Детство, оно сродни мотыльку. Красивому, с яркими крылышками и легким, кратковременным мигом полета. Потому что в детстве отсутствуют и планы на будущее и ноющая ностальгия по прошлому. Детство эгоистично, ибо живет лишь днем сегодняшним, беря от него по максимуму. Без заначек на завтра и зароков от прежних ошибок. Вот так и мы Нет, мама, конечно, болела. Иногда. Днями лежа в своей огромной кровати за задернутыми наглухо шторами. В спальне, пропитанной лечебными снадобьями и еще чем-то тревожно густым, темным облаком висящим над ее запрокинутой головой. Но, воспоминание это быстро выветривалось, как из комнаты, едва там распахивались окна, так и из наших с Арсом голов. Вытеснялось более важными заботами порхающих в своем ярком мире мотыльков. А потом все, вдруг, изменилось и я впервые, давясь слезами под лестницей, шепотом вопросила у брата:
Арс, а что будет завтра?
Не знаю, растерянно глянул тот на меня. Это он во всем виноват. Это из-за него она постоянно болела.
Не говори ерунду. Мама и с отцом тоже мучилась головой. Помнишь, хлюпнула я носом. наш семейный лекарь предупреждал, что ей волноваться вредно и какую-то микстуру вонючую прописывал?
А кто маму заставлял волноваться?.. Больше остальных? вовремя уточнил мой «примерный» со всех сторон брат. Он. Со своей работой и еще кое-чем, похуже.
Арс, чем «похуже»? недоверчиво прошипела я. Подросток хмуро уткнулся взглядом в пыльный угол:
Тебе ведать о том ни к чему. Да только я точно знаю из-за него, этого пеликана жадного, мама умерла.
А что ожидает нас завтра, мы в том разговоре под лестницей так и не выяснили. Да только жизнь сама за нас все решила. В лице человека по имени Сест ди Федел
Местное кладбище, видное еще издали густой зеленой макушкой из высоченных дубов, находилось в стороне от кипящих жизнью городских улиц. И хоть рядом с ним, на тюльпановой пустоши, то быстро появлялись, то так же быстро пустели чьи-то скромные постройки, жители Канделверди капитально осваивать ту часть предгорья явно не торопились. Я же торопилась сюда каждый день. И сначала являлась без всяких других причин, кроме единственной проведать маму. А потом, пришлось их выдумывать. Не для себя. Для других. Для Люсы, маэстро Бонифаса, иногда насупленного сэра Сеста. Для скучающих теток, торгующих пучками из вечно подвядших цветов сразу у кладбищенских ворот. И один лишь Арс в моих оправданьях не нуждался. Он, казалось,
несмазанных колес по улице. Все это множество сначала сплетается у меня в голове геометрическими узорами, а потом, вдруг вспыхивает отчетливыми яркими картинками в рамках из них. Странными, непонятными, но, четкими до малейших деталей. И единственное, что в них всегда повторяется
Маэ-э-эу-у! Ш-ш-ш-ш Маэ-э-у! Ш-ш-ш! Ш-ш-ш!
И ты, здравствуй, потерянная душа.
Ш-ш-ш!
А кто в этом виноват? Надо было еще при жизни своей
О-ой
Женщина, бесцеремонно разглядывающая мои, разложенные по надгробью рисунки, отложила их в сторону и обернулась к рыжей кошке, сидящей на лавочке:
Вот сколько ее знаю, все время одна и та же песня.
Про что? ошарашено выдала я, схватившись за онемевшую после сна шею.
Про что? тихо повторила незнакомка. Про свою несчастную жизнь и про то, что она вынуждена болтаться в этом унылом месте до своего «естественного исхода». Ну да, ее не переслушать. Ты почему сегодня так припозднилась? в глазах незнакомки вспыхнули две тревожные луны, точные копии той, что секунду назад вынырнула из-за туч. И я еще успела подумать что, наверное, в местные «апартаменты» уже переехала, раз таких «гостей» принимаю, а потом резонно уточнила:
А почему я маму здесь никогда не видела?
Моя собеседница даже слегка удивилась:
А что ей тут делать? Это я, качнула она темной гривой в заповедную часть кладбища. охранительница здешней святыни. И со мной в компании лишь те, кто этой компании совсем недостоин.
Ш-ш-ш!
Однако, у них другое мнение. Да и пусть. Так почему ТЫ до сих пор здесь? Хотя, нет. Я не то должна спросить. Почему ты так упорно стремишься сюда из реальности?
Вот уж не думала, что придется откровенничать с такой «нереальной» особой. И совсем не собираясь этого делать, я выдала одно из любимых выражений маэстро:
А что значит реальность? У художника она в его внутреннем видении. И я
Художница? вскинула брови женщина. Ты в первую очередь баголи. А уж потом художница.
Ба-голи? Это кто?
«Сова» на языке моего народа. «Видящая особые знаки». У тех, кто позже заселил эти края, нет такого дара. А ваши предсказатели отличаются друг от друга лишь длиной языков и богатством фантазии. Вот кто настоящие «художники», последние слова незнакомка произнесла с воодушевлением, заставившим ее встать с противоположного края плиты, и в распрямившихся на груди складках платья я тут же заметила круглую вышивку:
Сова
Она самая, скривилась женщина в ухмылке. Разве не ей ты «подписываешь» все свои «знаки»? В правом верхнем углу? И вдруг смолкнув, склонила она набок голову. И тебе пора. Мелеха? Ты проводишь баголи?
А разве вы всё мне уже сказали? недоуменно уточнила я, тоже, однако, поднявшись с места.