Докладывая дело начальству, лейтенант Зыков не может похвастать особыми достижениями.
– По-видимому, состав преступной группы разношерстный, товарищ полковник. И, судя по тому, что польстились на пиджак, на сигареты, мелкое жулье. Но должны существовать те или тот, кто все это организовал и взял на себя реализацию похищенного…
– А подтверждается, что у директора пропали личные вещи? – прерывает Скопин.
– Да, замшевый пиджак Пчелкин надевал, когда приезжали иностранцы. Названная им книга тоже была. Действительно подарил ее художник, а директор в благодарность повесил в музее его пейзаж. На переплете книги, между прочим, есть прожженное пятнышко – отлетела головка спички.
– Что еще дал розыск на месте?
– Пока больше ничего.
– Подытожим. Директор музея как соучастник кражи отпадает. Кипчак, продавший «Подпаска», тоже.
– Да.
– Другими словами, вы зашли в тупик.
– Нет, товарищ полковник, кое-что на моем счету все же есть. Директор вспомнил о группе студентов художественного училища. Они как раз снимали восемь копий. И судьба этих копий неизвестна.
– Вам неизвестна или студентам?
– Ни им, ни мне. История такая, товарищ полковник. Из треста общественного питания к училищу обратились с просьбой помочь художественно оформить вновь открытые точки. И прямо указали, копии каких картин хотели бы получить – именно тех, что потом украли. Деканат разрешил, даже порадовался, что не везде висеть одним «Медведям». А для студентов это был и заработок, и практика, им потом зачли копии за курсовые работы. Деньги училищу были переведены по почте. За картинами прислали машину с шофером, погрузили – и все, никаких следов.
– В тресте делают круглые глаза?
– Да, товарищ полковник, они картин не заказывали. Хотя заказ оформлен на трестовском бланке.
– Такой бланк мог достать любой завстоловой. В училище хоть помнят человека, с которым договаривались?
– Молодой блондин с бородой.
– Безнадежно. Есть даже шутка: особые приметы – усов и бороды нет… Думаю, вы отдаете себе отчет, что я жду максимума усилий. Если нужна помощь – говорите.
– В данный момент, товарищ полковник, – только автобус и командировка на два дня: повезу студентов в музей опознавать копии.
– Хорошо. А что делается для розыска самих картин?
– Легальные каналы реализации перекрыты. Все организации, занимающиеся покупкой произведений живописи, выставками и прочее, поставлены в известность. Полагаю, будем иметь некоторую информацию и о частных сделках – Томин нащупывает путь в круги художников и коллекционеров.
* * *
В помещении, похожем на большую гардеробную, развешана самая различная одежда: от блайзеров до ватников и поношенных пальто. Добром этим заведует веселый лейтенант милиции, который снаряжает сейчас Томина на «первый бал».
– По-моему, товарищ майор, то, что надо! – он оправляет на Томине пиджак. – Богатый приезжий с художественными наклонностями. И идет вам.
Томин приглядывается к себе в зеркале:
– Слишком респектабельно. Надо подбавить пошлости.
– Хотите безобразный галстук, и платочек в карман? – смеется лейтенант и ныряет в гущу «подведомственных» одежд.
* * *
В разгаре боборыкинский четверг. Довольно людно и шумно. Общество смешанное. Здесь и солидные, уважаемые коллекционеры, для которых встреча носит «клубный» характер: они что-то рассказывают, обсуждают. Здесь и свои люди, и те, с кем отношения далекие, но кто нужен «для уровня» или как возможный покупатель. Огрубенно говоря, это небольшой и высокопоставленный базар на дому, куда впускают по приглашению либо по надежной рекомендации. Ничего похожего на прием, никакого угощения, даже присесть многим негде.