Пожалуйста пожалуйста заберите меня отсюда
Грейвз взял мальчишку за подбородок, поднял ему лицо и понял, что вляпался, как никогда в своей жизни. В широкие скулы, дрожащие ноздри, угольные ресницы, губы, красивые до безумия.
Я постараюсь сказал он и мгновенно пожалел о своих словах.
А потом оказалось, что на Криденса не действует ментальная магия. А потом оказалось, что Криденс не забыл случайного обещания. А потом Грейвз начал приходить к нему.
Ничего не было. Они стояли в тёмных переулках на расстоянии вытянутой руки, и Криденс, ссутулившись, не поднимал глаз. Он держал в руках свои дурацкие листовки, и Грейвз забирал их у него одну за одной, механически, как заводная игрушка не-магов. Грейвз смотрел на его губы и думал о том, что хочет купить коробку шоколадных конфет и скормить ему из своих рук одну за одной, а потом заставить облизать себе кончики пальцев. Он думал о том, что хочет посадить его у своих ног, положить ему ладонь на затылок и сказать: «Будь хорошим мальчиком, возьми мой член в рот.»
Криденс беспомощно отзывался на любое касание, если рука тянулась не ударить, а приласкать. Он сделал бы всё. Он бы послушно отсасывал, он бы послушно подставлял зад, он бы терпел страх и стыд, только прикажи, только назови хорошим мальчиком, только скажи «ты молодец, я тобой доволен».
Грейвз думал о том, что сошёл с ума на пятом десятке лет и о том, что Криденс пахнет болью и юностью резко, как все молодые мужчины. О том, что он хочет завязать ему глаза своим шелковым шарфом и кончить ему на лицо. О том, что никогда не сделает ничего из того, о чём думает. Он позволял себе обнять его на прощание, притворяясь, что это дружеский жест, прислонял его голову к своему плечу и чувствовал чужую дрожь, когда Криденс несмело поднимал руки и обнимал его в ответ.
«Он беспомощен и напуган» выговаривал себе Грейвз. «Не смей, ты, старый похотливый козёл. Он верит, что ты его защитишь, заберёшь с собой. Помани лаской и он согласится каждый день сосать член и трахаться в переулке. Тебе же плевать на него, плевать на его жизнь. Тебе хочется доломать его под себя. Чтобы смотрел тебе в рот. Чтобы слушался команд, как собачка. Встань на колени, Криденс. Открой рот, Криденс. Глотай, Криденс. Хороший мальчик.»
Он ненавидел себя за каждую встречу и за каждый выдуманный предлог, чтобы увидеться. Он ненавидел себя за каждую робкую улыбку Криденса и за надежду, которую дал ему по ошибке.
Грейвз кашлянул снова, поднял глаза на Серафину.
Подведём итог. Я не причастен к побегу Гриндевальда, я не помогал ему по своей воле, я не делал всю эту чушь, в которой меня обвиняли.
Мадам президент кивнула.
Дайте мне сутки, чтобы выспаться, и я вернусь к работе. Начнём с отчётов о последних событиях. Кто когда кого убил и прочая рутина, он старался говорить спокойно.
Не начнём, мягко сказала Серафина. Вы слишком сильно скомпрометировали себя, Персиваль. Я освобождаю вас от должности директора отдела магического правопорядка. Вы пренебрегли своими обязанностями, когда взялись за оперативную работу. Вас будет ждать служебное расследование. До его окончания вы будете под присмотром.
Я могла бы посадить вас под замок, но рассчитываю на ваше благоразумие Если вы его сохранили, тихо добавила она и улыбнулась: Не покидайте город, Персиваль.
Он очень хорошо знал это выражение её лица. Оно означало только одно: ты в полном дерьме, Персиваль Грейвз.
***
Особняк Грейвзов выходил окнами на Центральный парк и, если судить по современной моде, был невысоким: всего двенадцать этажей. С одной стороны его подпирала Церковь упокоения Господня, с другой отель Эмпайр. Дом был виден любому не-магу, поскольку закон Раппапорт запрещал магическим образом скрывать здания, будь то фамильные особняки, квартирные дома, гостиницы, магазины, производственные цеха, мастерские, лаборатории, склады различных назначений, учебные заведения, имущественные комплексы для частной медицинской практики, театрально-зрелищные и увеселительные заведения, и господи ты боже мой. Любые пространственные заклинания разрешались исключительно внутри стен. Время от времени Грейвзу казалось, что быть магом в Америке незаконно.
От Вулворт Билдинг до Центрального парка путь был неблизкий. Грейвз шёл пешком.
Серафина, конечно же, была права. Она всегда была права, умная стерва. Гриндевальд, прятавшийся на самом видном месте, под личиной её правой руки это был не просто щелчок по носу магическому сообществу, это была полновесная звонкая оплеуха. Серафине ещё самой предстояло отмываться от связи с Гриндевальдом. Оправдываться, как же она не догадалась, кто ходит у неё под боком. Объяснять, как же она прохлопала обскура в своём собственном городе, напичканном аврорами. И слова «никто не мог предположить, что обскур стоит за происшествиями, что он может быть взрослым» казались жалкой увёрткой.
Это была твоя задача, Грейвз предугадывать опасность и защищать от неё. Ты же общался с ним нос к носу. Ты же видел, что с мальчишкой что-то не так. Но нет, тебе было куда интереснее дрочить на свои фантазии, чем разбираться в том, что с ним происходит. Тебе всегда было на него плевать. Криденс признался однажды, что его родители были волшебниками. Ты его слушал в тот момент, Персиваль?.. Нет, ты смотрел на его губы и мял член через карман.