Как ваш язык приветлив! О, прошу
Простить меня; я думал, в этом месте
Все дикое, и только потому
Я резкий тон приказа взял. Но кто бы
Вы ни были, вы, в глубине лесов,
Под сению дерев меланхоличных,
Живущие беспечно, – если вы
Когда-нибудь дни лучшие знавали,
И жили там, где колокольный звон
Сзывает в храм, и за столом сидели
Честных людей, и плакали порой,
И ведали, что значит милосердье
Оказывать и получать самим, -
Любезностью сердечной накажите
Меня теперь. Надежды этой полный,
Краснею я, меч отправляя в ножны.
Герцог
Да, правда, мы дни лучшие знавали,
И жили там, где колокольный звон
Сзывает в храм, и за столом сидели
Честных людей, и слезы лили мы,
Рожденные священным состраданьем, -
И потому гостеприимно вас
Здесь просим сесть и всем распоряжаться,
Чем можем мы в нужде вам пособить.
Орландо
Помедлите трапезою немного:
Как лань, пойду я за птенцом своим,
Чтоб накормить его. То бедный старец,
Усталые шаги свои за мной
Направивший из преданности чистой.
Пока он сил не подкрепит своих,
Ослабленных влияньем двух недугов:
И старости и голода – куска
Малейшего не трону я.
Герцог
Идите
Сейчас за ним; мы кушать не начнем,
Пока не возвратитесь вы обратно.
Орландо
Благодарю, и да спасет вас Бог
За ваш прием вполне великодушный!
Уходит.
Герцог
Вот видишь: несчастные не мы одни.
На мировой, необозримой сцене
Являются картины во сто раз
Ужаснее, чем на подмостках этих,
Где мы с тобой играем.
Жак
Весь мир – театр;
В нем женщины, мужчины, все – актеры;
У каждого есть вход и выход свой.
И человек один и тот же роли
Различные играет в пьесе, где
Семь действий есть. Сначала он ребенок,
Пищащий и ревущий на руках
У нянюшки; затем – плаксивый школьник,
С блистающим, как утро дня, лицом
И с сумочкой ползущий неохотно,
улиткой, в школу; потом
Любовник он, вздыхающий, как печка,
Балладой жалостною в честь бровей
Возлюбленной своей; затем он воин,
Обросший бородой, как леопард,
Наполненный ругательствами, честью
Ревниво дорожащий и задорный,
За мыльным славы пузырем готовый
Влезть в самое орудия жерло.
Затем уже он судия, с почтенным
Животиком, в котором каплуна
Отличного запрятал, с строгим взором,
С остриженной красиво бородой,
Исполненный мудрейших изречений
И аксиом новейших – роль свою
Играет он. В шестом из этих действий
Является он высохшим паяцем,
С очками на носу и с сумкой сбоку;
Штаны его, что юношей еще
Себе он сшил, отлично сохранились,
Но широки безмерно для его
Иссохших ног; а мужественный голос,
Сменившийся ребяческим дискантом,
Свист издает пронзительно-фальшивый.
Последний акт, венчающий собой
Столь полную и сложную историю,
Есть новое младенчество – пора
Беззубая, безглазая, без вкуса,
Без памяти малейшей, без всего.
Входит Орландо, несущий Адама.
Герцог
Привет мой вам. Кладите ж вашу ношу
Почтенную и дайте ей поесть.
Орландо
Благодарю вас за него душевно.
Адам
И хорошо вы делаете. Я
Благодарить сам за себя не в силах.
Герцог
Привет мой вам! За стол же поскорей!
Не стану я мешать трапезе вашей
Расспросами о ваших приключеньях.
Пусть музыка сыграет что-нибудь,
А вы, кузен мой добрый, спойте песню.
Амьен (поет)
Разносись, зимний ветер, и вой!
Ты безвреднее злобы людской,
И еще никого и ни разу
Не поранил так сильно твой зуб,
Потому что хоть дик ты и груб,
Но невидим телесному глазу.
Гей, го-го! Станем петь под зеленой листвой!
Дружба часто фальшива, любовь – сон пустой!
Гей, го-го! Под зеленой листвой -
Наша жизнь краше всякой другой!
Ледените нас, зимние дни!
Не так сильно кусают они,
Как забытое доброе дело;
И хоть страшны они для морей,
Но терзает гораздо больней
Друг забывчивый душу и тело.
Гей, го-го! Станем петь под зеленой листвой!
Дружба часто фальшива, любовь – сон пустой!
Гей, го-го! Под зеленой листвой -
Наша жизнь краше всякой другой!
Герцог (который в это время тихо разговаривал с Орландо)
Да, если вы на самом деле сын
Почтенного Роланда, как шепнули
Вы мне теперь и как удостоверил
Меня мой глаз, который на лице
У вас нашел живой и очень верный
Его портрет, – приветствую вас здесь
От всей души! Я герцог, друг Роланда,
Теперь пойдем ко мне в пещеру: там
Вы дальше мне о ваших приключеньях
Расскажете.
(Адаму.)
Старик почтенный, ты
Приятен мне как господин твой. Люди,
Сведите под руки его.
(К Орландо.)
А вы
Подайте руку мне, и дома обо всем,
Что вы перенесли, расскажете. Идем.
Действие III
Сцена первая
Комната во дворце. Входят герцог Фридрих, вельможи и Оливер.
Фридрих
Так вы его не видели с тех пор?
Мессир, мессир, я не могу поверить:
Не заключай моя душа в себе
Так много доброты – предмета мщенья
Не стал бы я отыскивать далеко,
Когда ты здесь. Но берегись! Твой брат,
Где б ни был он, а должен быть отыскан.
Ищи его со свечкой; через год
Доставь его сюда живым иль мертвым
Иль более не возвращайся жить
В моей стране. Твои поместья, вещи,
Которые своими ты зовешь,
Достойные секвестра, будут в нашем
Владении, пока твой брат с тебя
Не снимет сам всего, в чем обвиненье
Мы возвели тебе.
Оливер
О, если б вы,
Светлейший принц, мои все чувства знали!
Я никогда ведь брата не любил.
Фридрих Тем более ты негодяй!
(Вельможам.)
Сейчас же
Прогнать его отсюда; наложить
Чиновникам особым на поместья
И дом его секвестр – и это все
С возможною поспешностью исполнить.
Уходят.
Сцена вторая
Лес. Входит Орландо и привешивает к дереву бумагу.
Орландо
Виси ты здесь, мой стих, как знак любви моей!
А ты, в тройном венце царица тихой ночи,
Направь из горних сфер свои святые очи
На имя, что царит во мне над жизнью всей.
О Розалинда, друг! Деревья эти все
Бумагой служат мне; на их коре пишу я
Все то, что думаю, что чувствую: хочу я,
Чтоб каждый видел здесь хвалу твоей красе.
Иди, Орландо, поспеши!
На древе каждом напиши
Ее, дорогую, любимую,
Словами едва выразимую.
Уходит. Входят Корин и Оселок.
Корин
Ну как вам нравится, почтеннейший Оселок, эта пастушеская жизнь?
Оселок
Сказать по правде, пастух, рассматриваемая сама по себе, она – хорошая жизнь; но рассматриваемая как жизнь пастушеская, она ровно ничего не стоит. По своей уединенности она мне очень нравится, но по своей отчужденности она мне кажется самой паскудной жизнью. Как жизнь сельская, она мне очень по сердцу; но, принимая во внимание, что она проходит вдали от двора, я нахожу ее очень скучной. Как жизнь воздержанная, она, видите ли, вполне соответствует моим наклонностям, но как жизнь, лишенная изобилия, она совершенно противоречит моему желудку. Пастух, ты знаешь какой-нибудь толк в философии?
Корин
Знаю лишь настолько, чтоб понимать, что чем сильнее человек нездоров, тем он больнее; что тот, у кого нет денег, средств и достатка, не имеет трех хороших друзей; что дождь мочит, а огонь сжигает; что от жирных пастбищ овцы жиреют, что важнейшая причина ночи есть отсутствие солнца; что тот, кто не получил ума ни от природы, ни искусственными средствами, – или может жаловаться на дурное воспитание, или родился от очень глупых родителей.
Оселок
Это совершенно натуральная философия. Пастух, ты был когда-нибудь при дворе?
Корин
Нет, не был.
Оселок
Ну так ты будешь ввержен в геенну огненную.
Корин
Надеюсь, что не буду.
Оселок