14
…От Ашхабада до урочища "Семь тутовников" километров шестьдесят. Вот уже несколько лет по этому маршруту, раз или два в неделю ездит Николай Семенович Журин. И все уже на этом пути давно примелькалось ему. С левой стороны - горы, колхозные села, лесопитомник, дымный Безмеин, зеленый Геок-Тепе, с правой - полотно железной дороги. И если нет словоохотливого попутчика, едет Николай Семенович до самого урочища, ни глянув даже в окно служебного автобуса. Но как только автомашина свернет с гладкого шоссе и помчится по желтой лощине, вдоль Копетдагского водохранилища, Журин словно пробуждается… Озираясь по сторонам, он с нетерпением ждет, когда автобус с разгона взлетит на плотину, с которой вдруг откроются картины одна величавее другой. В это время даже на полуслове он может прервать беседу и прильнет к окну.
Сегодня в автобусе соседом Журина оказался человек не очень разговорчивый. Но Николай Семенович ему был рад, так как давно собирался завязать с ни личное знакомство и дружбу. Это был Байрамгельды Курбан, возвращавшийся на стройку после очередного отгула. Встречи у них бывали и раньше, а их портреты на доске Почета стройуправления висели рядом уже несколько лет. Но вот так близко, на одном сиденье, случай их свел впервые.
Встретив Байрамгельды в Ашхабаде, Журин с удивлением воскликнул:
- Кого я вижу! Вот не ожидал!.. Сколько езжу, а тебя в этой "коробочке" вижу первый раз.
Байрамгельды заулыбался:
- Раньше поездом ездил из Мары до Геок-Тепе, а дальше - на чем удастся. Теперь - удобнее. Эта "коробочка" идет прямо до нашего стана.
- Давно бы так! - одобрил Николай Семенович. - Теперь и поговорить можно… А то плотина совсем нас разделила. Я занят, ты занят. Всем некогда, всем недосуг. Все о плане думаем. А как должно быть? Плотина должна сближать нас, делать друзьями, родными.
- Правильно, - согласился Байрамгельды. - В гости ходить надо…
- А почему, скажем, тебе и не нагрянуть к нам? - горячо заговорил Журин. - Я бы вас свежей ушицей угостил. Рыбка-то рядом, в нашем море. По этому случаю можно было бы и по стопочке пропустить. Глядишь, и разговор пошел бы хороший. И дружба крепче корни пустила бы… Но вот беда: двести метров одолеть не можем! Вы там, наверху, на плотине, а мы - за нею, внизу.
- Против ухи я не возражаю, - хмуровато заявил Байрамгельды. - Но водку не пью.
- А разве я - алкоголик? - возразил Журин. - Но если гость приходит желанный, по-моему, и посидеть не грешно. А можно и просто за чайком побеседовать.
С минуту ехали молча.
- Мне говорили, что недавно приезжали авторы проекта нашего водохранилища, - первым нарушил молчание Байрамгельды. - К вам они не заходили?
- Были! - живо отозвался Николай Семенович. - Только мы собрались обедать, глядим: прямо к вагончикам подкатывает машина, а из нее две дамы сходят. Знакомимся. Та, что смуглая и пониже ростом, - главный инженер проекта Майя Васильевна Казимова, а другая, повыше, с серыми глазами - начальник отдела Ольга Степановна Лавроненко. Выпили они с нами чаю, а потом - как взялись за меня! Как давай ругать!.. За что? А вот за что. Накануне ночью на карте намыва забило корнями две крайние шиберки в пульповоде. Целую ночь мы бились, как черти, с этими корнями, промокли до нитки, все в грязи, но до утра так и не очистили. Карту намыли косо. Справа грунт выше, слева - ниже. Вот эти дамы и пропесочили меня! И даже пригрозили: если не исправим карту, пожалуются начальству, а то и просто прекратят финансирование. Словом, строгие женщины. Но мы все уже сделали, как надо.
- Ну, а что ты скажешь о нашей работе? - спросил Байрамгельды.
- Дамбы вы делаете отлично, - похвалил Журин. - Быстро делаете. За вами только поспевай!..
В это время автобус свернул с асфальта налево и, прибавив скорость, побежал по грунтовой дороге в сторону водохранилища. Вот он выполз на верх откоса и покатился на запад, по гребню плотины. Темно-серые глаза Журина ярко заблестели и он отвернулся к окну. Горы, затянутые серебристым туманом, стали ближе. У их подошвы привольно расплеснулась густая лазурь.
Каждый раз, любуясь этой панорамой, Николай Семенович вспоминал слова, то ли слышанные где-то, то ли вычитанные: "Море играет". Журину правятся эти слова.
Да… Море играет!
Если ветер с юга, волны плавно бегут к плотине, изогнувшейся дугой вдоль горного хребта, искрятся, вспыхивают снежной белизной. Если ветер с севера, волны катятся обратно, в сторону задернутых туманом гор. Но чаще дует восточный ветер, вздымая крутую волну.
Чуть ли не с первых дней существования нового водоема его заселила пернатая дичь. А в зеленых зарослях мелких островов и вдоль отороченных кое-где густым тростником берегов, загнездились утки и крачки. Они зимуют здесь, отдыхают во время перелётов, остаются на гнездовье.
Иногда, сверкая темным опереньем, утки кружатся над водой и островами. Журин - страстный охотник. Правда, охотится он больше в Тедженских тугаях, на крупную дичь - на кабанов. Но и на уток он смотрит всегда с замиранием сердца. В такие минуты ему хочется сорваться с места и бежать к прибрежным камышам, чтобы выстрелить дуплетом, влет, по нагулявшим жир лысухам. Но на охоту здесь наложен запрет.
Весной и летом море расходует свои запасы на орошение хлопчатника, садов и виноградников. За лето море "сработается", и, словно усталое, притихнет. А к зиме снова силу наберет. И тогда вдоль гор запенится, заиграет веселая неутомимая волна.
И все же морем Копетдагское водохранилище можно назвать лишь с большой смелостью: слишком молодо оно и по нынешним масштабам скромны его размеры. Вот пройдет несколько лет - тогда другое дело! А пока из труб, из широких отверстий - шиберок - хлещут на карты потоки желтой пульпы. На верховой откос плотины один за другим мчатся самосвалы. Развернувшись задним бортом к воде, они сбрасывают на откос мелкий, как горох, синеватый гравии. Этот гравийный "плащ" делается на будущее, чтобы защитить дамбу от разрушительных ударов морской стихни, когда плотина перешагнет отметки первой очереди - пятнадцать метров.
Вглядываясь в плотину, Журин все примечает: ровные борта намывных карт, следы бульдозеров, автомашин, человеческих ног.
Следы… Плотина и море - это ведь тоже следы. Их оставляют люди. Вот такие, как он, Николай Журин. Сознание причастности к великому делу рождает в нем чувство радости, твердую веру в себя, в созидательную мощь своего труда и особый смысл всей своей жизни - море строится на века! И все, что связано о этим делом - любая мелочь, любое событие - также не проходят бесследно.
И почему-то с особой остротой Журин вспомнил то время, когда земснаряд-57 стоял на сухом дне будущего моря, заросшем бурьяном и круглыми, как ежи, травами пустыни. И как потом робкая струя аму-дарьинской воды, подкравшись к стиснутому с боков понтонами земснаряду, накопилась в лощине и подняла его. Небольшая мутная лужица вокруг него разлилась в широкое озеро, которое, видимо, и надо считать началом Копетдагского моря. Памятен Журину и тот день, когда земснаряд, глухо зарычав, погнал на карту тугую, сверкающую на солнце бледно-желтую пульпу. Потом его перевезли в нижний бьеф, за плотину.
И вот уже синеет море. На самом верху плотины - тут и там - в несколько рядов пышно разрослась владычица песков - аристида. Внешне она похожа на степной ковыль: также плавно колышется на ветру, такой же примерно высоты и такого же цвета. Но характер у аристиды иной. Она любит разбитые пески и всегда забирается на самые высокие гребни сыпучих барханов. Поселившись на них, она, словно спрут, распускает вокруг длинные, но не глубокие корни, одетые в чехлы. Если корень обнажится, чехол спасет его от жгучего солнца, высыхания. Укоренившись, аристида держит в повиновении оглаженный ветром бархан. Он никогда уже не сдвинется с места и никакой ветер его не развеет. Никто, конечно, на плотине аристиду не сеял. Ветер принес семена, вот и выросла она. В то же время Журину кажется, что аристида как бы сама, по своей инициативе, пожаловала на помощь человеку, чтобы укрепить воздвигнутую дамбу.
Подъезжая к бригадному стану, Байрамгельды сошел с автобуса и перед тем, как захлопнуть дверцу, сказал Журину:
- Приходите в гости, Николай. Будем рады.
И машина поехала дальше. Она прошла мимо участка, который намывает бригада Николая Семеновича Журина, скатилась вниз, свернула еще раз направо, метров двести прошла по песчаной трясине и внезапно, за стеной густого кустарника, открылся бригадный стан гидростроителей. Это и было урочище "Семь тутовников", но деревьев давно уже не было в помине!
Бригадный стан - это два приземистых вагончика под одной крышей из толстых досок. Над крышей, на длинном штоке, телевизионная антенна. На три стороны - степь, пески. С юга - стена плотины. Из-за нее не видно ни гор, ни солнечной синевы моря, ни самосвалов, ни трепещущих на ветру светлых косм великолепной аристиды. В надежной тени между вагончиками на топчане приятно отдохнуть в полдневный жар. Вагончики и все остальное хозяйство бригады вплотную придвинулось к обрывистому берегу озерка, где огромным хвостатым жуком на тихой воде лежал земснаряд.