* * *
– Баба Рая, а правда, что я итальянка?
– Эх, девчушечка! – баба Рая сморщила глаза и всхлипнула, целуя чернявую макушку ребенка, – запомни хорошенько, девонька, итальянка ты или хрентальянка, а все одно наша женская доля самая горькая… Эх!
И промокнув глаза, старуха снова взялась желтой рукой за алюминиевую ручку шаткой советской мясорубки.
Защита Ковалькова
– У меня все. Какие будут вопросы?
Председатель комиссии, как черепаха, вытянул желтую шею. Ему не понравился тон докладчика, и теперь он сдерживался, чтобы не слишком быстро перейти к фазе топтания.
– У меня есть вопрос. Скажите, почему в переулке вы не использовали классическую схему три плюс два?
Ковальков не почуял беды и бодро принялся объяснять:
– Видите ли, схема "три люка, две рытвины" мне кажется устаревшей. Московские водители к ней давно привыкли и не воспринимают ее как полноценный энтертеймент.
По залу прокатился вздох. Схема "три плюс два" была темой докторской председателя комиссии.
– Хорошо, – хотя по тому, как почернело лицо председателя, было видно, что совсем не хорошо. – Назовите мне три базовых принципа формирования дорожного энтертеймента.
– Внезапность, клиника, пипец.
– В чем же состоит клиника ваших дублирующих разметок?
– Ну как же? – Ковальков в уме отмотал свое выступление до нужного места и бодро взялся:
– Организация на участке дорожного покрытия одновременно двух противоречащих друг другу разметок, когда одна как бы базовая, а другая как бы тоже…
На самом заднем ряду Лидочка шевелила губами, "помогая" Ковалькову.
Она не заметила, как рядом с ней тихонько опустился какой-то величественный старик с жесткими, как у моржа, усами.
– …И этот лепет вы называете аргументацией? А знаете, сколько будет стоить этот "временный" перенос проезжей части в обход кустов на тротуар? Кроме того, первый же снегопад завалит профиль, и переулок превратится в гладкую дорогу, лишенную вообще какого-либо энтертеймента! Вот так вот получится! – председатель красным мелом яростно черкал схему.
– Да как вы не понимаете, что то, что в восьмидесятых было хорошо, сегодня не работает вообще! Каждый второй водитель дома на компьютере жарит на нитротанке и давит зомби, а на улице вы предлагаете ему между люков ездить, как в игральном автомате, который у нас в фойе кинотеатра стоял, когда я маленький был… Прошлый век!
– Я тридцать лет строил дорожные неровности! Когда в Москве побывал король Монако, он признавался, что никогда ему не было так страшно, как когда, уклоняясь от трех люков, его кортеж вынесло на мои две рытвины! Без всяких виртуальных зомби в штаны наделал! А чем вы его хотите удивить? Разметкой?
– Да если вы хотите знать, на Пельменьевском шоссе на моей экспериментальной дублирующей разметке женщина родила прямо за рулем! А я всего-навсего мелком стоп-линию подрисовал…
– Жаль, вы не женщина, потому что диплом родить вы, видимо, не в состоянии. Если ни у кого больше вопросов нет…
– У меня есть.
Зал снова ахнул. Сам академик Насосов, пожевывая моржовые усы, прокладывал себе дорогу с заднего ряда к кафедре.
– Здравствуйте, товарищи.
Лидочка закрыла глаза, стараясь не упасть в обморок.
– Расскажу вам про Митровское шоссе. Вот так (академик чертил мелом) подходит Криворуковская, вот здесь развязка на ТТМ, вот это разворот. Знаете это место? Я продолжаю. Вот здесь трамвайные рельсы мы обложили плитками-перевертышами, чтоб предотвратить преждевременное стекание водительской массы в переулок. Здесь, здесь и здесь мы устроили канализационные люки как раз по схеме, предложенной уважаемым Клавдием Петровичем. Каждый люк окружен циклической колдобиной переменного сечения, и вот здесь нами организованы две большие рытвины, весной и осенью заполняемые грязной водой.
Председатель комиссии обиженно кивал.
– Мелкие рытвины и колдобины по методу профессора Острогорского устроены на всем протяжении шоссе, – продолжал академик. – Кроме того, вот этот и этот светофоры мы запрограммировали в режим мгновенного переключения, а вот здесь, сразу за поворотом, организовали свалку бетонных блоков, украшенных красными фонариками. Однако, – академик поднял руку, предваряя аплодисменты, – однако, изучив записи с камер наблюдения и опросив водителей, мы поняли, что устроенный нами энтертеймент на Митровском шоссе нельзя назвать потрясающим.
В зале стало очень тихо.
– Конечно, нельзя сказать, что люди скучают, виляя между рытвинами. Многие водители, особенно попавшие в Москву впервые, непроизвольно уринируют, пересекая поперек шесть полос скоростного движения; также многим доставляет трамвай. Но особого угара нет. А ведь, как правильно сказал товарищ студент, люди сравнивают вождение по Москве с кинобоевиками, с компьютерными играми, которые далеко вперед шагнули по уровню насыщенности действия. И вождение проигрывает. Вождение не доставляет. А мы в Проектном институте энтертеймента дорожного движения расцениваем это как вызов! Мы много дней бились над проблемой Митровского шоссе… Как ваша фамилия, молодой человек?
– Ковальков.
– Прослушав доклад товарища Ковалькова, я понял, что нам надо делать. Смотрите. Вот здесь и здесь мы организуем бутафорские строительные работы, с такими большими машинами, которые якобы сверлят дырки в земле и вбивают туда сваи, а потом закапывают, и вроде ничего не изменилось. А вот здесь, – мелок раскрошился, обозначая нерв транспортного узла, – здесь мы нанесем двойную разметку по методу, предложенному товарищем Ковальковым. И фактически внесем в схему "три колодца две колдобины" новую степень свободы. Новый уровень азарта. Уходя от бокового тарана и резко маневрируя, подпрыгивая на люках, водители в самый последний момент заметят огромные залитые водой колдобины, а резко дать в сторону не получится, так как из-за дублирующей разметки рядность движения станет комплексной. А если по левой полосе мы пустим несколько азерских гонщиков на раздолбанных шестерках, а поперек пойдут маршрутки-газели, я руку даю на отсечение, что на этом участке даже Джеймс Бонд намочит штанишки и станет звать мамочку. И всем этим, – академик снова поднял руку, перекрывая аплодисменты, – и всему этому мы обязаны диплому товарища Ковалькова! Подождите, я не успел задать мой вопрос: как вы считаете, достоин ли диплом Ковалькова высшей оценки? Подождите, товарищи, куда вы меня несете?
Академика подняли на руки и Ковалькова подняли на руки, глотая слезы счастья, Лидочка бежала за триумфаторами до самого общежития. Ковалькову не только поставили высший балл, но и предложили место на кафедре. Праздник продолжался до утра.
Когда закончился портвейн, Ковальков обнял Лидочку за плечи и робко спросил:
– Ты выйдешь за меня?
Утреннее солнце осветило кроны белых яблонь, окаймлявших широкий Факультетский проспект. Всю его поверхность, вплоть до безоблачного горизонта, покрывали канализационные люки, а также рытвины и колдобины, устроенные по мудрому методу профессора Острогорского. Лидочка глубоко вздохнула, стараясь вобрать в себя и через всю жизнь пронести величие этого момента.
– Да, – просто сказала она.
Схема
– Господа, я собрал вас на скайп-конференцию, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие…
– Мы не богатеем?
– Мы не богатеем уже тринадцать минут.
Лица акционеров и директоров вытянулись и побледнели.
– Что вы назовете основной причиной?
– Это длинная история. В прошлое воскресенье хорошая погода и спонтанная миграция ракообразных в заливе Туамоту вызвала снижение индекса эффективности рекламных трансляций на всем восточном побережье архипелага – мужики поехали на рыбалку.
Мы отреагировали оперативно, закрыв в Малайзии два завода по производству острых чипсов и расторгнув контракт на поставку пены и геля для бритья, недобравших рекламной поддержки. Высвободившийся от перевозки чипсов и пены морской транспорт мы затопили у берегов Канады, что должно было, по нашим расчетам, отклонить течение Гольфстрима и поднять урожайность наших каучуковых плантаций в Бразилии.
Уже в понедельник биржа отреагировала на эту новость подъемом котировок на резиновые сапоги и противозачаточные средства на три сотых процента.
– Пока все звучит довольно оптимистично!
– Да, но в связи с предполагаемым падением цен на презервативы европейская парламентская комиссия спрогнозировала снижение темпов роста рождаемости к 2032 году.
Опубликованный на сайте комиссии доклад немедленно вызвал падение котировок на нашу перфорированную алюминиевую рейку, идущую на производство детских кресел и семейных автомобилей.
– О Боже!
Директора и акционеры трагически молчали. Перфорированная рейка приносила до трех сотых процента от всей прибыли компании.
Вдруг голосок раздался:
– Семен Кац, Одесса. Я тут, в нижнем углу скайпа!
Все посмотрели на Каца.
– Скажите, мы ведь все еще владеем контрольным пакетом бренда "Рене Зеллвегер"? Отлично. Мы сделаем мадам Зеллвегер пластическую операцию, но не дешевую подтяжку с золотыми барашковыми болтами за ушами, нет! Мы сделаем ей революционное перетягивание, полностью изменим ее внешность, и все наши проблемы будут решены!
Директора и акционеры замерли в изумлении.
Первым нашелся председатель: