Сама же Сашенька его и утешала.
Человек невластен над своими фантазиями. И стали фон Дорнугрезиться
видения одно несбыточней другого. Мечтать ведь никому не возбраняется.
Скажем, загорелсячудесныйкаменныйдворец,совсех сторонпламя,
холопы отжара разбежались.Корнелиус вбегает в окутаннуюдымом светелку,
подхватываетослабевшуюСашенькунаруки,выноситнаружу,ионав
благодарность целует еговопаленные усы. Радитакоговпорубыло самому
палаты запалить. В Москве что ни день где-то горит, никто и не удивится...
Или,еще лучше,спастисамого Артамона Сергеевича отпокушенияили
какой-нибудь другой смертной опасности, ав наградубоярин,как в сказке,
скажет: "Женись, храбрыйи верный рыцарьКорнейка,намоейединственной
дочери".Конечно, капитанфонДорнпоматфеевскиммеркамголодранец и
знатностиневеликой,новедьи самэкселенц не из Рюриковичей,простой
дворянский сын.Враги за глаза ругают его худородным.Ачто до различия в
вере, то ради Сашеньки и перекреститься бы можно. Бог простит, потому что Он
за любовь многое прощает.
Когдафантазии заходили так далеко,Корнелиусустановилосьстыдно и
страшно, ибо тут уж пахло пагубой христианской души. А главное -- грешилон
помыслами попусту, безо всякого резона, потому что у АлександрыАртамоновны
жених уже наметился, и презавиднейший. Василий Васильевич Галицкий: богатый,
умный,просвещенный, собойписаныйкрасавец.Галицкие--перваясреди
шестнадцатизнатнейшихфамилий,которыевекамисоставлялисамуюопору
престола. На четвергах Галицкийбывал всегда, ни одного не пропускал. Сидел
напочетном месте, рядом с хозяином,новсякийраз поворачивал стул так,
чтобы и Александру Артамоновну видеть.
Покручивая холеный пшеничныйус (бороду брил), князь умно изъяснял и о
государстве,и о торговле, и о военном деле. По всемуон получалсяполный
матфеевский единомышленник, такчто АртамонСергеевич толькоодобрительно
поддакивал.СиностраннымигостямиГалицкийговорилпо-латынии
по-французски--тетожевосхищалисьблестящимсобеседником.Какни
высматривал Корнелиус,придраться вВасилииВасильевиче было некчему,
превосходил он мушкетерского капитана решительно по всем статьям.
Дазаодну красоту тонкого, породистого, впрофиль чутьхищноватого
лица князяполюбила былюбаякоролева. Когда, запрокинув кудрявую голову,
Галицкий посматривална Сашеньку и победительнопоигрывал бровями,уфон
Дорна начиналинеметьскулы.А еслибоярышня розовелаи опускалаясные
глаза,Корнелиусвыходилзадверь и там,в коридоре,отводилдушу--
представлял себе, как бьется с князем на шпагах, всаживает емув живот,по
самую рукоять, испанскуюсталь, и у баловня Фортуны от последнего изумления
лезут из орбит красивые синие глаза.