Часть вторая
Ничего не было видно.
Совсем ничего.
Высоко в небе, наверно, ослепительно сияло солнце, однако здесь, у самой земли, в поезде, свет не был светом, скорее грязным полумраком, из которого предметы выплывали и тут же исчезали, словно в каком-то жутком калейдоскопе.
Джон МакКрэкен был поглощен созерцанием этой кошмарной картины.
Так прошло где-то около часа, и тут пожилая дама, сидевшая напротив, сняла очки в круглой оправе и, протирая их с величайшей осторожностью, проговорила, не глядя на него:
- Когда я была девчонкой, путешествовать на поезде в этих краях было одно удовольствие. Все вокруг было зеленое-зеленое, луга без конца и края, с россыпями цветов, ярко-голубое небо и белые облака, образующие причудливые фигуры - мы с братьями еще придумывали им названия. А иногда можно было увидеть стада бизонов…
Она долго молчала, потом вздохнула и, снова надев очки, подняла голову и пристально посмотрела на шотландца.
Тот не произнес ни слова, ограничившись вежливой улыбкой, в то время как она продолжала:
- Я тогда даже не могла себе представить, что люди способны столь варварски разрушить одно из самых прекрасных творений своего Создателя.
- Люди? - удивился ее единственный попутчик. - Чем провинились бедные люди, которые страдают от бесчинства ветра и пыли?
- Да всем.
- Всем? - насмешливо и в то же время недоверчиво переспросил Джон МакКрэкен.
- Всем!
- Что же все-таки они сделали? Дули изо всех сил?
- Полно, молодой человек, нечего насмехаться! - осадила его разговорчивая дама; впрочем, в ее тоне не было и тени суровости. - Я вам в матери гожусь, уже одно это о чем-то говорит, ведь вы тоже далеко не мальчик, и поверьте, я знаю, о чем толкую. Когда я путешествовала здесь впервые, на нас напали индейцы.
- Это невозможно!
- Говорю вам! Мой отец влепил одному из них пулю пониже спины.
- Никогда бы не подумал. В моем представлении последние мятежные индейцы исчезли…
- Когда я родила уже второго ребенка, молодой человек, - перебила его собеседница. - И не пытайтесь учить меня истории моей страны. Судя по акценту, вы англичанин.
- Шотландец.
- Да вы одним миром мазаны! Как вы понимаете, я вовсе не хочу вас обидеть… - Словно желая доказать свое дружеское расположение, дама протянула руку, взяла лежавшую рядом с ней коробку и, открыв ее, предложила собеседнику: - Хотите шоколада?
Джон МакКрэкен принял предложение - больше из вежливости, чем по какой-то другой причине, - однако, разворачивая конфету, не сводил взгляда со старушки и при этом почти безотчетно качал головой.
- Я вовсе не собирался учить вас истории вашей страны, - сказал он. - Я не вправе этого делать, однако я немало попутешествовал и пришел к убеждению, что человек ничего не значит по сравнению с огромной мощью природы. - Он кивнул в сторону окна, за которым не на чем было остановить взгляд, и добавил: - И если здесь и сейчас природа упрямо желает, чтобы ветер дул и дул, вздымая столько пыли, что она застилает даже солнце, мы-то, бедные, что можем поделать?
- А не буди лиха, - был лаконичный ответ.
- Это ветер, что ли? - хмыкнул шотландец. - Как его можно разбудить? Шаманским камланием?
Элегантная дама с короткой стрижкой - венчиком белых, как пух, волос, - в отлично сшитом сером шелковом платье с кружевной отделкой на груди и на рукавах смерила взглядом представительного иностранца в безукоризненном темном костюме, узорчатом жилете, с массивной золотой цепью от дорогих карманных часов и, вероятно решив, что он стоит ее внимания, с расстановкой спросила:
- Вам на самом деле хотелось бы это знать или просто стараетесь проявить любезность по отношению к бедной старухе, у которой, по-вашему, явно не все дома?
- Ехать-то нам долго, - сказал собеседник, словно они обговорили это заранее. - И раз уж во время длинного путешествия, когда из-за пыли не полюбуешься видами за окном, представился случай узнать что-то новое, с моей стороны было бы глупо им не воспользоваться, как вы считаете?
- Вы сами сказали… было бы глупо. - Неожиданно удивительная дама открыла сумочку, достала изящный портсигар, а из него - длинную сигару. - Курите? - спросила она.
- Нет, благодарю.
- Не возражаете, если я закурю?
Оторопевший собеседник с явным беспокойством посмотрел на необычную сигару: вид у нее был внушительный, - а затем воскликнул с деланым безразличием:
- Абсолютно!
Дама, которой, судя по всему, давно перевалило за восемьдесят, поискала спичку, откусила кончик сигары и закурила - с наслаждением, ловко и непринужденно, словно заядлый курильщик, отработавший каждое движение за свою страшно долгую жизнь.
- Вот, только эта вредная привычка у меня и осталась, - заметила она, выпуская дым после первой затяжки и на секунду прикрыв глаза, словно неожиданно впав в транс. - Мои внуки уверяют, будто табак постепенно меня убьет, но он явно проявляет терпение… - Она помолчала, с легкой улыбкой благодарности проследив за тем, как кольцо дыма возносится к потолку, и, вновь повернувшись к иностранцу, спросила: - Так на чем мы остановились? - Она ткнула сигарой в сторону почти невидимого пейзажа. - Ах да! Я пыталась доказать вам, что ужасная катастрофа, которая творится здесь и которая привела часть страны к полной разрухе, дело рук человеческих. - Она снова вздохнула - на этот раз очень глубоко - и добавила с оттенком гордости в голосе: - Мой муж, Царство ему Небесное, предсказал это больше тридцати лет назад.
- Ветер тоже виноват в разрухе и депрессии? - изумился Джон МакКрэкен, едва сдерживая смех. - Как это возможно? Он что, выдул в окно акции на нью-йоркской бирже во время краха в двадцать девятом?
- Не так буквально, конечно. В тот день в открытые окна бросались только люди вниз головой. Однако на практике так оно и вышло.
- И на чем же основано столь рискованное утверждение?
- Вам на самом деле интересно? Может, желаете продолжить чтение или пропустить рюмочку в вагоне-ресторане?
- Уверяю вас, я умираю от любопытства - так хочется узнать вашу теорию. Я действительно никак не мог взять в толк, как получилось, что экономика самой богатой страны в мире вдруг взяла и в одночасье рухнула в тартарары. В Великобритании подобное коллективное помешательство просто немыслимо.
- Потому что там ухаживают за газоном.
- Простите, что вы сказали?
- Что у вас в стране ухаживают за газоном - за травой, если точнее. А мы, в Соединенных Штатах, никогда не умели этого делать.
- Не понимаю, о чем вы.
- О газоне. О траве, сплошь покрывавшей эти луга, по которым мы едем уже несколько часов и которые, как я вам говорила, во времена моей юности были самым красивым и уютным местом на свете. - Дама вновь затянулась и откинулась на спинку кресла; казалось, она собирается вернуться в свое очень далекое детство. - Бог создал здесь рай для бизонов, - очень тихо проговорила она. - Здесь были несметные стада бизонов. Они паслись, как только они умеют это делать: щипали траву, а не вырывали ее с корнем, и постоянно кочевали, благодаря чему она успевала вырасти снова. - Рассказчица вытянула руку, словно пытаясь охватить безграничность невидимого пейзажа, и добавила: - А еще по всей территории текли широкие реки; глубокие озера вбирали в себя излишки воды, и она распределялась равномерно, с сохранением баланса. Так было испокон веков - до того времени, когда я стала взрослой.
- И что же тогда случилось?
- А то, что пришел Буффало Билл.
- Буффало Билл? Знаменитый Буффало Билл, герой цирковых представлений?
- Да уж, герой!.. Этот шут гороховый устроил свой балаган из настоящей трагедии. Он был падальщиком, вроде гиены. Этот клоун вскарабкался к славе по трупам бизонов, уничтоженных его предшественниками - настоящими браконьерами. Сто миллионов замечательных животных, истребленных безо всякой пользы!
- Сто миллионов? - изумился ее попутчик. - Вы хотите сказать, что истребили сто миллионов бизонов?
- Что-то около этого. Миллионы тонн превосходного мяса - хватило бы утолить голод всех горемык, которые теперь мотаются семьями по стране в поисках куска хлеба. За то время, как я из девочки превратилась в женщину, здесь сгноили столько еды, что ее хватило бы, чтобы прокормить целое поколение американцев.
- Но почему?
- Потому что какому-то недоумку генералу пришла в голову идиотская идея, что лучший способ покончить с индейцами - это лишить их основного источника питания. Оказалось, что намного труднее и опаснее сразить одного индейца, чем тысячу бизонов, вот почему он приказал их истребить.
- Какая дикость!
- Так вот за этот приказ и пришлось заплатить самую высокую цену в истории человечества…
Хрупкой даме, по-видимому, потребовалась передышка, поскольку она очень осторожно положила сигару в пепельницу, порылась в сумке, вынула плоскую фляжку и два серебряных стаканчика и, наполнив их (сосредоточив на этом все свое внимание), предложила:
- Коньяку?
- Благодарю.
Они наклонились вперед, молча чокнулись и выпрямились, чтобы сделать глоток, и вновь откинулись на спинки кресел со стаканчиками в руках.