Эти строчки часто читал Фимкин отец, политрук Бомм. Он написал их даже в том последнем письме, которое пришло Фимкинои матери с Халхин-Гола на другой день после похоронной. Фимка и прочитать их хотел, как когда-то отец, нараспев. А не получилось: просто сказал и все.
Сказал и умолк. И ребята молчали. Вот и не знали они ничего ни о погибшем политруке Бомме, ни о его последнем письме, ни об оставшейся в Москве Фимкинои матери, а молчали, словно вместе с Фимкой все это вспомнили.
- С душой читаешь, - вздохнул Капитан. - В Одессу насовсем приехал?
Фимка молча кивнул головой.
- У него отец погиб, - подал голос Володя. - А мать тяжело заболела, в больницу положили. А его с Ленкой в Одессу к бабке прислали.
- Ленка - сестренка, что ли? - снова спросил Капитан.
Фимка опять кивнул головой.
- Ничего. Бывает, - успокоил его Капитан и резко повернулся к товарищам: - Ну, чего застыли? Рангоут ставить! Фрегат - на воду!
Рангоут оказался обыкновенной жердью, к которой цепляли самодельный парус, румпель - куском доски с дыркой, его насаживали на руль, чтобы удобнее было править, шполик - деревянным черпаком, баян - самодельной корзиной для рыбы, а Капитан - комсоргом класса военно-морской спецшколы Яшей Гордиенко, симпатичным, хотя немножко и задиристым парнем.
Яша Гордиенко, Володя Федорович, Миша Куртич и Абраша Уманов дружили с детства, учились в одной школе, вместе их принимали в пионеры и в комсомол, вместе они решили и в спецшколу поступить, чтобы всю жизнь борт о борт по морским дорогам пройти. Троих приняли, а Мишу Куртича врачебная комиссия забраковала - подвело зрение. Теперь Миша уезжал с родителями в другой город, и дружки решили дать клятву верности друг другу, чтобы, значит, где бы кто ни был, что бы ни делал, всегда о друзьях помнил, чувствовал плечо товарища.
Все пираты, рыцари и подвижники, о которых приходилось ребятам читать, писали клятвы своей кровью, принимали их торжественно. Миша Куртич предлагал это сделать в катакомбах, при свечах. Но Абраша Уманов и Яша Гордиенко сказали, что так клялись только жадные флибустьеры и жестокие конквистадоры, а они - комсомольцы, будущие мореходы и открыватели новых земель, поэтому клятву следует давать на борту "Дианы", в открытом море, во время восхода солнца.
Когда далекий краешек моря накалился добела, "Диана" была уже далеко от берега. Капитан приказал сушить весла, снять тельняшки и повязать их на головы тюрбанами.
Море еще не проснулось. Оно дышало медленно и глубоко, то приподнимая, то опуская "Диану" на своей широченной груди.
- А как быть с ним? - спросил Абраша, показывая черными глазами на Фимку.
- Спустить за борт, пусть это время поплавает, - деловито объявил Капитан.
Фимка глянул в темную воду, и ему показалось, что глубина уже обожгла его нестерпимым холодом. Он по-настоящему испугался:
- Что, за борт? Что, за борт? - пропищал он, хватаясь за банку. - Я же не умею плавать! Я же…
- Он вправду не умеет плавать, - заступился Володя. - Еще пузыри пустит, тогда что?
- Тогда пусть замрет и не дышит, - смилостивился Капитан.
Смуглый и юркий, как бычок-подкаменщик, Абраша вынул из кармана жестяную школьную ручку-вставку, маленький граненый стаканчик и лезвие безопасной бритвы. Надрезав лезвием кончик среднего пальца на левой руке, Капитан выжал несколько похожих на ягодки красной смородины капель в стопку и передал лезвие Володе. Тот заметно побледнел, прежде чем взять лезвие зачем-то погладил себя ладонями по щекам, вздохнул и тоже, надрезав палец, накапал крови в стопку. Затем Куртич и Уманов.
Капитан расправил сложенный вчетверо листок плотной бумаги и, подняв правую руку, начал читать громко, четко выговаривая каждое слово, будто на школьном сборе перед сотнями слушателей:
- Мы, комсомольцы Яков Гордиенко, Михаил Куртич, Абрам Уманов и Владимир Федорович, связанные узами дружбы и товарищества с первой школьной скамьи, сегодня, двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года, в день расставания, обещаем друг другу и клянемся…
Капитан поправил полосатый тюрбан и обвел глазами стоявших перед ним:
- Где бы ни были, не забывать друг друга… Клянемся!
- Клянемся! - дружно ответили трое, поднимая над головой кулак правой руки.
- Помогать друг другу в беде… Клянемся!
- Клянемся!
Мы клянемся любимой Отчизне:
Расстояньям и тьме вопреки,
Будут светочем в море и в жизни
Лишь советской земли маяки!.
- Клянемся!
Капитан взял у Абраши ручку, макнул перо в кровь на дне стопки и начал подписывать клятву. Перо плохо слушалось. Яша несколько раз макал его в стопку. Наконец подписал и передал ручку Куртичу.
Когда все подписались, Капитан взял листок, свернул его трубочкой, вложил в черный футляр от бритвы, спрятал в карман и дал знак Володе Федоровичу. Володя вскочил на банку, сорвал с головы тельняшку, взмахнул ею, как флагом, и запел. Первый луч солнца вызолотил растрепавшуюся Володину шевелюру, залил киноварью взметнувшуюся тельняшку, и старенькая еловая шаланда показалась Фимке могучим быстрокрылым фрегатом. Он смотрел в тающую над морем утреннюю дымку и видел сияющие жемчуга в прозрачной воде, острые базальтовые скалы и сказочные, заросшие красными розами и узорчатыми пальмами берега, о которых пел Володя.
…Возвращались под парусом. Разморенные зноем, ребята сладко спали на банках, подложив кулаки под головы. Капитан молча перебирал пальцами шкоты, направляя послушную "Диану" по золотой дорожке, простеленной в море солнцем.
- Хочешь подержать? - улыбнулся он Фимке, показывая зажатые в пальцах бечевки-шкаторины.
- Не, - покачал головой Фимка. - Не умею.
- Ничего. Научишься. Будешь теперь с нами ходить вместо Миши Куртича. Будешь?
Фимка обрадовался и осмелел:
- А правда, что ты с парашютом с Больших камней прыгал?
- Кто тебе сказал? Вовка?
Фимка кивнул, головой.
- Вот звонарь! - улыбнулся Капитан. - Это он выдумал. Что я - чокнутый, со скалы прыгать. Низко, парашют не успеет раскрыться. Под воду в скафандре спускался, это - да. У нас во Дворце пионеров - водолазный кружок. Приходи. И ты научишься.
Фимка отрицательно покачал головой и отвел в сторону погрустневшие, как показалось Капитану, глаза.
- Приходи. Это же интересно, - настаивал Капитан. - Царство бога морей Посейдона…
- Нет, - вздохнул Фимка. - Меня не примут.
- Ну, что ты! Я с тобой пойду к руководителю, скажу…
- Не примут, - перебил Фимка. - У меня… легкие болят. Меня и послали сюда, к бабке, легкие морем лечить.
- Фью-ю! - присвистнул Капитан. - Тогда, верно, не примут… Только ты не переживай, друг. Будем на "Диане" по утрам ходить. По утрам, говорят, морские брызги хорошо действуют на эти самые легкие…
Капитану явно хотелось успокоить товарища, и он спросил, чтобы уйти от неприятного Фимке разговора:
- Ты сколько классов окончил?
- Десять.
- Ого! Ты что же, старше нас?
Фимка согласно кивнул головой. Теперь Капитан уже с завистью глянул на Фимку и тут же решил показать свое превосходство:
- Это что? А вот у нас в школе… А вот через две недели "Товарищ"… Знаешь, такое учебное судно есть? "Товарищ" уйдет в плавание с нами, будущими штурманами, на борту. Уйдем в дальние края. Во!..
Вдруг Капитан, не окончив фразу, умолк, подался телом вперед, напряженно всматриваясь в приближающийся берег.
- Эй, пираты, тревога! Свистать всех наверх! - крикнул Капитан.
Ребята вскочили, протерли глаза.
- Абраша, ты у нас самый востроглазый, ну-ка, посмотри на скалу у причала: не наша ли Нинка там что-то сигналит?
Абраша, приставив ладони козырьком к глазам, долго всматривался в синеющий берег.
- Нинка-то, Нинка, - наконец сказал он озадаченно. - Но что она семафорит, не разберу. Вначале будто: "Спешите к берегу", а дальше какое-то слово непонятное.
- Быстро на весла! - забеспокоился Капитан. - Может, с батей что случилось.
…На берегу, нервно теребя подол пестрого платьица, стояла светловолосая, такая же круглолицая и крепкая, как Яша, девчонка. Не успела "Диана" ткнуться носом в песок, как она подбежала:
- Хлопцы, скорее! Война!..
- Ты что, Нинка, сдурела?! Соображаешь, что говоришь? - осердился Капитан.
- Честное пионерское! Уже в третий раз по радио передают - война!
Ребята выскочили на песок, забыв подтянуть на берег лодку. С высокой кручи, оттуда, где начинался город, доносился тревожный голос диктора:
- Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас…
Репродуктор гремел и гремел, а ребята стояли оглушенные, растерянные: война?! А что такое - война?..
Они наспех вытащили лодку, кое-как забросали в курень весла и рангоут.
- Ну, пошли, - сказал Капитан, надевая тельняшку.
- Куда, Яшко?
- Как куда? В военкомат.