- Это и есть сон, - спокойно согласился МакКрэкен. - Хотя на самом деле это скорее легенда: гуаарибы говорят, что в самом начале земля была безжизненным местом, но однажды золото (представлявшее солнце) и алмазы (представлявшие лед) решили соединиться на вершине Священной Горы. Золото растопило жаром своей любви холодное сердце алмазов, и это дало начало воде, которая через Мать всех рек наполнила жизнью поля, и тогда родились растения, которыми позже стали питаться животные и люди.
- Красивая легенда! - заметил Джимми Эйнджел.
- И, как любая легенда, она имеет под собой реальную почву, - заметил шотландец. - Кое-кто утверждает, что туземцы попали в Америку из Азии через Аляску. А там, на Аляске, горы покрыты льдом до тех пор, пока его не растопит весеннее солнце, превратив в воду, которая пробуждает к жизни поля. Отсюда, по всей вероятности, и берет начало легенда о Аукайме.
- Определенная логика в этом есть, - согласился собеседник.
- И говорят, будто всякого, кто увидит, как рождается Мать всех рек, преследует проклятие и в следующее полнолуние он умрет. - Он долго молчал, словно погрузившись в далекое прошлое. - Эл Вильямс умер в полнолуние через несколько дней после того, как, по его словам, увидел эту реку.
- Вы что, правда верите в такие предсказания?
- У кого больше оснований в них верить, чем у меня? - парировал шотландец. - Я потерял лучшего друга, а это тяжелейшее испытание для любого человека… - Он показал на ведра: - Поэтому я возьму с собой лишь столько, сколько мне необходимо, чтобы безбедно прожить остаток дней. Не хочу, чтобы на меня обрушились новые проклятия.
- Ерунда! - запротестовал американец. - Мы можем взять на борт гораздо больше.
Джон МакКрэкен помедлил с ответом. Провел рукой по заросшему подбородку, поморгал, что можно было счесть как за выражение усталости, так и за нервный тик, и решительно покачал головой.
- Нет! - сказал он. - Этого больше чем достаточно. Алчность обычно губит человека, а я никогда не был алчным.
- Но если оставить все здесь, это никому не принесет пользы!
- Знаю! Однако, если Богу вздумалось хранить эти сокровища здесь, так тому и быть. Возможно, однажды они послужат наградой какому-нибудь страдальцу, который, как мы с Элом Вильямсом, в поисках богатства пройдет через все муки ада.
- Я этого не понимаю! - растерянно воскликнул Джимми Эйнджел. - Правда, не понимаю! Еще час - и добычу можно было бы удвоить, а вы собираетесь оставить все в таком месте, куда наверняка больше никогда не поднимется ни один человек.
- Вот именно! - согласился МакКрэкен. - За час я мог бы удвоить добычу. А за два - утроить. И так до бесконечности, потому что жадность не имеет предела. - Шотландец взглянул на собеседника в упор. - Но я всегда терпеть не мог подобную ненасытность и больше всего на свете презираю жадных людей.
- Не то чтобы я считаю себя жадным… - с некоторой досадой заметил пилот. - Только мне это кажется несправедливым, потому что в конце концов я получу всего десять процентов от того, что находится в этих ведрах. А по всей видимости, в двух шагах отсюда можно набрать по крайней мере еще столько же.
Вновь возникла пауза. После некоторого размышления МакКрэкен сказал:
- Я беру себе девяносто процентов, потому что довольно большая часть моей жизни ушла на поиски этого места. Тем не менее предлагаю вам сделку: ваши десять процентов в обмен на шесть часов. Идите и ищите. То, что найдете, ваше, но если ничего не обнаружите, потеряете все.
Король Неба долго смотрел на него, и то, что увидел, вероятно, ему не понравилось, потому что он неожиданно широко улыбнулся:
- Вот черт! Жадность, как известно, фраера сгубила. Решили мне доказать, что, пожелав большего, я могу остаться с носом… - Он поднял трубку и, пожав плечами, начал ее раскуривать. - Ладно! - согласился он. - Ваша взяла. Я согласен на десять процентов: это намного больше того, что я ожидал, и я смогу устроить свою жизнь, если буду действовать с умом. Каковы наши дальнейшие действия?
- Попытаемся вернуться в цивилизацию.
Пилот посмотрел по сторонам, несколько секунд раздумывал и наконец встал и потянулся:
- Туман может длиться и час, и три дня, а поскольку нам, чтобы взлететь, все равно: видеть или действовать вслепую, - лучше отправиться прямо сейчас.
Они начали складывать брезент и освобождать аппарат от пут. Когда, обливаясь потом, они стали разворачивать самолет носом к обрыву, американец с ухмылкой спросил:
- Скажите же мне как на духу! Сколько времени мне бы понадобилось, чтобы отыскать месторождение?
Шотландец хмыкнул:
- В солнечную погоду, если бы вам улыбнулась удача, месяц. Без солнца и без удачи вы не нашли бы его никогда.
- Каков мошенник! Значит, это было все равно что поставить все состояние на один номер лотереи?
- Примерно так.
- Хорошенькое дело!
Джимми Эйнджел взобрался в свое кресло, махнул рукой, чтобы шотландец крутанул винт, и позволил двигателю постепенно разогреться. Затем, когда они уже заканчивали сборы, пилот как бы между прочим сказал:
- У нас слишком мало места для разгона, а это значит, что, когда мы достигнем края, самолет будет пикировать почти пятьсот метров. Постарайтесь не шевелиться: важно, чтобы самолет двигался по прямой, чтобы, когда мотор выведет нас в полет, нас не повело в сторону и мы не врезались в откос. Если неожиданно подует боковой ветер, нас развернет задницей.
- Вы хотите сказать, что мы не спланируем?
- Для того чтобы биплан вроде нашего спланировал, необходима определенная инерция, а у нас тут нет места, чтобы набрать достаточную скорость.
- Вы что, решили меня напугать?
- Вовсе нет! - сказал американец. - Я только хочу обратить ваше внимание на то, что у нас есть все шансы приземлиться на крону какого-нибудь дерева.
- Ну тогда мы будем самыми богатыми обезьянами на свете, - весело сказал шотландец, который раскладывал содержимое ведер по бархатным мешочкам - коричневым и черным, смотря по тому, золото это было или алмазы.
Неожиданно он прервал это занятие и стал внимательно рассматривать самородок размером семь сантиметров на четыре, напоминавший по форме цаплю ярко-желтого цвета, расправляющую крылья.
- Это вам! - сказал он и засмеялся. - Прямо готовый значок. Значок Эскадрильи Золотой Цапли.
- Звучит неплохо, - согласился пилот. - Однако, если старая утка не сумеет набрать высоту, это будет эскадрилья, которая побьет рекорд самого короткого существования в истории авиации. - Он с удовлетворением рассмотрел "цаплю" и, кивнув, заверил: - Обещаю, что отныне она всегда будет летать со мной.
Когда Джон МакКрэкен вручил ему три коричневых и один черный мешочек, он прикинул на ладони их вес и тут же заметил:
- Сдается мне, что тут больше десяти процентов.
- Наверно, потому, что под рукой не было хороших весов, - ответил шотландец, пожав плечами. - Мне хватит того, что у меня есть. Полетели?
- Что еще остается! Здесь, наверху, сервис - хуже некуда.
Туман по-прежнему был таким густым, что в трех метрах едва можно было разглядеть человека, но поскольку было ясно, что, куда ни кинь, впереди - пропасть, видишь ты или не видишь дальше носа самолета, это не имело особого значения.
Перед тем как влезть в кабину, Король Неба повернулся к своему спутнику и протянул ему руку, которую тот крепко пожал.
- Что бы ни случилось, - сказал летчик, - я хочу, чтобы вы знали, что мне было приятно с вами познакомиться и я не жалею о том, что впутался в эту историю.
- Что бы ни случилось, - отозвался шотландец, - я хочу, чтобы вы знали, что мне тоже было приятно с вами познакомиться, и я уверен, что мне никогда не удалось бы найти пилота лучше и храбрее… Удачи!
- Удачи! Пристегните ремень, держитесь крепче и, пожалуйста, не двигайтесь! - напомнил Король Неба напоследок. - Кричите сколько угодно, только не дергайтесь.
Они устроились в креслах и пристегнулись. Их окутывал густой туман, который впитывался в кожаные комбинезоны, и в результате от тех разило козлятиной. Они неподвижно сидели минут пять - пилоту требовалось время, чтобы перебрать в уме последовательность действий, которые предстояло выполнить, как только самолет тронется с места.
Его можно было сравнить со спортсменом, готовящимся прыгнуть с трамплина, который, стоя на вышке, с закрытыми глазами, мысленно представляет себе каждый поворот и каждый пируэт, чтобы с их помощью вертикально - гвоздем - с легкостью войти в воду бассейна.
Наконец он глубоко вздохнул.
- Готовы? - спросил американец.
- Готов! - ответил ему спокойный голос.
- Хорошо! - крикнул он. - Поехали!
Старина "Бристоль-Пипер" белого цвета проехал сквозь облака, завладевшие вершиной тепуя, покатился вперед по черной поверхности с ее трещинами, камнями и бедной мшистой растительностью, заскрежетал, словно многострадальный пропеллер вращался вхолостую, поднатужился, робко подпрыгнул и наугад бросился в бездну.
Смерть раскрыла свой черный плащ и тоже сиганула вниз, пытаясь схватить самолет костлявой дланью.