- С большим талантом, - подхватил пастор.
- Вы интересуетесь его произведением?
- Не столько им... Вы, может быть, слышали об Эмерсоне?
- Я слышал о нем, - сказал иезуит.
- Я изучаю влияние Эмерсона на писателей реформированных церквей в Европе, - небрежно произнес Гуинетт.
- Вам, я думаю, очень трудно серьезно заниматься этим важным трудом, раз вы состоите полковым священником, - сказал отец Филипп. - Мне кажется, я заметил вас вчера, при прохождении американских войск. Думаю, вам представляется масса затруднений...
- Кому говорите вы это? - с горечью заметил пастор.
"Ага! - подумал иезуит, - озлобленный!"
Он взглянул внимательно на своего собеседника. Это был человек лет тридцати, брюнет, довольно красивый, с тонкими чертами, матовым цветом лица, с глубокими глазами. Голос у него был важный, проникновенный и проникающий. Он сам любил себя слушать.
- "Меланхтон!" - пробормотал отец д’Экзиль.
Он хотел показаться заинтересованным, хотя уже скучал смертельно. Он повторил:
- У вас, должно быть, много затруднений.
- Вы производите на меня впечатление человека порядочного, - проговорил пастор. - И должны поэтому знать, что такие люди, как мы с вами, в нашем положении, не всегда встречают у своего иерархического начальства понимание, на которое имеют право претендовать.
- Да, случается, - уклончиво отозвался иезуит.
- Со мною это случилось. Недоразумение с председателем методистской церкви в Балтиморе. Сущие пустяки с точки зрения доктрины, смело могу это сказать. А между тем меня послали туда, где вы меня видите... Что вы скажете о таких поступках?
- О них приходится только сожалеть, - ответил отец д’Экзиль.
- Не правда ли? - продолжал тот. - Также и вы, без сомнения...
- Я здесь по доброй воле, - сказал иезуит.
- А! - недоверчиво пробормотал Гуинетт.
- Впрочем, утешьтесь, - попробовал успокоить его отец д’Экзиль. - Лучше вам возиться с вашими солдатами и мне с моими индейцами, чем фильтровать настойку из комаров на каком-нибудь факультете.
- Вы забываете, что мы не признаем действительности дел, - сухо сказал Гуинетт - И потом, каждому по способностям его. Не стоило, правда, учиться тому, что я знаю, что, без сомнения, вы знаете, чтобы...
- Милостивый государь, - важно произнес отец д’Экзиль, - вы, вероятно, слышали об основателе ордена, к которому я принадлежу, которого католическая Церковь чтит под именем святого Игнатия. Когда речь зашла о том, чтобы послать миссионера к жалким язычникам, Игнатий не подумал о самом темном из учеников своих, который, может быть, в конце концов достиг бы таких же хороших результатов. Он послал к ним самого ученого из первых приверженцев нового ордена, Святого Франциска-Ксаверия.
Пастор улыбнулся.
- Конечно, конечно, так. Но позвольте мне, однако же, дополнить ваши воспоминания. Игнатий Лойола выбрал сначала для этой задачи наименее образованного из братьев, Бобадиллу. Припадок ревматизма не позволил Бобадилле уехать. И вот тогда только Игнатий, против своего желания, решился послать в Мозамбик, Гоа и Индию Франциска-Ксаверия.
Снова отец Филипп взглянул на пастора. Тот с скромным самодовольством опустил глаза.
"Он положительно гнусен, - сказал аббат самому себе. - Но меня он побил на моей собственной территории".
И громко, не без некоторого юмора, ответил:
- Ваша правда. С вашими познаниями вам нечего делать в гарнизонах Уты.
Он прибавил, желая проститься:
- Вы, конечно, возвращаетесь в ваш лагерь?
- Нет, - сказал пастор. - Я иду в город.
- А! - сказал, не выказывая восторга, иезуит. - Ну что же, в таком случае пойдем вместе.
Несколько минут они шли, не обменявшись ни словом.
Отцу Филиппу все больше и больше казалось, что какой-то вопрос горел на губах его спутника. Иезуит стал еще безразличнее.
Наконец Гуинетт не выдержал. Когда они через ограду проникли в Салт-Лэйк, он спросил:
- Вы давно живете здесь, в этой стране?
- Скоро четырнадцать лет, к вашим услугам.
- Тогда вы, конечно, можете дать мне некоторые сведения.
- Пожалуйста.
Пастор раскрыл "Прощание Адольфа Моно" и вытащил оттуда вчетверо сложенную желтенькую бумажку. Он протянул ее своему собеседнику.
- Благоволите ознакомиться с этим.
- Я знаю, что это, - сказал иезуит, - это билет по расквартированию. Вчера я держал в руках такой же билет. Смотрите-ка, вам отвели помещение у Ригдона Пратта.
- А вы знаете Ригдона Пратта?
- Кто не знает его в городе Соленого Озера? Он - епископ и влиятельный член церкви Святых Последнего Дня. Между прочим, в последнее время он назначен секретарем комиссии по расквартированию американских войск. Я с удовольствием вижу, что этот высокий сановник не воспользовался своим положением, чтобы уклониться от обязательств, которые налагает на других. Но я думал, что, по договору, американцы не могут быть размещены в Салт-Лэйке.
- Было сделано исключение для прикомандированных к армии пасторов, - с горечью сказал Гуинетт. - Это тоже удар губернатора Камминга. Этот человек совсем продался Брайаму Юнгу. Он пожелал, чтобы мы жили в мормонских семьях и могли бы впоследствии свидетельствовать о невинности нравов его протеже. Но дело не в том, чтобы обвинять друг друга. Вы сказали, что знаете Ригдона Пратта. К нему отнесли мой чемодан. Можете вы мне указать его дом?
- Мы идем по улице, ведущей к его дому, - пояснил иезуит. - Я вас доведу до этого дома.
- Что это за дом? Какой это дом?..
- Дом?
- Да, я хотел бы знать, может ли, без ущерба для себя, жить там молодое духовное лицо?
- Думаю, что понимаю вас, - сказал иезуит, - но мы носим опасности в себе самих. Что касается меня, то я, если бы нужно было, без страха и опасения отлично жил бы, клянусь вам, у Ригдона Пратта.
- Но он, вероятно, многоженец? - спросил пастор.
- Он - мормон, - ответил отец Филипп.
- Другими словами: у него несколько жен.
- Только пять, - сказал отец д’Экзиль. - Он не из самых богатых. У него их было шесть. Но первая его жена умерла в прошлом году. Я ее хорошо знал и даже научил играть в пикет.
- Какое отвращение! - вскричал Гуинетт. - И там мне придется жить! А в то же время ничтожные лейтенантики живут вне этой Гоморры, в прекрасных, корректных домах.
Иезуит задрожал. Неужели он нашел союзника!
- Это правда, - сказал он, с трудом притворяясь безразличным. - Так, например, в вилле, в которой я имею честь жить, поселили со вчерашнего дня лейтенанта федеральной армии. Не могу не думать, что это было бы более подходящее жилище для вас.
- Вы согласны, значит, со мною, - сказал пастор. - Как фамилия этого офицера?
В конце улицы виднелись уже деревья и крыша дома Ригдона Пратта. Отец д’Экзиль замедлил шаги. Разговор становился слишком интересным. Он решил, что раньше, чем подойти к зеленому порталу, следовало добиться практического результата. В общих чертах он предвидел его. Он улыбнулся. Его счастливый взгляд сверкнул лукавством.
- Как его фамилия? Рэтледж. Лейтенант Рэтледж 2-го драгунского полка.
- Рэтледж! - вскричал пастор. - Конечно, я знаю его: он принадлежит к моей церкви. При выступлении полка мать его рекомендовала его моему вниманию, для того чтобы во время кампании он не обращался слишком свободно с религиозными обязанностями.
- И у вас нет повода в этом отношении быть недовольным им?
- Недовольным! Напротив: он истинно верующий. По моему знаку он готов в землю уйти.
"Час от часу лучше", - подумал иезуит. - Тогда вам легко просить его, чтобы он уступил вам место. Я думаю, он вам не откажет.
- Нет, наверное, нет, но...
- Что касается комфорта, - продолжал соблазнитель, - то у моей хозяйки, миссис Ли, вам будет лучше, чем у этого неверующего Ригдона Пратта. Что касается меня, то удовольствие, которое я буду иметь, беседуя с вами об Эмерсоне...
- Очень любезно, - сказал Гуинетт, - но поменяться нам невозможно. Вы знаете, что по трактату запрещено американским офицерам селиться у мормонов. Рэтледжа не примут вместо меня у Ригдона Пратта.
- Э! - сказал иезуит, - он будет жить в лагере в палатке. Генерал Джонстон тоже живет в палатке.
- Это правда, - пробормотал пастор.
- Вы уже пришли, - ответил отец д’Экзиль. - Не хочу быть нескромным и влиять на ваше решение. Но я в довольно хороших отношениях с миссис Ли, и потому беру на себя смелость пригласить вас завтра к ней на завтрак. Она будет очень рада. Она хотя и католичка, но любит общество образованных людей. Вы встретите там лейтенанта Рэтледжа. А здесь вы пока вступите в контакт с Ригдоном Праттом и увидите, возможно ли для вас будет жить среди его гарема.
- Принимаю, с благодарностью принимаю, - воскликнул Гуинетт. - А миссис Ли не посчитает меня нескромным?
- Уверяю вас, она будет в восхищении. Итак, завтра в полдень? Это решено? Первый встречный укажет вам ее виллу. До свидания, дорогой коллега.
Гуинетт уже взялся за колокольчик.
- И напомните обо мне Саре Пратт, старшей дочери Ригдона. Если вы не вполне забронированы от взгляда прекрасных черных глаз, берегитесь ее, - смеясь, кинул ему иезуит.
- Милостивый государь, - стыдливо пробормотал пастор.
И он позвонил.
Было около часа. Аннабель только что села за стол с лейтенантом, как пришел отец д’Экзиль.
Она украдкой, со страхом взглянула на него и, видя, что он в прекрасном настроении, успокоилась.
Завтрак был из самых веселых.
За десертом заговорил отец д’Экзиль.