Ко мне пришло осознание, что я побывала в прошлом. Там, где уже ничего нельзя было изменить. Или с Максаймом я смогла это сделать, придя тогда из будущего? Но это ведь не столь важно.
- Что ж, пора нам расстаться, - сообщила Сила и махнула рукой.
Я не успела даже рта раскрыть, как внезапно ушла под воду, что из ниоткуда возникла под моими ногами. Выплывала на одних инстинктах, ориентируясь на противоположную от тянущей юбки сторону. Вскоре я оказалась на поверхности. Жадно вдохнула, и только после того, как отдышалась, поняла - мое подводное пребывание ограничено. И, наверное, совершила глупость, решив проверить свое предположение. Ушла под воду. Попыталась пробыть там так же, как раньше, но стала задыхаться. Со стороны, наверное, забавно смотрелись мои потуги. Но смотреть было некому. А мне сложно принять, что я стала лишена того, к чему привыкла с детства.
А как же Дамиана? С этой мыслью я поплыла к берегу. Как ни странно, плавала я тут же, на источнике, в зеркальном озере. Буквально выскочив из воды, я бросилась к месту, где оставила девочку. И вроде бы знала, что источник не опасен для Дамианы, все равно испугалась, увидев, как из колыбели выползает темное "нечто". Надо было у Сил спросить, как оно называется правильно.
Когда я добралась и заглянула в колыбель, кроме Дамианы в ней ничего не было. Это значило - все? Удалось? Невольно улыбнулась.
Все! Все! Все!
Оставалось всего несколько дел до того, как я покину Равию.
- Но тебя я буду навещать, - сказала спящей Дамиане.
Было жалко ее тревожить, но забирать колыбель я не рискнула. Девочка поморщилась, но не проснулась, когда я взяла ее на руки. Совсем забыла о мокром платье. Все же не зря я не хотела браться за воспитание Дамианы, слишком беспечна для этого. Если подумать, мне самой придется учиться жить заново, без магии. Но такие трудности меня не пугали.
Вернув малышку в колыбель, я стянула платье и отжала. Так хотя бы капать с меня не будет. То же сделала с волосами и оставила распущенными. И только потом вновь взяла Дамиану на руки.
Она не спала, но и плакать не собиралась. А что удивило сильнее, так это ее внезапно потемневшие глаза - из голубых они стали цветом, близким к сливовому - никогда не видела таких.
- Теперь никто не обидит тебя, - серьезно сказала ей.
В ответ она лишь зевнула.
Было странно, я больше не видела тьмы перед выходом. Обычная стена, хоть и нелепо смотревшаяся здесь, с узкой дверкой.
Раймунд, хотя мне уже не позволено так его называть, дожидался нас в коридоре.
- Вы быстро, - сообщил он, ничуть не обращая внимания на мой вид.
Я лишь слабо пожала плечами и улыбнулась.
- Юджелия просила вам сказать: "Все лишь грезы", - явно вспоминая, произнес он. - Только я сам не знаю, что это значит.
Я тоже не совсем поняла. Но радость от удачного исхода перекрывала любопытство.
- Я поговорю с ней на днях, - ответила и, не задерживаясь, направилась в свои апартаменты.
Принц Раймунд увязался со мной.
- Не жалеете? - вдруг спросил он.
- Мне не о чем жалеть, ваше высочество, - искренне ответила я.
- Вы же остались совсем без магии? - уточнил он.
- Да, - кивнул я на ходу. - Необычное ощущение, - призналась ему.
Мы почти дошли. Обратный путь показался быстрее.
- Но зачем? - не отставал он.
- Чтобы жить, ваше высочество, - ответила, смотря прямо в его глаза, - просто жить.
После аккуратно толкнула дверь и скрылась за ней.
* * *
Утро началось очень рано с громкого стука. Но сил, чтобы встать или просто крикнуть у меня не было. Болело все тело, и понадобилось время на осознание - не будет больше привычной излечивающей щекотки. Я не пожалела о сделанном, просто не привыкла еще.
- Идите вы все к Многоликому, - пробурчала в подушку и повернулась на другой бок.
- Александрин! - раздался обеспокоенный голос Августина. - Александрин, открой!
И чего ему не спалось? Ладно бы сам, так и другим мешает спать!
Собравшись, что было сил крикнула:
- Братишка, проваливай отсюда! Желательно, до вечера!
И было плевать, что услышать это мог не он один.
А потом спохватилась. Где Дамиана? С Оливией? Но где?!
Я вскочила с постели и чуть не улетела обратно. Виски сдавило болью. Со стоном схватилась руками за голову. К пущей радости Августин снова постучал. На негнущихся ногах подошла к двери и отворила ее. Как она оказалась запертой изнутри, если в комнате я находилась одна?
- Надеюсь, у тебя были веские причины прийти сейчас? - массирую виски, спросила я.
Августин не ответил. Закрыл за собой дверь и крепко обнял меня. Очень крепко.
- Братишка, мне дышать тяжело, - в грудь ему прохрипела я.
Он тут же спохватился и выпустил из своих объятий, но руки оставил на плечах.
- Александрин, - голос брата был серьезен.
Поняв, какой разговор он затеял, я прикрыла его рот рукой, которую с неохотой перенесла с головы.
- Братишка, где Дамиана? - спросила, и лишь потом убрала свою ладонь.
- С Оливией в других апартаментах, Вева помогает ей.
- Почему они там? - говорила с трудом, боль и слабость одолевали все сильнее.
- Раймунд распорядился, - ответил Августин. - Ты проспала вчера весь день.
- И зачем ты пришел? - спросила, а сама направилась к кровати.
И надо же было задеть ногой ее ножку? Резкая боль, казалось, пронзила все тело, а не только ударившийся мизинец.
- Ай! - на высокой ноте выкрикнула я.
- Что случилось? Тебе больно? - надоедал братишка.
- Конечно, больно! - с навернувшимися слезами выдала истину.
- Давай, я посмотрю, - подскочил ко мне, усадил на кровать и аккуратно взял ногу в свои ладони. - Почему тебе больно?
- Августин, - со злостью дернула ногу на себя, - мне больно, потому что я ударилась! И все это из-за тебя!
- Но ведь… - начал он, но внезапно замолк, будто что-то понял.
Хотя, быть может, так оно и было.
- Ну-ка, укладывайся, несносная моя! - как ребенку, указал он.
Впрочем, мне было плевать, пусть и на руках укачивает, лишь бы облегчил боль.
Августин, не дожидаясь, пока я улягусь, взял мои ступни в руки. Видимо, братишка применил свой целительский дар - по ногам прошлось приятное тепло - я же теперь не видела и не чувствовала никакой магии.
Мне полегчало. Одновременно с этим Августин убрал свои руки.
- Что у тебя еще болит? - голос был пропитан непонятными интонациями.
- Голова, - проворчала больше, чем ответила, - и все остальное.
Кивнув, братишка стал водить руками по моему телу. Насколько я знала, это не обязательно, достаточно и одного участка тела для воздействия на весь организм. Но у Августина уточнять не стала. Вместе с его движениями разливалось тепло, что устраняло всю боль. Такое исцеление намного приятнее, чем было у меня.
Вот только лицо братишки все больше хмурилось.
Когда он закончил, то встал и отошел к окну. Спина была напряжена. Как и руки, что смыкались за ней в замке.
- Это ведь я виноват, - не поворачиваясь, произнес он.
- В чем, братишка? - я, действительно, его не поняла.
- Во всем, сестренка, - вздохнул он. - Ведь видел, как к тебе все относятся. Знал, что под безразличием ты скрывала печаль. И даже не спорь, - пресек он сразу.
Все-таки Августин хорошо знал меня.
- И поэтому каждый месяц навещал тебя. Просто, чтобы ты чувствовала, я не бросил тебя. А потом, когда узнал о намечающемся браке, обрадовался, - он усмехнулся, и как-то горько это вышло. - Отец хотел отказать, - ошарашил меня, - но я уговорил его. Конечно, король и Армелия были убедительны, но к согласию подвел именно я. Я ведь думал, что так ты станешь счастлива.
Он замолчал. Я же не могла и слова выдавить из себя. Даже не знала, что сказать.
- Слабое оправдание, знаю, - продолжил Августин. - Просто однажды Фаншетта высказалась о том, что не может быть одинокая женщина счастливой, и я, как дурак, ухватился за эту фразу.
И вновь я ничего не ответила.
А братишка, как сорвался. Он все говорил и говорил. О том, как любил меня и Фаншетту. О той злополучной ночи, когда он не смог даже увидеться со мной, потому что увлекла его шанклорка. И о глазах невесты, которая застала их. Про разговор с Фаншеттой, где она тихо его попросила тщательнее оберегать свои связи от людских глаз. И про то страшное утро, когда невесту обвинили в убийстве. А ведь он поверил в ее вину. Посчитал глупой ревнивицей. При этом он все еще любил, но запрещал себе эти чувства, запивая свое горе вином. А потом случайно встретился с Астором, и тот рассказал ему обо мне, Дамиане, Джоси… И тогда Августин понял, что с ним всегда была рядом она - Ола. С ней же братишка отправился в Джорму. А вернувшись ни с чем, не горевал. Ведь у него была страсть, любовь, счастье. Месяцы прошли во тьме. Он помнил лишь отрывки из них. Часто Ола расспрашивала Августина о его семье, и он рассказывал все, что мог. Однажды он обмолвился, что целительский дар причиняет мне боль, но не сумел объяснить почему - начинал задыхаться. И вот однажды Ола пришла с вестью, что я вернулась…
- Самое отвратительное, - после недолгого молчания проговорил он, - что я не могу избавиться от чувств к ней.
- Настолько сильный приворот? - решила уточнить.
Одновременно с вопросом я уселась.
- Не к Оле, к Фаншетте. Я все еще люблю ее.