- Да она еще тоже маленькая, в куколки играет. Ей не до женихов пока. Но прелестна, словно статуэтка. Глаз не отвести.
Посидели еще с полчасика, и Сорокин заторопился домой. Сестры провожали его до дверей, приглашали приходить в гости. Отрок благодарил. Так и подмывало его спросить старшую: "А насчет усыновления моего - это вы в сердцах бросили или нет?" Но конечно же, не решился произнести. Шел по улице и раздумывал: как бы ему добиться, чтобы Екатерина Владимировна воплотила свои слова в жизнь?
3
Л. Ц. Н. - Лицей Цесаревича Николая - назван в память о безвременно ушедшем старшем сыне Александра II. Юношу готовили в будущие цари, государь воспитывал себе соответствующего преемника - образованного, либерально настроенного, великодушного. Николай Александрович первый поддержал реформы отца, ратовал за конституционную монархию, как в Англии. Но случилось несчастье: занимаясь в манеже конной выездкой, молодой человек упал, повредил себе позвоночник. И хотя вроде бы вначале он пошел на поправку, хворь сопротивлялась, отпускать не хотела - и в конце концов победила. Николай умер в Ницце, находясь там на излечении.
А лицей был основан на личные средства двух друзей - публициста, писателя Михаила Каткова и профессора университета Павла Леонтьева. В обиходе его так и называли - Катковский. И директором сделался именно Леонтьев.
Состояло учебное заведение из двух частей - из восьми гимназических и трех университетских классов. Дети поступали в гимназию, а затем от среднего образования плавно переходили к высшему. Здесь преподавала лучшая московская профессура. И особенно хорошо было поставлено дело с математикой, физикой, филологией, а в последней - с изучением древних языков.
Л. Ц. Н. подарил России многих выдающихся деятелей - вспомнить хотя бы Головина - основателя партии кадетов, генерала Шувалова - героя Русско-японской войны, Грабаря - художника или Бахрушина - театроведа, именем которого назван музей…
И когда в 1868 году встал вопрос, продолжать ли учебу Юре Новосильцеву в рядовой гимназии или идти в только что открывшийся Катковский лицей, то, естественно, предпочтение было отдано последнему. Так решил его отец - Александр Новосильцев, брат Екатерины и Софьи. Сам юрист, лекции читавший в университете, он хотел и сына вырастить юристом. Мнение либерально настроенных сестричек во внимание не бралось.
Двухэтажный особняк на Большой Никитской им достался от их отца - полковника Новосильцева, воевавшего с французами в 1812 году и дошедшего до Парижа.
Одинокие сестры жили вместе с братом, но в своем, отдельном крыле.
Старшая, Екатерина (ей к моменту описываемых событий было уже под пятьдесят), к браку относилась вообще отрицательно. Говорила, что он закабаляет женщину, делает зависимой и бесправной. Вместо семьи занималась литературой - выступала с рассказами, повестями, очерками в "Русском вестнике" и других центральных изданиях под псевдонимом Татьяна Толычева. И особенно прославилась повестью "Рассказ старушки о двенадцатом годе". Находилась в дружеских отношениях и активной переписке с Достоевским, Лесковым, Аксаковым, Фетом, Тургеневым…
Младшая, Софья (ей тогда исполнилось сорок), тоже сочиняла, но по большей части стихи и занималась переводами, например, Пушкина на французский. И она публиковалась - под псевдонимом Ольга Н. (Видимо, аллюзии с пушкинскими Лариными - Ольга, Татьяна?..) Состояла в браке с Энгельгардтом, сыном директора Царскосельского лицея, где учился Пушкин. Но давно жила с мужем порознь, хоть и сохраняла с ним нормальные отношения. Энгельгардт тоже был поэтом, завсегдатаем литературных салонов…
Появление Сашатки Сорокина в их жизни так и осталось бы ничего не значащим фактом, если бы не один случай.
Александр Владимирович Новосильцев со студенческих лет дружен был с Николаем Павловичем Милюковым, архитектором, и они нередко обедали друг у друга. И однажды на обеде в доме Новосильцевых Софья Владимировна спросила: