Глава 12. От аргонавта к "Рыцарю Бедному" (Эволюция Эллиса Sub specie Dante)
Предлагаемая глава ни в коей мере не претендует на обстоятельный разговор о видном теоретике и критике русского символизма, активном переводчике и поэте – Эллисе, Л. Л. Кобылинском (1879–1947). Собственно, это всего лишь заметки к теме "Данте и Эллис", ибо фигура Эллиса – одна из самых необъясненных. Ввиду различных причин он и для отечественного, и для зарубежного литературоведения оказался своего рода маргинальной личностью, хотя в живой истории русского символизма слыл крупнейшим организатором движения и одним из его идеологов. Понятие "эволюция" применительно к Эллису достаточно условное. Еще в 1911 г. Э. К. Метнер писал об Эллисе, что "он раб, католик, догматик и т. д. не по эволюционному капризу сменяющихся воззрений, а по психологии своей; и в Марксе, и в Данте, и в Вагнере (которого он лжеистолковывает), в Штейнере он искал и ищет только Папу, которому надо поцеловать туфлю". Между тем если не эволюцию, то ее подобие отмечал у Эллиса Андрей Белый: "Эллис, натура люциферическая, всю жизнь несся единым махом; и всегда – перемахивал… его первый "МАХ": с гимназической скамьи к Карлу Марксу: отдавшись изучению "КАПИТАЛА", он привязывал себя по ночам к креслу, чтобы не упасть в стол от переутомления; в результате: "УМАХ": к… Бодлэру и символизму, в котором "ЕДИНЫМ МАХОМ" хотел он выявить разделение жизни на "ПАДАЛЬ" и на "НЕБЕСНУЮ РОЗУ", так в Бодлэре совершился "УМАХ": от Бодлэра… к Данте и к толкованию "ТЕОСОФИЧЕСКИХ БЕЗДН", т. е. в Данте совершился новый "УМАХ": от Данте к Штейнеру…". Вместе с Андреем Белым Эллис – вдохновитель кружка "аргонавтов", он противопоставляет возникшему в ту пору "декадентству" и даже избранному им Бодлеру поэзию Данте. В дневнике 1905 г. он пишет: "Данте дал положительный идеал, тогда как Мильтон, Шекспир, Байрон, Бодлэр и почти все величайшие поэты (достигли славы) отрицанием. Данте – единственный!"
Насколько сокровенен интерес молодого Эллиса к Данте, свидетельствует и другая запись: "Все… все отравлено, решительно все. Что касается женщин, я не могу даже говорить с ними. Почему? Потому что лишь дело доходит до "святая святых", я чувствую их ироническое удивление – их непонимание. Есть ли у них души?! Прав был Бодлэр, отдававший предпочтение публичным женщинам перед всеми другими! Но я не способен понять даже этих "женщин", ибо образ Беатриче неизгладим в моей душе".
Через несколько дней размышления о любви вновь рождают ассоциацию о Данте. "Классификация видов любви, – записывает в дневник Эллис, – по их степени терпимости и желательности:
1) платоническая любовь (Данте): миг-вечность;
2) вечная, единая, свободная любовь (хотя и соединенная с обладанием). Она основывается на полном органическом и психическом слиянии, надвуединстве… (шекспировская любовь);
3) мгновенная любовь (Дон Жуан). Она допустима лишь при озарении поэзией, искреннем увлечении до самозабвения…
4) брак, или проституция оптом;
5) проституция, или продажа тела, а как результат, гибель человека".
В дневниковых записях лета 1905 г., коль речь идет о поэтах, Данте всегда в фаворе. "Кальдерон, – заявляет Эллис, – гораздо скучнее, чем я думал! Ужасно для него также и то обстоятельство, что он напоминает (хотя и мало) Данте. Этого нельзя ему простить".
После Данте ближе других Эллису – Бодлер, он исповедуется: "Для меня была 2 раза дилемма – или остаться разбитым и даже забитым, или пробиться к ЦЕЛЬНОСТИ ДУХА через демонизм". Далее Эллис пишет: "Внешний мир мне чужд давно, я много раз пытался проникнуть в него… Всякий раз, оскорбленный им, вбирался в раковину индивидуализма, эту чудесную, перламутровую, с пурпуром крови внутри… Истинный человек, – продолжает он, – тот, кто стремится превратить все чувства в страсти, все мысли – в идеи, и все слова – в стрелы!.. Он может быть склонен лишь к подвигам и преступлениям… он может только обожать и презирать, убивать и воскрешать, сгорать и сжигать… Он будет творить также свободно, как мы дышим воздухом! Этот человек может любить жизнь только моментом. От момента до момента – черный сплин, истерзанность… Путь к Нему – через безумие".
Для Эллиса-аргонавта цельность духа – "золотое руно". В середине 1900-х годов оно еще ассоциируется как с Бодлером, так и с Данте, но уже в 1906 г. предпочтение отдается Средневековью. В первом литературно-философском сборнике аргонавтов "Свободная совесть" Эллис публикует статью "Венец Данте". Изобличая в современной культуре "раздор между красотой, нравственностью и познанием", он пишет: "…наша беспокойная мысль, наше больное сердце прежде всего и охотнее всего устремляются к тем эпохам, к тем творцам, которые отмечены цельностью… Между ними первый – Данте". В той же статье Эллис заявлял: "Когда душа ослепла от слез, ей дано видеть небо; когда тело сожжено пламенем чистилища, оно получает способность возноситься; когда спина сломлена под тяжестью камней священной горы, за нею распустятся крылья ангела; когда очи истомились от пристального созерцания всех ужасов плоти, казнимой адом, они получат дар прозревать то, что не ограничено воплощением, – и тогда из проклятия и ужаса родится чистый трепет молитвы. Вот то, чему учит нас Данте в "Божественной комедии"". Этот пассаж словно отсылает к дневнику, в котором Эллис писал: "Я понял красоту страдания и всякую другую считаю пошлостью".
В "Свободной совести" Эллис опубликовал не только "Венец Данте", но и несколько переводов из "Комедии" – "Чистилища" и "Рая". Раньше переводы из "Ада" были напечатаны в "Русской мысли" и книге стихов 1904 г. – "Иммортели". Эллис считал, что "один Данте умел сочетать глубокий скептический взгляд на сущность человеческой природы с бесконечным стремлением к Небу, подобно тому, как никто из поэтов до него и после него не достиг равного ему совершенства в сочетании верховных идеалов Красоты и Добра, поэзии и мистики, никто не сумел так избежать двух крайностей, одинаково гибельных – красоты формы, красоты, не признающей ничего, ни выше, ни даже рядом с собою (Бодлэр, Уайльд), – и отвлеченного сухого морализирования…" В этой характеристике достоинств дантовской поэзии эстетизм и демонизм уже явно уступили место иным ценностям, хотя еще недавно Эллис записывал в дневник: "Я отравлен всеми ядами. Социализм, анализ и научный и философский, 2 раза пытка любви, эстетизм, анархизм, реализм, мистицизм, Ф. Ницше – вот последовательная коллекция ядов.
Но солипсизм и Ш. Бодлэр – более других".