Будь он некромантом, прошептал самому себе парень, не веря сказанным словам ни секунды, он убил бы меня на месте только за то, что я посмел войти в его комнаты. Не могут люди ошибаться. Мать не обманывала. Эти чернокнижники держат смерть в собственных руках Пурга, поторапливайся же!
Пурга радостно залаяла и оторвалась от свежих заячьих следов, украсивших снежный холст вязью причудливого узора. Над головой Эгана стрелой промчался белый сыч, неведомо что забывший в минуты пылающего огнем рассвета после ночной охоты. Перед глазами на мгновение появился наблюдающий за гостем мужчина, замерший, словно мраморное изваяние, в не закрытом шторами окне. Его взгляд был таким же, как пасмурное зимнее небо, готовое разрыдаться панихидным снегопадом. Юный Куница тряхнул головой и подогнал коня, тщетно пытаясь не думать о хозяине кишащего призраками поместья о наваждении с холодными глазами и ничего не выражающим лицом.
«Я искренне благодарен тебе за теплый прием, заботу Антеи, постель и коня. Благодарен за данный мне шанс пережить эту
страшную ночь и проснуться на рассвете, чтобы продолжить свой путь»
Стена леса мельчала за спиной, превращалась из неприступной пихтовой цитадели в тонкую полоску хвойного мрака. По заснеженной равнине, заботливо накрытому полю полыни и ковылей, конь ускорился и перешел в крупную рысь, самостоятельно выбирая дорогу. Он удивительно легко мчался по снегу, тонущему в зареве поднимающегося светила, таранил путь для Пурги и, казалось, не чувствовал усталости. Эган ощущал, как горят на морозе щеки, как колючие льдистые крупицы кусают кожу, как немеют без перчаток пальцы, но он видел шпили родового замка на ярком горизонте и понимал: он все еще жив. Бастард готов бороться за свое место под солнцем дальше.
«Наверное, я не заслужил еще одной поблажки Судьбы, но ты дал мне ее, и я снова благодарю тебя за эту возможность. Я о многом хотел бы сказать тебе. О многом спросить. Хотел бы объяснить, почему стал незваным гостем»
Конь сбавлял темп, похрапывая на бегу. Пурга, вывалив из черной пасти мокрый алый язык, радостно скулила и размахивала пышным хвостом, когда Эган, натянув поводья, спрыгнул с седла на устланную истоптанным снегом дорогу к замку. Он достал из кармана сложенный вчетверо лист, вновь пытаясь закончить начатое письмо. Зачарованные фиолетовые чернила, подарок одного из воздыхателей, имени которого Куница не мог вспомнить и при всем желании, не замерзали и не заканчивались. Перо заскрипело по бумаге, прислоненной к седлу.
«Благородный господин,
я искренне благодарен тебе за теплый прием, заботу Антеи, постель и коня. Благодарен за данный мне шанс пережить эту страшную ночь и проснуться на рассвете, чтобы продолжить свой путь. Наверное, я не заслужил еще одной поблажки Судьбы, но ты дал мне ее, и я снова благодарю тебя за эту возможность. Я о многом хотел бы сказать тебе. О многом спросить. Хотел бы объяснить, почему стал незваным гостем.
Я приношу свои извинения за то, что потревожил твой покой и доставил хлопот. За то, что дал повод думать о дурных намерениях с моей стороны это совсем не так.
И все же я хочу извиниться лично и узнать твое имя, увидеть тебя хотя бы еще раз.
Каждый третий и пятый день недели, ровно в полночь, я буду приходить на берег Волчьего озера и ждать до рассвета.
Надеюсь встретить тебя там.
Эган Скурта.
Куница.
Бастард».
В уголке письма парень, окунув перо в чернила, нарисовал шипастую белую розу. Просушив бумагу, снова сложил ее вчетверо и прикрепил к луке седла. А затем, хлопнув коня по крупу, поспешил наперегонки с Пургой по знакомой дороге в холодный старый замок, тянущийся башнями к самому небу, что полыхало красками, словно беснующийся лесной пожар. Он готов был молить Богов о том, чтобы время пролетело как можно быстрее, а таинственная полночь дала приказ седлать лошадь и мчаться по снежной долине, по грюнденбержскому лесу к Волчьему озеру, скованному прозрачным льдом.
Он не знал, что ему придется провести не одну ночь на безжизненном берегу, где слышен плеск чистейших вод, скрывающих древний волшебный город, и тихое пение асрай*.
***
Доставь письмо Ириде Блайс, тихо произнес некромант, привязывая сверток с личной печатью к лапке сокола, сияющего золотыми глазками. Поторопись. Дело срочное.
Сокол стремительно вылетел в раскрытое окно и спустя считанные мгновения превратился в темную точку на фоне неба в цветах вечерних сумерек. Вскоре исчезла и она, слившись с подступающим мороком. Хозяин поместья уже в который раз посмотрел на бумагу, исписанную фиолетовыми чернилами, задержал взгляд на розе в углу листа и прошелся по комнате, напряженно думая. Полы шелкового халата чуть слышно прошуршали. Шут и Чума, растянувшиеся у камина, протестующее заголосили, требуя внимания к своим кошачьим персонам.
В этот момент Орель не услышал бы и криков умирающих, четвертуемых в рассветный час на главной площади в богатом Вальдэгоре.
Некромант чувствовал запах, исходящий от мятой бумаги. Точно такой же запах, который он ощущал, встретившись с бастардом до смерти перепуганным и замерзшим, как южный цветок на лютом морозе. Лошадиный пот, псина, душок страха, полынь, сено и ветер. Настоящая юность, пышущее силой тело, тот живой взгляд карих глаз с янтарным отблеском Но была в той мешанине ароматов очень странная, сбивающая с толку примесь, которую он уже встречал однажды. Парень пах магией. Ни на что не похожей магией. А если Орель Белькастро чего-то не понимал в своей жизни, то это напрочь лишало его покоя и выводило из себя, доводя до белого каления, припадков намеренной жестокости и опасного бешенства. Чума, потянувшись, вальяжно проплыла по комнате черным призраком и принялась настойчиво тереться