__________
Вскоре обогнули мыс.
- Северо-запад, один румб к северу! - скомандовал лоцман. - Капитан, вы взяли верный курс.
- Добро! Благодарю вас, лоцман, и прощайте.
- До свидания, капитан! Счастливого плавания!
В этот момент шлюпка причалила к правому борту, лоцман спустился в нее, и секунду спустя она уже спешила к пароходу, дымившему на горизонте.
"Дорада" покинула французские воды.
Между тем бриз все усиливался. Волны, поначалу, как обычно, похожие на речные, становились все больше. Берег был уже далеко, и море давало себя знать. Оно волновалось. Начиналась сильная качка, столь мучительная для любого, чей желудок и ноги не привыкли к морским путешествиям.
Капитан изучал карту в кают-компании, когда в дверном проеме показался веселый и немного взъерошенный Обертен.
- Феликс?! - удивленно произнес офицер. - Я думал, что ты преспокойно дрыхнешь на своей койке…
- Почему?
- Потому что качает.
- Качает?
- Да-да, и я удивлен, что, несмотря на сильную качку, ты не страдаешь морской болезнью.
- Морской болезнью?
- Ну, или как там еще это можно назвать…
- Морская болезнь? У меня? Никогда в жизни. Наоборот, появился волчий аппетит. Нельзя ли ускорить обед?
- Но позволь, не прошло и двух часов, как мы встали из-за стола.
- Возможно… Однако очень хочется есть. Я так счастлив, что сбежал из этой старой конуры на улице Ренар и больше не вижу угрюмой физиономии старой Мариеты, не слышу резкого тона госпожи Обертен, урожденной Ламберт, одно только имя которой - Аглая - производило на меня ужасное впечатление! Никогда не чувствовал себя лучше. Моя радость выражается в ненасытном голоде.
- Итак, ты ни на что не жалуешься?
- Абсолютно!
- И нет никаких опасений за будущее?.. Тебя не страшат непредвиденные случайности?
- Черт возьми, да зачем все это говорить? Я освободился от цепей, победил сомнения и нерешительность, обрел настоящего друга, доверчиво разделившего со мной свою любовь к морю.
- Вот этим-то я и терзаюсь.
- Ей-ей, нашел когда!
- Самое время. Мне бы следовало сейчас отдавать команды, прислушиваться к ветру, управлять кораблем одним словом…
- На языке простого бакалейщика это значит…
- …Что "Дорада" скоро зайдет в Шербур и ты сможешь сойти на берег, если в чем-то сомневаешься.
- В этом и заключаются твои терзания?
- Да.
- Вот и чудесно! Забудь о них. Остаюсь здесь в качестве пассажира. Но знай: бездельничаю только до тех нор, пока не найдешь мне дело. Любому прогулочному судну я предпочитаю твое. Можешь ответить на это, что у меня неплохой вкус, что путешествие с таким другом, как ты, вполне компенсирует удовольствие бродяжничать в компании авантюристов, плавающих на наших пароходах. В этом я с тобой полностью согласен. Итак, вперед, к берегам Бразилии! Увидишь, обузой не буду.
- Дорогой Феликс, ты самый лучший из моих друзей. Прости мои сомнения, я просто боялся втянуть тебя в какую-нибудь авантюру…
- Да что с тобой сегодня? Говорил, что доверяешь мне, а сам изо всех сил стараешься сыграть эдакого мелодраматического злодея. Ну, кто ты? Контрабандист?.. Работорговец?.. Пират?..
- Не то, мой друг, не то!
- А хоть бы все было и так? Что из того? Я собираюсь нажить в Бразилии миллион, может, и два. Остальное не имеет значения. Мне бы завалить деньгами мадам Обертен, урожденную Ламберт, или развестись, если ее сварливость раз и навсегда не утонет в денежном потоке.
- Ей-богу, ты говоришь так, что я действительно оставлю при себе свои терзания и покончу наконец с этим.
- Вот и чудесно, в добрый час! Кстати, у тебя великолепная коллекция охотничьего оружия.
- Это от Гиньяра, с авеню де л’Опера.
- Хорошо устроился, черт возьми!
- Я без ума от охоты. Иногда удается позабавиться этим во время путешествий.
- А у меня почти никогда не получается, дела без конца. Вообще, на улице Ренар я вел сидячий образ жизни.
- Зато теперь можешь стрелять сколько угодно.
- Не начать ли прямо сегодня? Нам то и дело встречаются большие стаи уток. Я был бы не прочь проверить дальнобойность этого прекрасного ружья двенадцатого калибра.
- Как хочешь. Ты у себя дома. Но предупреждаю: эта птица дрянная на вкус, и к тому же я не смогу всякий раз нырять за твоей дичью.
- Да это совершенно не важно! Главное - скоротать время до обеда.
С этими словами пассажир оставил капитана наедине с картой и, прихватив патроны, вооруженный до зубов, поднялся на палубу, где устроился среди матросов, равнодушно наблюдавших за ним.
Вскоре он открыл огонь по водоплавающим, подлетавшим в поисках пищи к самому кораблю. Благо у корабельного кока нашлось чем их приманить.
Пах!.. Пах!.. Выстрел, второй, третий, четвертый… К великому изумлению матросов, пассажир владел оружием не хуже военного стрелка.
Однако восхищение быстро сменилось испугом, а потом глухим гневом и страшной руганью. Перепуганные беспрерывным обстрелом, утки покинули "Дораду", а бакалейщик, у которого оставалось еще два патрона, стал искать новую цель. В это время что-то абсолютно черное, похожее на ласточку, стрелой пронеслось над кораблем. Охотник моментально вскинул ружье и подстрелил бедную птицу. Она камнем упала на палубу.
Но вместо аплодисментов за превосходный выстрел, которому позавидовал бы любой, Феликс наткнулся на суровые лица бретонцев и услышал их отборную брань.
Боцман, мужчина лет сорока, с упрямым лицом, коренастый, с непропорционально широкими плечами, поднял добычу и, повернувшись к сконфуженному Феликсу, сказал в упор:
- К несчастью! Хотя и красивый выстрел, месье парижанин.
- В чем дело, Беник?
- Вы убили сатанита!
- Ну и что же?..
- Как что? Вы разве не знаете, что эти Божьи птички - души погибших моряков? Убить сатанита, месье парижанин, все равно, что дважды убить человека, и не просто человека - матроса. Убить сатанита - значит навлечь на корабль беду.
- Беник, вы меня пугаете. Я очень уважаю ваши поверья, но не знал… Мне остается лишь выразить глубокое искреннее сожаление.
- Хорошо сказано, месье. Вижу, вы славный человек и к тому же друг капитана - а этим уже все сказано…
- Если вы не откажетесь, в знак примирения и чтобы забыть о случившемся, угощаю всех двойной порцией водки.
- Вы благородный человек, месье. Матрос никогда не откажется от вежливого приглашения. Бог мой! Бог мой! И как вас угораздило подстрелить сатанита! Не будь я Беник родом из Роскофа , - с вами случится несчастье.
С наслаждением потягивая водку, матросы вполголоса обсуждали происшествие. И вот наконец пробил час, коего с нетерпением ожидал Феликс. Юнга сообщил ему, что пора садиться за стол, капитан ждет.
Не обращая никакого внимания на все возрастающую качку, проворный мальчишка с необыкновенной легкостью сновал из конца в конец судна. Голые пятки лихо шлепали по палубе, и от морской бездны юнгу отделяла лишь невысокая бортовая сетка. Внезапно огромный бурун захлестнул его, так что несчастный мальчуган даже не успел ухватиться за веревку и со всего маху вылетел за борт.
Тотчас же раздался тот устрашающий клич, от которого кровь стынет в жилах:
- Человек за бортом!
- Ивон! Мальчик мой! - в ужасе закричал Беник. Юнга приходился племянником боцману.
Второй помощник бросил спасательный круг.
- Убрать грот! Убрать фок!
Когда капитан впопыхах выскочил на палубу, корабль уже стоял.
Кто-то снова страшно закричал: "Человек за бортом!" - и бросился в воду.
Это был Феликс. В мгновение ока стащив с себя куртку, он вскарабкался вверх по сетке и, не думая об опасности, кинулся в бурлящие волны, в которых бился незадачливый паренек.
К несчастью, если бесстрашный спасатель плавал как рыба, то юнга вовсе не умел плавать. Он судорожно барахтался, то и дело шел ко дну, но тут же, подхватываемый волной, на мгновение вновь появлялся над водой. И все это на глазах экипажа. Затем волна опускалась, и мальчишка опять уходил ко дну, простирая руки и испуганно вскрикивая:
- Помогите!
На этот жалобный крик отозвался Феликс:
- Держись, малыш! Я с тобой!
Измученный Ивон заметил спасательный круг, хотел было ухватиться, но промахнулся и в который уже раз ушел под воду. Следующий круг тоже пропал зря, волны тут же унесли его.
Когда Феликс увидел мальчика в третий раз, тот был недвижим, словно мертвый.
"Бог мой! Неужто поздно?" - подумал Обертен.