Эй, птаха! окликнул его Куница, кое-как выбравшись из седла и, хромая, добравшись до мальчишки. Ты не убился?
Тот громко всхлипнул носом и стыдливо смахнул с грязных щек соль выступивших слез.
Куда ж ты такой вылез, щеглёнок? Перед собой смотреть надо! А если бы я тебя задавил, ну? Но-но, не реви! Слушай, ты меня прости, парень!
Мальчик, вжимаясь лицом в плечо бастарда и чувствуя, как чужие пальцы успокаивающе треплют его спутавшиеся волосы, быстро перестал дрожать. Вскоре он совсем успокоился, напрочь позабыв об ушибленной коленке и том, как еще пару минут назад едва не попал под копыта. Катарина, развернув Фурию, быстро настигла их и теперь уже вместе со старшим братом прижала к себе незадачливого щеглёнка. Тот наконец рассмеялся и выпутался из двух пар рук, утирая лицо, а потом и вовсе убежал по своим делам, как юркий мышонок.
Ты же понимаешь, что все равно проиграл? подняла бровь Катарина, поднимаясь со снега и отряхивая одежду.
Эган обреченно кивнул и, привязав Плешика к коновязи, поплелся рядом с сестрой на голосящую сотнями ртов ярмарку, уже разбросавшую свои шатры и открывшую чудные лавочки. Он заметно прихрамывал. Девочка довольно ухмыльнулась, толкнула старшего брата в плечо:
И не делай таких мин, пожалуйста! Тебя не украшает! А теперь, пока мы будем искать мои любимые карамельные орешки, за которые ты, конечно же, заплатишь, расскажи: кого же ты все-таки встретил в том лесу, Эган? Из-за кого ты на этот раз так вздыхаешь? Уже и не помню тебя таким, братец. Темнишь.
Бастард нахмурился, но утаивать от сующей нос во все его интрижки сестры уже ничего не хотел. Даже если он промолчит сейчас, эта хитрющая пустельга обязательно развяжет ему язык чуть позднее и вывернет всю душу наизнанку, прежде чем успокоится.
Ну? Ты будешь рассказывать или мне до утра ждать? Я вся внимание, напомнила девочка, поправляя растрепанную косу.
Я не могу рассказать о нем много, вздохнул наконец Эган, уже видя вдалеке торговца обжаренными в карамели орешками, которые он пообещал сестре за победу в споре. Он мне даже имени своего не назвал. Понятия не имею, встречу ли я его хоть когда-нибудь снова. А хотелось бы.
Так понравился?
Спрашиваешь! Даже молодые княжичи из окружения Кирана вряд ли смогут с ним потягаться! Выхоленный, как чистокровный жеребец, молодой, осанистый и холодный, как горный лед. Его хочется разгадать, понимаешь? Я каждую ночь вижу во сне его равнодушные серые глаза. Он не человек, Рина. Он как минимум чародей. Прямо как Ирида Блайс. Но, знаешь, я почти не сомневаюсь, что
Катарина Скурта остановилась, взяла брата за руку и посмотрела в его глаза. Точно такие же, как у их отца, покойного Хольгера, как и у нее самой большие, глубокие, карие, с плещущимся янтарем внутри. Она видела, что Куница мечется из стороны в сторону, как пойманная в сети водяная нимфа. Что ему по-человечески страшно и в то же время любопытно. А еще обидно. Обидно, что тот некто отрезал все пути, ведущие к себе, и даже не представился.
Но «что»?
Эган закусил губу и медленно вдохнул, а затем, наклонившись к ушку девочки, тихо прошептал, боясь ненужных взглядов или, того хуже, настоящей опалы:
Я почти не сомневаюсь, что тот мужчина некромант.
Он ожидал чего угодно: порицания сестры, оплеухи, ее страха или презрения. Она могла просто оборвать его на полуслове, развернуться и уйти, напакостить ему на досуге, но Катарина, эта бесстрашная девочка пятнадцати лет, прошедшая с Куницей огонь и воду, только улыбнулась и удовлетворенно кивнула головой:
Просто будь осторожнее и слушай свое сердце.
Конечно же, Рина Скурта потребовала у Эгана целый мешочек орешков, за который он выгреб почти все имевшиеся у него в карманах деньги, но потом, сжалившись, все-таки поделилась. Они шли по ярмарочным рядам и не без любопытства рассматривали товары лавочников
из самых отдаленных уголков Северной империи. Глаза разбегались: чего тут только не было! Шелковые перчатки и батистовые платочки, кольца, сережки и ожерелья, полуторные мечи из лучшей стали и метательные ножи с идеальной балансировкой, ломтики сушеных фруктов в сахарной пудре, богатые ткани, фибулы*, конские сбруи, лучшие луки. Здесь продавали чудесных статных коней, цена за которых заставляла холодеть изнутри, здесь показывали в плену зачарованных клеток настоящих фениксов и фальшивых единорогов, понуривших белые головы к нераздвоенным копытам*. Катарина довольно хрустела орешками и мычала под нос избитый мотив. Эган крутил головой, отчего-то надеясь увидеть лицо безымянного хозяина мрачного поместья, по швам идущего от заполнивших его костей, призраков и нежных белоснежных роз.
А что твоя Циара? спросил Куница, вспомнив немую девушку, прислуживающую в замке Скурта. Уроженка Юга с фамилией Тервель ранила душу его несчастной сестры вот уже второй год, не отвечая и толикой взаимности на чувства княжны.
«Моя» Циара совсем на меня не смотрит, вздохнула девочка и убрала за ухо выбившуюся прядку. Но, знаешь, ведь уже довольно скоро на небо взойдет полная зимняя луна и пробудит своим светом снежные цветы! А ты прекрасно знаешь, что