Слушалклавикорды,смотрелкартинкив заморских книгах, пялился на
женщин и девок -- в домеу Матфеева дам, на европейский манер, выпускалик
столу, идержались они непорусскому этикету (глаза вниз,и упасиБоже
открытьротлибоулыбнуться), а вольно.ЖенаАртамонаСергеевичабыла
шотландка, урожденная Гамильтон, домостроя и старомосковских обычаеву себя
непризнавала.Свояченицикрестниц,свежихи востроглазых,в домеу
Матфеева быломного,иоднуизних,Наталью Нарышкину,вдовствовавший
государь пожелал себе в царицы.
Для видимости устроилисмотрины, постаринному чину: свезли во дворец
девокиз хороших родов, разложили по трое в постели-- чтоб лежали смирно,
будто спят,и глаз на государя раскрывать не смели.Алексей Михайлович для
видупоходилпо смотринным опочивальням,посмотрел насихякобыспящих
красавиц и выбрал средь них некого-нибудь, аматфеевскуювоспитанницу --
она уж знала, что выберет, и лежала без трепета, подсматривала сквозь густые
ресницы.
Послеженитьбыцарь начетвергахбыватьперестал,нои безнего
журфиксы своего соблазна не утратили -- только стали живей,свободней, да и
веселее.Здесьугощалиизысканно,безмосковскогообжорства,поили не
допьяну, как в Кремле, а умеренно, французскими, германскимии итальянскими
винами. Посуду скаждой переменой блюд подавали новую, невалили втуже
тарелку. В царском-то дворце иную мискураз в годпомоют,и томного,а
здесьхотьсмотрись внее, будтовзеркало -- сверкает вся.Укаждого
прибора(не тольколожкуподавали, ноеще и вилку,а к мясу нож)клали
льняную салфетку -- чтобрукивытирать изящным манером, не о платье и не о
волосы.НацарскомприемеКорнелиусразвидел,каккамергерМикишка
Соковнин, нагнувшись, тайно высморкался впарчовую царскую скатерть, за что
бдительнымцеремониймейстеромМихайлойЩербатовым былнемедлявыгнанс
браньюи затрещинами.У Артамона Сергеевичаподобнуюварварскую сценуи
представить себе было невозможно.
Здесь разговаривалиприлично,безкрика. Не бахвалилисьдедовством,
срамныхречей не вели, старыми обидами не считались. Беседовали о философии
иполитике,оевропейскихитурецкихновостях,сженщинами--про
обыкновения версальского и сентджемского дворов.
Артамон Сергеевич был уже совсем старик, лет пятидесяти, а егосупруга
Евдокия Григорьевна из детородной поры ещене вышла, приносила мужу приплод
чутьне каждый год. Правда, из-за злогомосковскогоклимата дети долго не
жили, умирали в младенчестве -- вот и сейчас, при Корнелиусе, хозяйка ходила
вчерном погодовалому сыночку,преставившемуся на Покров.Нодвухчад
Господь Матфеевым все же сохранил, смилостивился -- сына и дочь.
МаленькийАндрейАртамоновичвсвоидесятьлетбылужецаревым
стольником,знал нетолькограмоте,ноещепо-французски,по-немецки,
по-английски.