Сердце не просто колотится у меня вибрирует сама кровь, и её вибрация расходится по сосудам, отдаваясь дрожью в каждом уголке тела, до кончиков пальцев.
Если мой лекарь даст согласие, почему бы и нет, с трудом выталкиваю я слова сквозь сжатые губы, так и не решаясь посмотреть на Вильема. Мы не касаемся друг друга, но я чувствую, как тяжелеет и искрит между нами воздух. До вечера, сэр Хоринт.
До вечера, леди Альяна.
Подставила ветру лицо, с трудом давя глупую улыбку на лице.
Доброго утра, леди, раздался сухой скрипучий голос, который я ожидала услышать, пожалуй, даже меньше голоса пресвятой девы. Открыла глаза и уставилась на леди Элону, стоящую в двух шагах и смотрящую на меня немигающими непроницаемыми, как у черепахи или ящерицы, глазами.
Теперь уже мне захотелось осенить себя защитным жестом.
Вы приглашали меня на ужин вчера. Я не смогла тогда принять приглашение, но сегодня, да и завтра с удовольствием воспользуюсь им. Благодарю вас, леди.
Глава 7
дверей в фамильную читальню. Правда, я думала возобновить совместное чтение но отказалась от этой мысли после того, как меня на пороге довольно настойчиво окликнула одна из служанок с просьбой решить кое-какой вопрос с поставщиком молока. Прежде слуги игнорировали меня, но теперь или у меня действительно развивается паранойя всем и каждому есть до меня дело.
Завтра должен вернуться Мортон, и эта мысль приносит едва ли не облегчение. Моё безумие закончится, просто не выдержав соседства с его безумием.
Леди Альяна, с вами всё в порядке? тихий голос Вильема нарушает тишину, и я понимаю, что застыла в дверях библиотеки.
Голова кружится, нейтрально отвечаю я, избегая смотреть на него. Занимайтесь, сэр Хоринт. Завтра возвращается магистр Мортон.
Уже завтра? несколько растерянно переспрашивает Вильем. Что ж Действительно хорошая новость. У меня накопился ряд насущных вопросов. Но один из них требует взгляда извне Вы не могли бы мне помочь?
Я уже объясняла
Здесь не требуется дар или какие-то специальные знания. Но обращаться к слугам мне неловко.
Что от меня нужно? сдаюсь я, чувствуя слабость в стопах и запястьях одновременно.
Просто подойдите поближе.
Если бы это было так просто! Но я подхожу.
Вильем уже устроился за своим рабочим столом: стопка оставленных Мортоном для чтения книг уменьшилась вдвое, зато появилась стопка исписанных конспектами листов «Не должно быть претензий и повода для угроз», мелькает в голове предательская мысль. Не должно быть. Я ничем себя не выдала. Разовый ужин можно объяснить обыкновенной вежливостью Мальчишка весьма общителен.
Сейчас я работаю над иллюзиями, как ни в чём не бывало небрежно говорит Вильем, не глядя на меня. Это не самый сложный вид магии, но он требует огромной сосредоточенности, а у меня проблемы с концентрацией, особенно в присутствии наблюдателя. Но я очень стараюсь. Смотрите, леди.
Чтобы увидеть что-то из-за его плеча, мне приходится подойти ближе, и я наклоняюсь над ним, чувствуя себя так, словно у меня только что отрубили крылья, приставив вместо них неказистые неловкие руки, которыми я враз разучилась пользоваться.
Вильем крепко сжимает ладони ровные, сильные, с длинными пальцами и очень аккуратными ухоженными ногтями и с силой разводит их. Я, ожидавшая какого-то волшебного фокуса, почти разочарованно выдыхаю: пусто.
Но я молчу. И готова стоять так ещё не меньше часа.
На напряжённо распахнутые глаза набегают слезинки, и я понимаю, что забыла моргать. Протираю глаза ладонью и ахаю. Над столом парит маленькая, но совершенно настоящая на вид алая роза. Я могу разглядеть каждый шипик, косой срез стебля, паутину жил на листьях.
Нет только аромата, но после дармасских роз сада Койнохолла я его и не жду.
Какая красота! восхищаюсь я. А можно потрогать?
И замираю, понимая, как двусмысленно звучат мои слова. Вильем тоже молчит какое-то время, а потом тихо отвечает:
Вам можно. Но вы ничего не почувствуете. Это только иллюзия.
Я живу среди иллюзий, бездумно отвечаю я, наклоняюсь ниже, но не касаюсь иллюзорной розы.
Касаюсь губами его макушки, кладу руки на плечи, чувствуя, как каменеют под моими руками упругие мышцы.
Цветок пропадает, а ладони Вильема опускаются на столешницу.
Опять забыли принять лекарство? почти с насмешкой спрашивает Вильем, но в этой насмешке немалая доля горечи.
Не забыла, говорю я, спускаясь губами до его ушной раковины. Выбросила в окно. Они делают мою жизнь пустой и бессмысленной.
Вильем чуть-чуть поворачивается ко мне, и я целую его в губы. Мягкие, свежие, как весенний ветер. Вильем не отталкивает меня, но и отвечает не сразу, и его неуверенность, почти робость пьянит меня и делает отчаянно-смелой.
Впрочем, понятно, чего он боится Мортона. Но я прогоняю эти мысли, словно назойливых галок. Точнее, поцелуй тот выстрел, после которого мысли сами испуганно разлетаются в разные стороны и не возвращаются.
Наши языки сплетаются, и я бестолково и жадно провожу руками по его спине и шее, наслаждаясь незнакомым доселе чувством безопасности рядом с мужчиной, возможностью действовать самой. Мортон почти никогда не целовал меня в губы, и у меня болезненно ноет рот, но вкус Вильема восхитителен. Я хочу всего его попробовать на вкус, провожу ладонью по груди, животу и паху, ощущая недвусмысленную выпуклость.