Размеры Вавилона сильно поразили Ранеба. Если в родных ему Фивах проживало самое большее десять тысяч жителей вместе с рабами, то в столице шумеров их было никак не меньше восьмидесяти тысяч. Казалось, здесь смешались все языки и все национальности многие прохожие в пестрой толпе, и в особенности на базарной площади, галдели наперебой, кричали, и трудно было понять, что от тебя хочет случайный собеседник. Поистине Вавилон казался центром земного мира и именно в него вели все дороги от всех отдаленных уголков земли. Ранеб достаточно хорошо понимал язык местного населения и сносно говорил на нем. Его учителем и воспитателем был жрец Исиды Панехш, поддерживающий связь со служительницами богини Иштар Арбельской, в которой египтяне видели почитаемую ими Исиду. Панехш посвятил его молочного брата фараона Иниотеффа и его самого во многие таинства шумерской Иштар, приучая их почитать великую богиню даже на берегах далекого Евфрата, укрепляя тем самым ее культ в Египте. А клинописные священные записи, рассказывающие о вавилонской богине египтянам невозможно прочитать, не зная шумерского языка и Панехш, не жалея палок вколачивал эту науку в маленького Ранеба, если он отлынывал во время уроков в отличие от послушного Иниотеффа. Это знание вкупе с привлекательной внешностью и побудило Хоремхеба назначить молочного брата фараона на должность нового посла к Ур-Намму. Лучшего посланца визирю трудно было выбрать при том, что молодой Ранеб был совершенно неопытный как дипломат.
Ранеб кое-как объяснился с местным людом, рассказывая им о цели своего путешествия, и они указали ему кратчайшую дорогу к царскому дворцу, возвышающемуся над всеми строениями городской знати в короне высоких пальм. Охранники беспрепятственно пропустили хорошо одетого чужеземца в обитель царя; дворецкий провел его во внутренние покои, украшенные фресками с изображением величественных фигур царей ушедших эпох, могучих быков с человеческими головами и грозных львов. В этот день царь Ур-Намму вместе со старшим сыном Шульги отправился на охоту, и молодого египтянина приняла царевна Шамиран.
Сначала Ранеб не мог рассмотреть как следует дочь царя Ур-Намму. Согласно этикету прозрачная занавеска преграждала ему путь к ложу, на котором восседала царевна в окружении своих ручных львов, и он мог узреть только очертания ее изящного тела и пышные темные волосы. Львы в руках Шамиран были тихи и кротки как новорожденные ягнята, но стоило царевне разгневаться на ослушника ее воли, и они тут же по ее команде накидывались на провинившегося перед нею со всей свойственной им неукротимой яростью.
Ранеб поспешно начал выкладывать у подножия ступенек возвышения богатые дары царевне золотые слитки, новую, искусно вырезанную лиру, украшения с лазуритом и сердоликом, ларцы с египетскими благовониями, слоновую кость. Шамиран равнодушно рассматривала дары. Ее, с детства привыкшей к сказочной роскоши трудно было удивить и трудно угодить. Но молодой египтянин преодолел столь трудный путь в шумерское царство, что следовало
вознаградить его хотя бы несколькими своими словами.
- Передай своему господину фараону Иниотеффу мою сердечную благодарность, - наконец промолвила она своим мелодичным голосом. Что он ждет в ответ на свою щедрость?
Ранеб только собирался ответить, но тут маленький львенок, расшалившись, повалил стояк с занавесью, и Шамиран предстала перед египетским посланцем во всей своей красе. Молодой военачальник Иниотеффа увидел деву, в которой царское величие настолько неразрывно сочеталось с девичьим обаянием, что ее красота казалась непревзойденной красавицами прошлого и недостижимой для прелестниц будущих времен. Ее тонкий стан можно было обхватить двумя ладонями, а пронзительные голубые глаза, унаследованные от матери уроженки горного Эраншахра «страны ариев» - светили подобно звездам ночного неба, проникая в самое сердце. Молодой египтянин онемел, словно на него наложили заклятье молчания, а Шамиран рассмеялась и ласково потрепала львенка за ушки.
- Шалунишка ты мой ненаглядный, - с любовью сказала она своему маленькому питомцу и снова обратила свой томный взгляд на египетского посла, ничуть не тревожась об упавшей занавеси.
Так чего ты хочешь, посол Ранеб? снова спросила царевна.
Посланец Хоремхеба в этот миг совершенно забыл зачем его послали в Вавилон, забыл о конях и честолюбивых планах своего визиря. Он мог только смотреть на вавилонскую царевну, представшую перед ним главным чудом света, и не мог сказать ей ни слова. Сердце его затрепетало в груди как пойманный воробей, и ему было все равно, что учащенный сердечный стук слышали окружающие его люди.
Его упорное молчание наскучило царевне, и она нетерпеливо произнесла:
- Египтянин, считаю до трех. Если после третьего раза ты не изложишь мне свою просьбу, то больше никогда меня не увидишь. Раз
Угроза девушки до глубины души потрясла бедного Ранеба. Он был бы рад ответить ей, открыть свое сердечное желание, но боялся больше смерти оскорбить ее.
- Два, - твердо сказала неумолимая красавица.
Ранеб так шумно вдохнул как если бы собирался с головой погрузиться в глубокую воду и, видя, что уста Шамиран раскрылись, чтобы произнести роковое: «Три», бросился к ее ногам и взмолился: