* * *
Немытый фургончик "Переезд под ключ" подъехал буквально через минуту. На снег принялись выскакивать неожиданно крупные грузчики с черными сумками, еще и еще, не сговариваясь, поделившись – кому в подъезд, кому рассредоточиться по периметру. Потом добавилась аварийка с такими же аварийцами, фургончик прачечной, в небе деликатно пророкотал вертолет. Телевизионщики свернули от греха в соседний двор, меж голых кустов распустилась спутниковая тарелка.
* * *
– Вернул банки? – жена в трусах и халате вышла ко мне на кухню.
Вместо ответа я включил телевизор.
По всем программам показывали наш дом с шапкой "Покушение на Президента предотвращено на стадии подготовки".
Ради прямого эфира грузчики из фургончика "Переезд под ключ" приняли свое истинное обличие – бронежилеты, берцы, шапки с дырками, как у "Пуси райот" – только не цветные, черные. Главный "грузчик" объяснял через прорези, почему у международного терроризма нет шансов:
"…идеальной средой для выведения смертоносного вируса является поверхность шаурмы…" Мельком показали Фарида, Зейтуна, Лейлека и Келебека из 137-й – они сосредоточенно упирались окровавленными носами в бетон, стараясь на всякий случай не дышать. Эксперт в перчатках бережно вынимал из желтого пакета "Билла" тещины банки – несостоявшиеся контейнеры для злой отравы. Адрес на неотправленной посылке: Москва, Кремль, любимому Президенту Владимиру Владимировичу Путину. На фоне – белая простыня, укрывающая что-то знакомое, очертанья, которые страшно и не хочется угадать, и из-под простыни – край халата цвета пыли, и в головах – расползшееся пятно, похожее на разлитое варенье. "В ходе операции никто из гражданских лиц не пострадал…"
– Все ясно. Пропали банки. – Жена едко выключила телек и пошла досыпать.
* * *
Несколько отлегло, когда вместо Лубянки автомобиль с черными стеклами повез меня к Кремлю. Долго ждали в какой-то позолоченной комнатке. Наконец, зал, свет, сияние. Защелкали затворы фотоаппаратов – президент хочет лично поблагодарить.
Я поцеловал руку и поднял глаза.
– Ты храбрый мальчик. Проси, чего хочешь.
– Ваше Сиятельство, – сказал я и не узнал собственный голос, – Ваше Сиятельство, мы люди простые. Прикажите, чтоб вернули тещины банки да сделайте так, чтоб у моей машины всегда был техосмотр – вот и все.
* * *
Банки вынесли в ту же минуту, как будто ждали с ними за дверью. С трогательными крышечками, изображающими плоды сада и огорода, в желтом пакете универсама "Билла". Президент оценил скромность: в некоторых мы нашли потом по драгоценному камешку, а в одной был сертификат на владение небольшим пакетом акций "Северстали".
Пластиковую карточку "вечного техосмотра на любое транспортное средство" тоже положили в банку. Когда успели сделать – непонятно.
* * *
Где и как схоронили Варвару Павловну, нам не сообщили – государственная тайна. Вроде бы хотели нашу улицу переименовать в ее честь, но пока не переименовали.
Приняв назад банки, которые "могли погубить Путина, да зятек все испортил", старая диссидентка-белоленточница теща в отместку перестала поставлять нам маринованные перцы, которые я очень ценил в качестве закуски, и перешла целиком на сладкое.
Гибель капитошки списали на неосторожное обращение с электричеством.
В зачищенной 137-й квартире поселился мирный грек.
Маленькая дрель
Первый и единственный раз они встретились в грузовом лифте.
– Вам какой, красавица? – спросил Большой Перфоратор.
Маленькая Дрель подняла испуганные глаза, и время остановилось.
С одной стороны, было предельно ясно, что Большой Перфоратор не придает никакого значения своему вопросу, что это дежурная любезность, с которой самоуверенный самец скорей по привычке, чем с умыслом, обращается к любому электроинструменту женского пола, попавшему в зону его сексуального поражения.
С другой стороны, Большой Перфоратор произнес эти слова так просто, мягко и тепло, что Маленькая Дрель, сама не зная почему, почувствовала, что горло ее перехватил спазм и, если Большой Перфоратор будет смотреть на нее так еще хотя бы минуту, она разрыдается.
– Мне – шестнадцатый, – выдавила она наконец.
– В самом деле? – Большой Перфоратор улыбался, как будто ему очень приятно было слышать про шестнадцатый этаж. – Надо же! А мне всего восьмой. Увидимся!
И он вышел.
* * *
Трещали шуруповерты, визжали болгарки, где-то ухала и выла циркулярная пила. Целый выводок дрелей заливался и стрекотал по этажам новостройки.
Заехавшие жильцы, чтоб не сойти с ума, с утра до ночи отсиживались по работам, не смея вернуться домой прежде, чем замолкнет хор. Не попавшие на продленку дети безнадежно свисали с перекладин площадки.
День за днем в этом многоголосом шуме Маленькая Дрель по первым же нотам узнавала уверенный тембр Большого Перфоратора (джакузи не помещалось в ряд с роялем, нужно было немного подвинуть несколько несущих здание, твердых, как сталь, колонн), и рука вцепившегося в нее таджика казалась ей крылом ангела.
Глубоко зарываясь в стену, так что в одну дырку приходилось потом забивать два чопика, Маленькая Дрель думала о том, что стоило столько времени быть одной, чтоб потом обрести друг друга, а также о том, что любовь делает сердце прозрачным, и каждый, кто посмотрит на нее повнимательней, догадается, для кого так мощно звучит Большой Перфоратор.
"Все же он должен петь немного потише. Когда встретимся в следующий раз, надо сказать ему. В конце концов, в доме дети…".
А Большой Перфоратор, и правда, пел так громко, что у консьержки чесалось лицо.
Маленькая Дрель привыкла слышать его каждый день и тихонько подвывать от счастья.
А потом он замолчал.
И молчал на следующий день.
И на следующий.
И на следующий…
Сверла ломались, шнур цеплялся за стремянку, штукатурка вокруг отверстия отходила тяжелым болезненным пластом и с грохотом рушилась на стяжку.
"Как он может так со мной? После всего, что между нами было? Когда в следующий раз увидимся – руки ему не подам!"
Маленькая Дрель злобно, до патрона, впивалась в стену, колола плитку, с непонятным злорадством пробивала водопроводные трубы и рвала скрытую электропроводку.
И ждала, ждала, ждала…
И вдруг – была глубокая ночь, бригада кочевников храпела вокруг алеющей в темноте электроплитки – Маленькая Дрель с пугающей ясностью поняла, что он никогда больше не вернется.
Ремонт закончен, объект сдан. Все. Финита.
И резкий, болезненный, некрасивый вой разрезал тишину жилого дома.
Звук раздирающего бетон маленького сверла метался по пустым лестничным пролетам и вентиляционным шахтам, заставлял звенеть замурованные в стенах трубы, разносился по этажам и лифтовым холлам, проникал в каждую квартиру, под каждое одеяло.
– Вот кому, какой впередногами рожденной адской суке всралось сверлить в пять часов утра в субботу? – едва удерживаясь, чтоб не расколотить ни в чем не повинный мобильник, я сжал голову руками и уселся в кровати.
– Ты же не знаешь, какие могут быть обстоятельства. Может, этот адский вой – последнее, что осталось в жизни какому-нибудь доведенному до отчаянья существу? – Жена отвернулась к стене и покрепче нахлобучила на голову подушку. – Потом, его все равно сейчас не найдешь. Спи.
Маленькая Дрель безнадежно провыла все выходные и потом еще три ночи подряд, пока сводный отряд жильцов дома не выследил ее и не утопил в бачке для отстоев.
Последними ее словами были: "Не говорите ему, что я звала. Пусть запомнит меня счастливой".
Я вернусь
Мужчина с электрогитарой и примотанной скотчем к груди микрофонной стойкой подождал, пока закроются автоматические двери, потом кашлянул в кулак и неожиданно громко сказал:
– Добрый вечер, уважаемые пассажиры! Я желаю вам счастливого пути и предлагаю послушать немного музыки.
Заиграла минусовка. Мужчина поймал ритм, ударил по струнам и спел песню Игоря Талькова "Я вернусь".
– Удачного вечера, хорошего вам настроения и счастливого пути!
Зазвенела мелочь. Мужчина с примотанным к груди микрофоном прошел в следующий вагон.
Придавленные песней пассажиры смотрели в окно. За окном тянулись бесконечные, как Россия, занесенные снегом гаражи.
– Добрый вечер! Счастливого пути и хорошего настроения! Предлагаю вам послушать немного музыки…
Длинноволосый студент тоже дождался, пока закроются двери, покрутил колки и как мог громко запел.
Пассажиры втянули головы в плечи и замерли на своих насестах.
Студент пел ту же песню "Я вернусь" Талькова.
Бежать было некуда.
– Я хорошо знал Игоря, мы часто сталкивались в лифте…
В проигрышах студент переходил на отсебятину, дополняя оригинальный текст важными, по его мнению, ремарками.
Наконец, песня еще раз кончилась.
– Спасибо за внимание, прекрасного вам настроения, удачной поездки и приятного вечера!
Зазвенела мелочь.
Некрасивая костистая тетка в перчатках с отрезанными пальцами вошла следом за студентом и еще раз исполнила нам под гитару песню о вернувшейся с войны России, в которую она вернется через сто веков.
За окном абсурдно длинная вереница таджиков в зеленых жилетах, пуская пар, долбила ломами основание бетонного забора.
Спев, тетка тоже пожелала пассажирам приятного вечера и хорошего настроения, и ей тоже торопливо кидали деньги, опасаясь, что она споет еще раз на бис.
Барды шли один за одним, и все, как сговорившись, пели одно и то же.