Нет, на самом деле деньги у мадам Зинан были, и немалые. Они хранились, запертые в добротном сундучке, в подвале, таком же холодном, как тот, в который утащили Ивон. Но отдать их все какому-то пройдохе?!
Это означало бы остаться без красивых платьев и без любимой колбасы к ужину, и масла сливочного тогда тоже не видать. И все потому, что Жанне взбрело в голову стать королевой.
Не дам, отрезала мадам Зинан. И не проси.
Жалко тебе, да?! грубо и агрессивно заорала Жанна, дыша на мать винным и табачным перегаром. Ее круглое лицо тотчас сделалось жутким, злобным, от былого благодушия не осталось и следа. Для меня жалко!? Для своего ребенка жалко?! Жалко, да?! Всего десять тысяч золотых! Что тебе, жалко?
Десять тысяч золотых у мадам Зинан были; собственно, если б Жанна знала, что их нет, она бы и не заводила разговоров... или заводила, но заставила бы мать пойти с протянутой рукой по соседям и родным, чтобы наскрести нужную сумму на подарок дочери ко дню рождения. Но эта сумма была невероятно, заоблачно огромной; это было практически все состояние Зинан, и Жанна сейчас требовала все это отдать, кинуть деньги на алтарь ее желаний.
Ну, дай! Дай денег мне! Я потом верну!
Жанна выкрикивала эти слова так грозно и так знакомо, что мадам Зинан казалось ее буйный муж восстал из могилы и сейчас двинет кулаком ей в зубы.
Нету у меня, привычно огрызнулась грубая Зинан.
Вольдемара тогда надо заставить написать этот контракт, мгновенно произнесла Жанна, успокоившись. Он же ученый! Сколько отвалили за его обучение в столичном университете? Вот и пусть пишет, чтоб хоть учился не зря. А то просиживает дома штаны без дела.
Похоже, Жирная Жанна действительно продумала и предусмотрела все. И даже то, что мать не даст ей денег на эту авантюру тоже.
Ай-ай-ай! заверещала Зинан, чувствуя, что Жирная жадная Жанна покушается на святое на любимого сына. И это уже было опасно, потому что сына Зинан любила так же, как и Жанну, если не больше. Вольдемар был кругл, добродушен, толстогуб и толстозад, как и его мать, и, видимо, в схожести с нею и крылась разгадка ее любви к сыну. Всю семью извести решила?! Всех погубить?! Вольдемара не дам впутать в твою авантюру! Из-за твоих глупых желаний...
Я королевой стану, грубо перебила ее Жанна. На золоте пить-есть станем. Заведем лошадок и собак породистых. Дом обновим. В карете по городу станем ездить. Чем плохо? Ну, денег давай, или Вольдемара зови домой!
Денег Зинан было категорически жаль; а потому, повздыхав и поломавшись, она все же решила написать сыну письмо с тем, чтобы он поскорее прибыл в отчий дом для решения семейных важных и неотложных
маска, и каждая маска имела свои черты. Своего Фиолетового Ивон безошибочно отличила бы от другого, по высоким резким скулам и узорам на висках, изображающим вспышки молний.
«Подумать только, о каких глупостях начинаешь думать в самый неподходящий момент!» подумала Ивон.
Она старалась унять свое волнение, отвлечься на что-нибудь, но выходило плохо. Сердце ее колотилось, руки тряслись так, что она не с первого раза смогла убрать падающие на лицо волосы и заправить их за уши.
Оглядев конкурсанток, Ивон поняла, что она здесь не одна такая, которую вытолкали на отбор насильно. Представительниц знатных, но захудавших аристократических семей можно было сразу узнать по лицам, искаженным испугом, по слезам на глазах и по нищенским холщовым рубашкам. Большего обедневшая родня предложить потенциальным невестам не могла; а поправить свои дела за счет короля было превеликое множество. Вот почему Фиолетовый Страж не удивился ее нежеланию выходить за короля.
«Не одна Жанна рассчитывает, что король женится и пустит ее в свою сокровищницу», подумала Ивон, тайком разглядывая товарок по несчастью.
Были, конечно, и такие невесты, что явно находились тут по желанию. Их тоже сразу было видно.
Это были статные девушки, высокие, стройные, ладные. Их рубашки были пошиты из тонкого батиста и почти не скрывали красоту нежных розовых тел. Волосы королевских элитных невест влажно поблескивали после ритуального купания в теплой воде с медом и молоком, и от таких девиц пахло духами, а не подвальной сыростью.
«Вот же, думала Ивон, рассматривая гордых аристократок, и красивы, и знатны. Зачем королю вообще этот отбор? Взял бы любую из этих. Они достойны быть королевами, каждая их них. Ох, хоть бы он так и поступил!»
Фиолетовый Страж за спиной Ивон вдруг зашевелился, кончик его стека уперся в спину девушки, и та обмерла от страха. Она почувствовала себя животным, которое дрессируют, и это было унизительно и обидно до горечи во рту.
Но самое страшное это беспомощность. Ивон вдруг ощутила чудовищную, унизительную и жуткую беспомощность. Если слуги короля вели себя настолько по-хозяйски, то что же мог сделать сам король? Изуродовать? Изнасиловать? Развлечься, травя собаками? И никто не защитит, никто не придет на помощь. Никто не запретит королю вести себя так, как ему вздумается...
«Вот отчего Жанна не пошла на отбор сама! задыхаясь от страха, подумала Ивон. Если б она надерзила королю, ее тотчас же призвали бы к порядку самым жестким образом. И никто бы ее не пожалел; и мать бы отсюда не вытащила. А меня не жаль. Если тут меня изломают и уничтожат, эти двое не расстроятся. Вот цена за мою глупость! Глупая, глупая! Поверила в сладкие слова матери о том, что она соскучилась, о том, что я имею какую-то долю в наследстве! Устала работать и скитаться. Да, я зарабатывала немного, но я была свободна, и никто не мог мной помыкать!»