Несмотря на обстановку, я все же нашла в себе силы взять себя в руки.
Быстро? спросила я сухо. Ваше высочество, похоже, у вас серьезные проблемы с памятью. Вы нанесли мне эти раны больше месяца назад.
Принц неожиданно схватил меня за шею и резко развернул к себе лицом. Его пальцы были горячими, почти обжигающими на моей коже. Склонился, яростно глядя в глаза, и в полумраке кухни его лицо казалось почти демоническим.
Смеешь меня обвинять в жестокости? Тебе напомнить, за что я тебя высек? прорычал он, отчего я напряглась. Я бы тебя убил, Инес, за это.
Он смотрел в мои глаза с такой ненавистью, что я поверила. Действительно бы убил.
Считайте, что убили, ваше высочество, ответила я дерзко, несмотря на то, что внутри все дрожало от страха.
Его пальцы все еще сжимали мою шею, но я даже не пыталась освободиться. Он все равно больше и сильнее, а у меня в руках только графин с холодной водой, от которого по пальцам стекали капли конденсата.
Слишком здоровая для мертвой, произнес он, поморщившись. В его голосе звучало что-то среднее между презрением и недоверием.
Благодаря вам я месяц пролежала в агонии, процедила я сквозь зубы. Медленно умирала.
Норд застыл. Его взгляд ничего не выражал больше. Ни ненависти, ни презрения. Он смотрел на меня несколько секунд, а потом хмуро спросил:
Почему?
39
Что почему?
Принц сжал зубы, и я увидела, как желваки заходили на его точеном лице. В полумраке его черты казались еще более резкими, чем днем. Но он все же уточнил свой вопрос, явно с трудом сдерживая раздражение:
Почему ты месяц пролежала в агонии?
У вас точно непорядок с памятью, ваше высочество, не удержалась я от ехидного замечания, хотя внутри все дрожало от его близости. Вы же сами запретили меня лечить!
Синие глаза прожигали меня насквозь,
как и горячие пальцы, сжимающие шею. В этот момент я особенно остро ощущала разницу в наших комплекциях он возвышался надо мной как скала, заставляя чувствовать себя особенно хрупкой и беззащитной.
Норд молчал, как и я. В пространстве между нами словно потрескивали невидимые молнии настолько густым было напряжение. Его дыхание касалось моего лица, от него пахло вином и какими-то травами. Близость его тела заставляла каждый нерв звенеть от смеси страха и чего-то еще, что я отказывалась признавать. В этой давящей тишине был слышен только треск фитиля свечи да наше прерывистое дыхание.
Уверена? его голос прозвучал непривычно тихо, почти интимно, отчего по спине пробежали мурашки. В темноте кухни этот шепот казался особенно зловещим.
Вполне, я с вызовом посмотрела ему в глаза, хотя сердце колотилось где-то в горле. Вы были весьма... красноречивы в тот день.
Что-то промелькнуло в его взгляде, но он тут же отвел глаза. Его пальцы на моей шее едва заметно дрогнули, а потом он и вовсе убрал руку. В отблесках пламени его лицо казалось высеченным из камня такое же холодное и непроницаемое. Словно маска, за которой он прятал свои истинные эмоции.
Что ж, произнес он после долгого молчания, и эхо его голоса отразилось от каменных стен, раз ты так хорошо помнишь тот день, то должна понимать, что я имел на это право.
Он отступил на шаг, и я почувствовала, как напряжение между нами немного ослабло. Но в воздухе все еще витало что-то недосказанное, какая-то тяжесть, от которой было трудно дышать. Свеча на столе мигнула, будто от порыва ветра, и тени на стенах пришли в движение.
Можешь идти, бросил он, отворачиваясь.
В его голосе звучало что-то странное, но я была слишком взволнована, чтобы анализировать это сейчас. Мне просто хотелось поскорее убраться отсюда, оказаться подальше от этого человека, который одним своим присутствием заставлял меня чувствовать такие противоречивые эмоции.
Я поспешила прочь из кухни, стараясь не бежать. Графин в руках предательски подрагивал, расплескивая воду на каменный пол. Каждый мой шаг гулко отдавался в пустых коридорах замка, а собственное дыхание казалось слишком громким в ночной тишине. Сердце колотилось как сумасшедшее, а на шее, там, где были его пальцы, кожа горела огнем.
В темноте коридора каждая тень казалась живой, каждый скрип половиц заставлял вздрагивать. Я почти ожидала, что он догонит меня и снова станет требовать ответов. Но позади была только тишина, нарушаемая эхом моих торопливых шагов.
Оказавшись наконец в своей комнате, я прислонилась спиной к двери и медленно выдохнула. Колени подгибались от пережитого напряжения, а руки дрожали так сильно, что пришлось поставить графин на ближайший столик, чтобы не уронить.
Что это было? Почему он так отреагировал на мои слова о запрете лечения? И главное почему отпустил? После всех его подозрений о самозванке, после того, как Дамьер написал ему... Я ожидала совсем другой реакции. Может быть, он что-то задумал? Или просто играет со мной, как кошка с мышью?
За окном начинало светать. Небо на востоке едва заметно посерело, намекая на скорый рассвет. Где-то вдалеке запели первые птицы, их робкие трели напоминали, что ночь подходит к концу. А я все стояла, пытаясь успокоить дрожь в руках и унять бешеный стук сердца. В памяти снова и снова всплывало его лицо, его взгляд, его прикосновения...