- Вцепился намертво - боюсь упустить. Мне ведь тогда все время мерещилось, что я не туда попал - не в свои сани, не в свою жизнь. Маргарита - такая активная, обволакивающая. А рядом с ней - смешной пингвиненок в черно-сером неуклюжем лыжном костюме. Ты не заметила - однажды мы почти столкнулись в библиотеке.
- Я брала Франсуазу Саган.
- Ты листала книгу и отсвет от бумаги ложился на твое лицо. Я аж задохнулся - таким родным показалось мне оно… И затаился, заслонившись пудовым словарем. А потом вы с Марго стояли на веранде, а я снизу посылал воздушные поцелуи. Тебе. Думал, а вдруг, каким-то чертовым чудом - догадается? И руку жег твоим именем… Словно заклинал судьбу…
- Когда ты пришел в метель… Ты знал заранее?
- Я в самом деле ошибся дверью. Но не ногой! Когда поцеловал твою щиколотку - нежную, тонкую, пахнущую чем-то невинным - бисквитом или цветами…
- Детский крем от воспалений. Лыжные ботинки были похожи на "испанские сапоги". Для меня - пытка, натирались водянки…
- Пойми, я не мог уйти! Я был уверен, что мы никогда не расстанемся. Я найду тебя! Но… пф… На следующее утро наша группа улетала, а в Шереметьево на таможне в моем багаже нашли валюту. Следствие тянулось долго. Потом выяснилось, что ее подбросил мне некий штази, числившийся в тургруппе банковским служащим. Ну, там была особая история, идущая от деда… Я потерял тебя.
- Мои родители пришли в ужас, когда я сообщила им, что беременна и не собираюсь делать аборт. Жду ребенка невесть от кого, с пузом явлюсь на выпускные экзамены! Как же я злилась на себя! Как ненавидела свои идиотские мечты, наивные фантазии… Оттого и резко поумнела: едва закончив школу, вышла замуж за папиного аспиранта, командированного в Париж… Там училась живописи и растила Машку. Потом началась Перестройка… Я постаралась стать образцовой супругой скучного человека и забыть о том, каким странным образом появилась на свет моя дочь.
- А я гонялся за каждой миниатюрной блондинкой, надеясь узнать тебя в чертах чужого лица. Пробовал и ошибался не раз… И тут Марго говорит, что Верочка в Брюсселе! Здесь, на месте этой давней истории - все сошлось! Я как с цепи сорвался… Ходил за тобой, глаз не спускал… И все не решался… Чуть не забыл - вот. Эта вещица принадлежит тебе. - Пошарив за пазухой, Глеб достал сафьяновую коробочку и положил у Верочкиной подушки. - Ты же не только Анна Грас - ты Вера из "Гранатового браслета" и та единственная, для которой родился я. Только не смейся - во время твоего рассказа я ощущал себя Мишелем. Мишелем Тисо. Как-нибудь я напрягусь и расскажу о нем побольше.
- Гранатовый браслет… - ахнула Вера. - Выходит, круг замкнулся?
- Ты окольцована, Зачарованная, - Глеб защелкнул серебряное кольцо на ее тонком запястье. - Похоже на обручение?
Вера не успела ответить - соловьиная трель мобильного телефона ворвалась в ночь.
- Мам, я уже свободна!.. Только не волнуйся - завершила работу досрочно. Правда, гонорар пока не заплатили. Ужасно хочу к тебе. Но у меня обратный рейс через неделю. Буду гулять по Нью-Йорку, глазеть и присматривать крошечные сувениры.
- Машенька… Постой, на какие деньги ты будешь жить? Где? Не надо дожидаться обратного рейса. Ты должна поменять билет, сколько бы это ни стоило. Я займу и вышлю немедленно…
Глеб взял у Веры трубку с уверенностью человека, имеющего на это полное право.
- Здравствуй… Гм… Здравствуй, Мария. Меня зовут Глеб. У тебя есть пластиковая карта? Так, диктуй… Сегодня ты получишь деньги, купишь билет на ближайший рейс в Брюссель и сообщишь матери. Да, пройдись по Пятой авеню, бери все, что тебе понравится. Мне так надо. Идет? Все поняла?
- Вы кто - мафиози или полицейский? - съязвила девушка.
- Странник. Подрабатываю волшебником.
Вера перехватила трубку: - Детка, Глеб не волшебник. Он… Только без паники, заяц - это твой отец. Мы ждем тебя. Ждем!
Отключив связь, она подошла к портрету: - Ничего не понимаю… Мистика какая-то…
- Никакой мистики! Знаешь что вырезано на этой рамке? Я ведь кончал Институт Восточных языков и факультативно долбил санскрит. Санскрит, понимаешь? Кому он нужен! А тут разглядываю рамку на Жуже и вижу - в орнамент вплетены слова. На санскрите! Вот ведь тоже - случайность? Еле прочел - такая заковыристая резьба. Прочел и почесал репу: "все сходится!" Смотри, он показал вязь, идущую по центру рамки:
"Память о прошлых воплощениях всегда с нами. Она прячется глубоко внутри. Но если проявляется на поверхности - ты не должен пугаться и прогонять ее. Сумей понять: с тобой произошло чудо, странник".
24
Кладбище в Брюсселе не угнетает душу, скорее обнадеживает смутой перспективой на победу покоя и благодати. Пусть даже Там - по ту сторону. У могилы с надписью "Анна и Мишель Тисо. 1944" под фотографией обнявшейся пары, стояли Вера и Глеб. Вера положила на черный гранит букет мелких белых роз.
- Однажды Мишель поставил камеру на автоспуск и они сфотографировались вместе. Изобразив широченную улыбку, Мишель сказал: "Что бы ты больше не говорила, что я делаю кладбищенские фото", сказала Вера.
- Я часто думал, бывая на кладбище и рассматривая чужие лица, - кто из нас знает, когда он сделал то самое фото? То, что будет здесь.
- К счастью, это дано знать совсем, совсем не многим, - высокая старуха в черных шелках неслышно подошла к ним. Несмотря на густую вуаль, Вера и Глеб узнали гадалку Перселу.
- Это траур, - он тронула черное кружево. - Вчера я похоронила отца. Он здесь, рядом. Пойдемте со мной.
Вместе они прошли к скамейке на лужайке, густо покрытой одуванчиками или желтым клевером.
- Хорошо на солнышке, - Персела тяжело опустилась на скамейку. - У отца теперь всегда будет солнце. Присаживайтесь, мне надо поговорить с вами… Я ждала вас, даже немного ворожила на синем огне. Странники ищут друг друга, но часто путают или теряют след. Разминуться легко. Вас связал след, ведущий сюда. Думаю, моя история вас не слишком утомит…
Моя мать была из греческого семейства. Задолго до войны Самандросы выступали в цирке с магическими номерами - угадывание мыслей, гипноз, предсказания и всяка прочая магия… Мама умела угадывать будущее. Еще девочкой она повредила на арене позвоночник - все хотела стать наездницей. А стала уродом - перекошенная на один бок, иссохшая. Думаю, ей было дано нечто… Нечто большее обычных знаний. Во время гастролей в Испании Самандросов арестовали. Не знаю, в каком концлагере сгорели мои всезнающие предки… Но мама после войны оказалась в Европе. В каком-то лечебном санатории она встретила Поля Перцваля - заику с сильным нервным тиком. Он почти не мог говорить после перенесенной психической травмы. Мама сумела понять его, стать необходимой. Вскоре после моего рождения она умерла - она произвела меня на свет, точно зная, что заплатит за это жизнью. Она хотела, чтобы дочь помогла выжить отцу. А как? Мой старик… Поль несколько раз пытался убить себя. Я возвращала его. Зачем? Он никогда не существовал по эту сторону реальности. Блуждал где-то там, в своем прошлом, в кровавом месиве терзавших его вопросов. - Персела достала конверт. - Вот, что я нашла в его вещах. Это то самое письмо Анны, которое она несла к почтовому поезду. Она каждый вечер ходила на станцию в одно и тоже время - кого-то ждала. Видите коричневые пятна - ее кровь. Отец подобрал конверт на том самом месте, где ее сбил мотоциклист.
- В письме что-то важное? - нерешительно взял конверт Глеб.
- Я не читала. Возьмите. Оно ваше.
Глеб передал письмо Вере. Она достала листок и начала читать вслух:
"…Скоро Рождество. Уже два месяца длится нежизнь - эта маленькая смерть разлуки. Каждый день хожу на станцию - мсье Буссен сказал, что передаст вести о тебе. Пока ничего нет. Валлены - тихие, добрые люди. Они заботятся обо мне. Здесь есть огород и сад, только все уже убрано, пусто и холодно. Когда меня привезли сюда, было солнце. В мою комнату влетела бабочка - совсем такая, как сидела перед нами там, на озере… Она трепетала крылышками, двигаясь вдоль стены над изголовьем моей кровати, словно искала что-то. Потом успокоилась, прильнув к деревянному распятью. Уснула. Каждый вечер я молилась, глядя на Христа и спящую бабочку - нашу любовь и думала, что весной она оживет. Сегодня я увидела нечто страшное - серебряную игру, пронзившую тельце! Бабочка не спала, она была мертва. Когда, кто, зачем убил эту хрупкую малость, этот огромный бесценный живой мир? Будь проклята жестокость.
Береги себя, единственный мой. Моя жизнь, моя радость…. Я отсылаю это письмо на адрес моей квартиры. Наверно, оно никогда не попадет в твои руки. Но оно существует. Зачем? Кому я посылаю свое завещание? …"
- Это то, зачем вы пришли, - Гадалка поднялась. - . Анна писала вам. Вспомните об игле, если придется туго. Так легко умертвить любовь…