- Ваша светлость необычайно добры ко мне...
Оба скоротали вечер и ночь ко взаимному удовольствию.
Там же, день спустя
Клад Анастасии Ярославны отыскали не сразу. Раздобыв лопату у церковного сторожа, охранявшего часовню Святого Варфоломея, Ксюша заставила Хельмута копать. Первая попытка оказалась бесплодной: кучер углубился по пояс, но заветного сундука не нашел. Сели на траву и поужинали продуктами, взятыми с собой из Агмонда, а служанка покормила ребенка грудью. Начали копать под другим дубом, и опять обнаружить ничего не смогли. Попросились на ночлег к сторожу, жившему в убогой лачужке, посулив ему серебряную монетку. Тот разжег в очаге огонь и устроился с кучером на полу, подложив попону, а служанке и госпоже постелил тюфяки на лавках. Спали плохо: сторож богатырски храпел, без конца кусались блохи и клопы, а малышка из-за этого хныкала. Поднялись разбитыми. И к тому же погода неприятно испортилась: небо заволокли тучи, дул прохладный ветер, капал мелкий дождь. Вместе с тем сторож поспособствовал в поисках сокровищ: разузнав, в чем дело, он определил:
- Вы не там, сударыня, ищете. Видимо, имелся в виду старый дуб, с корнем вырванный позапрошлым летом в налетевшую бурю. - И пошел показывать, где стояло дерево.
Хельмут принялся копать в обозначенном месте и довольно скоро ковырнул лезвием лопаты по окованной крышке. Сторож с кучером извлекли из ямы сундук, стали разбираться с замком, наконец открыли. Дождь окропил веселые россыпи золотых и серебряных монет. Все взволнованно ахнули. А охранник церкви почесал затылок:
- Если б знать заранее! Все богатство забрал бы себе!
Ксюша расплатилась с ним щедро - зачерпнув пригоршню денежек, без разбора. Тот благодарил и покорно кланялся. Отомкнул церковные двери и впустил путешественников внутрь. Евпраксия помолилась перед Распятием и поставила свечу в память о тете Насте. А когда приезжие, погрузившись в повозку, укатили в сторону озера Нейзидлер-Зё, пограничному между Штирией и Венгрией, сторож загасил фитиль, запер дверь и отправился в ближнюю деревню, к своему знакомцу, некоему Карлу Головорезу, не чуравшемуся разбоя. И сказал: если тот обещает поделиться с ним захваченным состоянием, сообщит, как его добыть. Карл пообещал.
Не успел сторож возвратиться к часовне, как увидел всадника. Это был архиепископ Герман, прискакавший из Агмонда и успевший по дороге прочесть молитву над могилами только что похороненных жертв кровавого поединка. Порученец монарха обратился к крестьянину:
- Здравствуй, сын мой. Отвечай мне как на духу, ибо я священнослужитель и мне можно исповедоваться во всем. Не видал ли ты экипажа, на котором едет молодая госпожа со служанкой и маленьким ребенком?
- Здравия желаю, святой отец, - поклонился сторож. - Нет, не видел ничего похожего за последнее время.
- Ни вчера, ни сегодня утром?
- Вот вам крест! А сказать по правде, вечером вчера загулял с дружками и продрал глаза только пополудни. Может, что и было, да я не помню.
- Разве ты не знаешь, что пить грешно?
- Знаю, как не знать, ваше высокопреподобие.
- Отчего же пьешь?
- Потому как слаб. Искушает меня нечистый.
- Надо сопротивляться. А не то он и вовсе утащит тебя к себе.
- Понимаю, как не понимать!
- Бойся, бойся адского пламени! - Герман перекрестил мужика. - Этот грех тебе отпускаю, но клянись, что не станешь далее внимать проискам лукавого.
- Чтоб мне провалиться! - И умильно поцеловал руку Герману. Проводив архиепископа взглядом, проворчал: - Ишь какой святоша! Мы таким не верим. Отчего не в сутане, а в мирском платье? И с мечом на боку? Тоже поживиться задумал старым золотишком? Ничего у тебя не выйдет, милый. Карл Головорез путников настигнет быстрее, потому как знает, куда скакать. А на денежки эти я поеду к сестрице в Вену и открою лавку. Надоело сидеть в глуши и питаться одним луком с огорода!
Озеро Нейзидлер-Зё было неспокойное, серое, с камышами по берегам и бесчисленными птицами, вспархивавшими из зарослей. Ветер гнал в лицо водяную пыль. Вскоре одежда путников здорово промокла, и пришлось завернуть в деревню, чтобы обогреться, высушить белье и поесть. Местный парень, Миклош, венгр, говоривший хорошо по-немецки, вызвался сопроводить их до крепости Дьёр, где нередко бывает сам король. "Там-то знают, как его найти, - утверждал он с уверенностью, словно состоял при дворе. - Калман приезжает сюда охотиться. А и то: уток пострелять - завсегда забавно. Да и прочей живности тут всегда хватает, здешние края не обижены Богом".
Выехали в три часа дня, чтобы к вечеру оказаться в крепости. Путь лежал вдоль реки, вытекавшей из озера строго на восток. Но один из мостов оказался сломан, вынужденно сделали крюк, чтобы переправиться в другом месте. Да еще повозка застряла в луже, всем пришлось сойти и опять промокнуть, Миклошу и Хельмуту - до нитки, так как оба вызволяли экипаж из грязи. Но веселый венгр приобадривал загрустивших женщин:
- Ничего, ничего, вот минуем Заколдованный лес, и уже до Дьёра будет рукой подать.
- Почему - Заколдованный? - струсила Паулина, прижимая кулек со спящей Эстер к груди.
- А считается, что там черти водятся. И вообще нечистая сила. Ночью лучше туда не соваться, это верно. Защекочут насмерть.
- Ладно врать-то, - усмехнулся возничий. - Я в нечистую силу не верю.
- И напрасно, - наставительно сказал молодой человек. - Жил у нас в деревне малый - Иштван по прозвищу Бродяга. Бесшабашный такой, гуляка. Тоже всё кричал, что чертей не боится. Как-то раз вызвался пройти через Заколдованный лес. Говорит мужикам: если выйду под утро целым и невредимым, покупаете мне бочонок вина. Те ему в ответ: покупаем два, только выйди. Ну, и проводили беднягу...
- Что, не вышел? - с дрожью в голосе спросила служанка.
- Вышел, почему. Только полоумный. Никого уж не узнавал, лопотал бессвязно и ходил под себя, как маленький. А потом в одночасье умер. Вот вам и нечистая сила.
Хельмут все равно не поверил:
- Это он с испугу. Тронулся от страха. Больше ничего.
Миклош согласился:
- Может быть, и так. Только упаси вас Господь оказаться ночью посреди Заколдованного леса!
Лес действительно выглядел мрачнее, чем Венский: мшистый, старый, весь какой-то опрелый и темный; непогода и отсутствие солнца завершали безрадостную картину. Ветер налетал на засохшие кроны и обламывал сучья; те, хрустя, падали на землю. Женщины от этого вздрагивали.
- Конский топот, нет? - неожиданно прислушался немец.
Венгр, ехавший на козлах рядом с ним, вытянул встревоженно шею:
- Разве? Показалось. Вроде никого.
Но мгновение спустя стук копыт обозначился совершенно явно.
- Кто-то догоняет.
- Да не может быть. Почему за нами? Просто едут.
- У меня дурное предчувствие, - заявила Ксюша. - А нельзя ли свернуть с тропы и укрыться за деревьями?
Провожатый ответил:
- Нет, нельзя сворачивать, может выйти хуже: это ж Заколдованный лес!
Оставалось ждать в неопределенности.
Вскоре на дороге появилась четверка всадников. Увидав повозку с Евпраксией и Паулиной, все они, привстав в стременах, радостно загикали. И, нагнав экипаж, осадили Хельмута:
- Стой! Стоять! Приехали.
Евпраксия спросила их по-немецки, пряча за разгневанностью волнение:
- Кто вы, господа? Что вам нужно?
Карл Головорез - как вы догадались, во главе налетчиков был приятель сторожа деревенской часовни, - ухмыляясь, проговорил:
- Мы грабители, с вашего разрешения... И нужны нам денежки, что лежат у вас в сундуке... - А потом добавил: - Если отдадите безропотно, то отправитесь дальше с миром. Станете капризничать - будем применять силу.
Воцарилось молчание. Евпраксия повернулась к служанке и дрожащим голосом прошептала:
- Я, пожалуй, выполню их желание. Как считаешь?
- Видимо, придется. Денежки накопятся, а вот жизнь одна.
Ксюша согласилась и, взглянув на Карла, громко произнесла:
- Вот, берите. Он стоит у меня в ногах и закрыт рогожей.
Два разбойника спрыгнули с коней и, приблизившись, взялись за рогожу. Неожиданно Миклош, выхватив клинок из-за голенища, ловким движением перерезал горло одному из бандитов и, пока тот, хрипя и падая, упускал ручку сундука, поразил второго, яростно вонзив лезвие под ребра. А потом, оскалившись, обернулся к Карлу:
- Ну, приятель, получил по заслугам?
Но Головорез тоже был не промах. Он достал прикрепленную к заднику седла деревянную палку, на которой болталась цепь с металлическим шариком, сплошь утыканным острыми шипами, и, раскручивая цепь, засвистевшую в воздухе, двинул лошадь на венгра. Тот пытался отбиться, но, понятное дело, положение пешего и конного не равны; шарик обрушился на голову Миклоша и в мгновение ока проломил ему череп. Парень рухнул на землю как подкошенный.
А Головорез, продолжая размахивать палкрй, прорычал зловеще:
- Ну, кто следующий? Я предупреждал...
Ксюша отозвалась:
- Не сердитесь... простите... забирайте сундук, пожалуйста...
Карл ответил:
- Убирайтесь прочь из повозки! Станьте сбоку. Руки на затылок! - И перевел глаза на Хельмута. - Эй, а ты что сидишь, болван? Становись рядом с ними. И давай без глупостей!
Кучер слез с облучка и покорно присоединился к женщинам. А четвертый разбойник караулил, чтоб они не сбежали. Тут главарь увидел, что служанка по-прежнему прижимает к себе ребенка.
- Я кому сказал: руки на затылок!
Паулина взвилась, точно взнузданная кобыла, и в ответ заорала на него:
- Ты ослеп, кретин? Как прикажешь поступить с дочкой? Бросить на обочину?
- Мне плевать! Руки на затылок!
- Да пошел ты!..