На четверговыхсиденияхчитал латинскиевирши, игости ему
прилично, на западный манер, хлопали в ладоши. Видно было, что из мальчугана
выйдет прок.
Однакокуда большеКорнелиусазанималаканцлеровадочь, Александра
Артамоновна, по-домашнему Саша. Хрупкая, беленькая, с круглим лицом и тонким
вздернутымносом, с продолговатымисерыми глазами, онапредставлялась фон
Дорну залетной птицей, угодившей в варварскуюМосковию по прихоти недоброго
ветра: подхватилнежнуюптаху, занес ее за тридевять земель,да ибросил
посредичуждой, дикой чащи.Такихутонченных барышень Корнелиусвиделв
Гамбурге,АмстердамеиПариже,авМосквевстретитьнечаял, отчего
Александра Артамоновна показалась ему вдвойне, втройне прекрасней.
Щек она, вопреки туземному обычаю, нерумянила, бровей не сурьмила, но
все равно (аможет, наоборот,именноиз-заэтого) былачудо как свежа и
приятна взору.Однажды вышла к гостямвофранцузском платье, с корсажем и
открытыми,ослепительнымиплечами--такмужчинывсеумолкли, глазами
захлопали, а Корнелиус, раскуривавший трубку, от сердечного сотрясениявесь
табак просыпал.
После,ночью,долгоходилвзад-впередпосвоейгорницеи,чтоб
утешиться,вспоминалпрежниелюбовныепобеды.Сашенька,Александра
Артамоновнадлякапитана фон Дорна быладосягаема не более, чем сияющая в
небе звезда. Помыслить, и то страшно.
Все жена следующее утро,дожидаясь, пока Артамон Сергеевич выйдет из
кабинета(бояринсоставлялпамятнуюзапискудля украинского гетманаи,
видно, засел надолго), Корнелиус предпринял диверсию-- ни для чего такого,
просто невыносимопоказалось, что Сашенька его вовсене замечает,смотрит
сквозь, а если случайно встретитсявзглядоми улыбнется, то рассеянно, без
смысла, будто псу дворовому, что хвостом повилял.
Сидел в главной гостевой зале, куда сходились переходы из всех покоев и
где непременно рано или позднодолжна была появиться боярышня-- может, из
светелки во двор пройдет, или к матушке, или в библиотеку, или еще куда.
Капитанприцепил свойлучший кружевнойворотник, в уховдел золотую
серьгу,воронойпариксобственноручнорасчесалпопышней,пустилдвумя
волнамипо плечам. На соседнем стуле лежалашляпа состраусиными перьями,
черным и белым. Под тульей был спрятан заветный будильник.
Накануне Корнелиуспроверил, работает ли механизм. Слава богу, работал
--гамбургскиемастера своеделознали.Сокрытые внутри колокольчикив
нужныймигначинали серебристоотщелкивать веселуюпесенку"Здравствуй,
новый Божий день"-- чтоб человек просыпался в добром расположениидуха, с
улыбкой на устах.
Дождался.Понаследственномуфондорновскомувезению,Александра
Артамоновна была одна.
Вруке держаламалуюгрифельную доску и счеты с костяшками, на каких
купцысчитают --неиначе, шлак АндреюАртамоновичу, учиться вместес
братом арифметике (и зачем только высокородной девице эта низкая наука?).