Неплохо, Лисёнок. Весьма недурно, согласился Аделард, и в этот момент в его стеклянных глазах блеснуло нечто злое и колючее, словно зимний лед. Мы платим собственной жизнью за власть над смертью, но отдаем и кое-что еще. Недостаточно умереть для того, чтобы стать истинным некромантом. Такие, как мы, выходцы старой школы, продаем и собственное сердце за возможность призывать с того света сотни неприкаянных душ. Мы не умеем любить и сострадать. Бояться и ощущать боль. Мы абсолютно пусты, Орель. Но знаешь ли ты о том, что есть и другие пути получения власти над миром мертвых? Пути, оставляющие всё же в некроманте жестокий порок: способность чувствовать?
Орель, нахмурившись, отрицательно покачал головой. Конечно же, он не слышал о других способах перерождения в некромантскую
сущность. Ему позволяли изучать любые книги, хранящиеся в общей библиотеке, но доступа к личным фолиантам Аделарда Кассиндера и его супруги Лоретты, что хранили намного больше тайн, он не имел. Даже в подземные лаборатории его пускали только под строгим надзором. Жизнь свободолюбивого Лисёнка болезненно напоминала заточение. Юный ученик сутками сидел то в библиотеке, то в одинокой восточной турели*, из-за чего его кожа, и без того призрачно-бледная, напоминала трупную серость. Лишь иногда, по жесткому настоянию Лоретты, его выпускали под громаду хмурого плаксивого неба Севера. Белькастро был совершенно одинок, и даже кошки стали составлять ему компанию все реже и реже.
Существует еще один способ, позволяющий овладеть Силой, Орель, произнес холодно Аделард, рассматривая черными глазами мутную даль. И хотя он нравится мне гораздо меньше основного, кажется, у нас с Лореттой попросту нет выбора, ибо однажды Сила может сыграть с тобой злую шутку, и все наши труды пойдут насмарку. А я этого решительно не переношу. Ты дороговато мне обходишься.
Первая капля холодного осеннего дождя сорвалась с пасмурного неба и, скользнув по листу, упала на кончик носа юного некроманта. Он ахнул и крупно вздрогнул, ощутил озноб, почувствовал, как на затылке зашевелились волосы. Мальчик уже почти не сомневался в том, что сейчас мрачный господин ударит его снова. Аделард не обратил на ученика никакого внимания, и тогда Белькастро испугался по-настоящему.
Полгода назад Рэгинн забрал в адепты мальчишку голубых кровей, ледяным голосом отчеканил Кассиндер. Хантор Вулф, младший брат Эридана I, императорского сына, оступился. На похоронах собственной матери он впал в отчаяние и ненадолго пробудил Силу: когда Вирсавию Вулф опустили в землю, он едва с ума не сошел и заставил ее подняться из могилы. Император набожный человек. Он никогда не признавал некромантию, а потому обвинил в колдовстве собственного сына и приговорил его к казни через повешение. Хантора спасла чистая случайность. Веревка оборвалась в последний момент, когда он почти лишился жизни. Наброшенная на шею петля, зачитанный приговор, выбитый из-под ног пень все это соединилось в магическую формулу, что позволила юному Вулфу поймать некромантию за хвост.
Магическую формулу? несмотря на страх, переспросил Орель.
Именно, подтвердил Кассиндер. Формулу, запускающую сложнейший механизм. Он носит название «ритуальная смерть», Лисёнок. И сегодня ты умрешь.
Орель до сих пор отчетливо помнил тот невыносимо длинный и страшный день, заставивший его сердце биться, словно сумасшедшее. Помнил, как попытался сбежать, потеряв рассудок, как Аделард ударил его и разбил губы в алое месиво, а рот наполнился горячей горчащей кровью, и по щекам побежали слезы. Его схватили за отросшие волосы, протащили по замковому двору, оставляя на опавшей листве чернеющий след, и небо разрыдалось сумасшедшим плачем, размывшим сухую темную землю в жидкую грязь. Его ударили снова, наотмашь, до звезд перед глазами, заставили раздеться догола и лечь на холодный железный стол. Аделерд, засучив рукава, омывал бледное тело ледяной водой, напоминая, что убьет его по-настоящему, если мальчишка проронит хоть слово до восхода солнца.
Мальчишка молчал и дрожал от холода и ужаса. Он не знал, что худшее еще впереди.
Чужие руки надели на оцепеневшее тело чистый, шитый серебром и драгоценными камнями саван. Его, пятнадцатилетнего мальчика, уложили в тяжелый дубовый гроб, обитый черным бархатом, и Орель с ужасом увидел, что у его босых ног лежат придушенные коты, кои еще утром терлись о сапожки и пели свои мурчащие песни. В гробу сияло золото украшений и пылились древние свитки. У головы был сложен расшитый золотыми нитями кафтан, у рук заполненный благовониями горный хрусталь. Его готовили к путешествию в иной мир. Готовили к погребению. Последним, что увидел в тот день Белькастро, была Лоретта, утирающая слезы и просящая Аделарда остановиться.
Нефритовая Змея никогда не умирала по-настоящему, а потому человеческое, живое не было чуждо ей.
Потом на веки Лисёнка опустили тяжелые серебряные монеты.
Тьма поглотила его.
Над свежей могилой несколько часов звучали заунывные, тягучие, как застывающая смола, панихидные песни. Плакальщицы выламывали руки и катались в грязи, они царапали ногтями землю, проклиная Судьбу, так рано забравшую мальчика. Лоретта кричала, что однажды убьет Аделарда, но тот лишь ухмылялся ей в ответ и приказывал держать спятившую от горя и ужаса супругу покрепче. Слуги четы Кассиндеров молчаливо стояли над разрытой могилой и сжимали в руках белые поминальные цветы, олицетворявшие невинность усопшего