Понаследственномуфондорновскомувезению,Александра
Артамоновна была одна.
Вруке держаламалуюгрифельную доску и счеты с костяшками, на каких
купцысчитают --неиначе, шлак АндреюАртамоновичу, учиться вместес
братом арифметике (и зачем только высокородной девице эта низкая наука?).
Корнелиус неповорачиваясь -- словно и невидит-- нажалпод шляпой
рычажокбоя и сразуруку отнял, на коленоположил. Самсидит,искоса по
отражению в зеркале за Сашенькой следит.
Та шла себе, стуча каблучкамипо дубовомупаркету,да вдруг замерла:
откуда ни возьмись полились волшебные переливчатые звуки -- приглушенно, как
бы из-под землиили, наоборот, из надземных сфер. А фон Дорн сидит, вроде и
неслышит ничего, только мизинец руки,положенной на эфес, оттопырил, чтоб
луч на перстне поиграл.
-- Капитан... Как тебя... Корней! -- шепотом позвала Сашенька.
Здесь Корнелиус, конечно, вскочил, повернулся, поклонился самым учтивым
образом -- париком чуть не до пола.
-- Да, ваше сияние? (Так перевел на русский Durchlaucht ).
-- Слышишь? -- боярышня боязливо подняла розовый пальчик, ресницы так и
затрепетали. -- Слышишь?
Фон Дорннаморщиллоб,словно бы прислушиваясь.Недоумевающе развел
руками.
-- Лошадькричит? Это Зюлейка, гнедойкобыл ИванАртамонович.У нее
будет дитя.
--Да некобыла! -- досадливомахнула Сашенька. --Вот, вот! Музыка
райская!
Взгляд, обращенный на Корнелиуса, был одновременно испуганным и в то же
время исполненным надежды на чудо.
Капитан проговорил заученную фразу -- красивую и без единой ошибки:
-- Я человек простой и грешный, мне не дано слышать райскую музыку. Это
могут только небесные создания.
И снова поклонился -- почтительно, без дерзкой галантности.
Боярышня, наклонивголовку, послушалабойеще немножко,потом вдруг
быстро подбежала к стулу и сдернула шляпу.
-- Это что? Табакерка с музыкой? Да ты. Корней, шутник!
Схватилабудильникизвонко,нехужесеребряныхколокольчиков,
рассмеялась.
-- Какой красивый! А зачем цифры? И небесные знаки?
Корнелиус смиреннообъяснилпроустройствобудильника и споклоном
сказал:
-- Позволте, ваше сияние, подарить вам этот скромный подарок.
Сказал--исердцестиснулось,все-такижалкобылоотцовского
будильника.
Но устроилось все лучше некуда. Будильник Александра Артамоновнав дар
не приняла, на шутку не рассердилась и с того дня сталафон Дорна отличать.
Улыбаласьуже со смыслом, как другу. Еслиехала кататься всанномвозке,
велеласкакатьследом. А одинраз,на прогулкев Сокольниках, попросила
обучить пальбе изпистоли. Когда боярышня двумяручкамивзяла рукоять,а
Корнелиус стал наводить дуло, ееразрумянившаяся от холодащекаоказалась
совсемблизко, и от этого скапитаномприключилсянемыслимыйконфуз--
промазал с десяти шагов по толстому стволу.