– Но как вам удалось?
– Мы, коллекционеры, сильны целеустремленностью, – холодно и высокопарно вещает Боборыкин. – И великим терпением.
Вокруг Боборыкина начинают скапливаться слушатели; среди них и Томин.
– Мы собираем и храним то, что без нас было бы утрачено. Едва ли не половина моих картин была буквально спасена от уничтожения. Есть полотна с драматической судьбой: я собственными руками вынес их в Ленинграде из руин, оберегал под бомбежками, под обстрелом. Когда большинство людей думало лишь о том, чтобы выжить, мы, собиратели, пеклись о судьбе художественных ценностей. Умирая в нашем госпитале, полковник Островой, которого я трижды оперировал, завещал мне свою коллекцию, веря, что я не дам ей погибнуть.
Видно, что старик сел на своего конька.
Руднева послушала-послушала и бочком отходит – ее, как магнит, притягивает торшер…
Появляется Ким Фалеев, под мышкой у него большая завернутая в газету книга. Альберт встречает его у дверей, забирает книгу.
– Ты заставил себя ждать, моя дама в нетерпении.
– Народу много?
– Весь паноптикум. Не объяснишь ли, между прочим, где лягушка?
– Для дамы лягушка – жирно, хватит портсигара.
– Я не спрашиваю про жирно-постно, я спрашиваю, где пепельница?!
– Пока у Музы… гостит.
– Ким! Без номеров!.. Вспомни, пока Муза тебя не пригрела, ты ходил без порток! Вшивый гений!
Рассерженный, он направляется к Музе.
– Дай ключ от спальни.
Муза подозрительно оглядывает Рудневу и поджимает губы.
– Музочка, искусство требует жертв. Я не виноват, что очередная жертва искусства приятно выглядит.
Муза отцепляет ключ от связки, которую носит в кармане.
В спальне Руднева листает иллюстрации в «Искусстве Фаберже», алчно причмокивая. Входит Муза, оценивает ситуацию. Альберт немного отодвигается от Рудневой.
– Чисто два голубка. Альберт и Альбина… Алик, что ты Киму сказал? Ушел и хлопнул дверью!
– Накатывает на него. Сегодня ушел – завтра вернется.
– Галстук поправь, – холодно говорит она, про себя называя его паршивым потаскуном.
– Ты, Муза, как раз вовремя. Альбина Петровна интересуется, где можно взглянуть на Фаберже.
– На Фаберже можно взглянуть в Оружейной палате, в Историческом музее и в Эрмитаже, – отчеканивает Муза.
– Я была уверена, что он француз, но Альберт Иваныч говорит…
– Карл Фаберже – не француз. Еще дед его принял русское гражданство. Фаберже – вершина ювелирного искусства, весь мир называет его великим русским ювелиром, и он принадлежит России… Есть еще вопросы, или дальше разберетесь сами?
– Я намерена досмотреть альбом.
Сверкнув глазами, Муза выходит.
– Чего она злится?
– Муки ревности. Кстати, о любви и ревности – примечательная фигурка. – Альберт показывает цветную фотографию в книге.
– Эта? Чем?
– Сейчас переведу описание.
Приближаются решающие минуты сделки, и пора «запудрить мозги» клиентке. Альберт открывает книгу на разделе «Комментарии» и читает:
– Изображение цыганки Вари Паниной, хорошо известной своим дивным голосом. Несмотря на редкостно некрасивое лицо, она привлекала многочисленных поклонников в загородный ресторан «Яр». Жертва неразделенной любви к офицеру гвардии, Панина приняла яд и умерла перед гвардейцем на эстраде, исполняя романс «Мое сердце разбито».
– Надо же! – Руднева роняет неопределенный смешок и берет портсигар, который собирается купить. – Он мне нравится, Альберт, но цена невозможная!
– Я предупреждал: Фаберже – это серьезно. Ты взвесь на руке – какая сладкая тяжесть. А работа? Не работа – сон! Удостоверься – проба и клеймо.
Он подает Рудневой лупу, та изучает портсигар. Альберт опять прибегает к «Искусству Фаберже».
– Вот полюбуйся, точно такой портсигар в коллекции леди Таркс.