«Белые» садились не с перрона, а с соседней платформы, через выбитое окно, минуя посты красногвардейцевмилиционеров, и заняли
места в купе Кирилл с Саидом примостились у окна, а Корнилова уложили на верхней полке. Кроме них, в купе втиснулись ещё семеро два торговцачеркеса, худосочная дамочка в возрасте, офицер и трое солдат старообразный, молодой и ещё один, с замотанной бинтом головой. Ни выйти из купе, ни даже приоткрыть дверь в коридор было невозможно всё забивали тела. Люди занимали полки и проходы, сидели и лежали на туго набитых мешках, на крепко сколоченных из толстой фанеры чемоданах. Грызли сухари. Дули чай. Дымили цигарками.
В вагоне было душно, пахло карболкой, потом и овчинами. За стенкой слышался разговор:
Чего стоим?
Обер говорил, что проверяют пассажиров, когото ищут.
Ладонь Кирилла сжала крепче рукоятку «парабеллума». Он посмотрел на Саида, сидевшего напротив, текинец медленно кивнул: понимаю, мол, политический момент.
Вдруг состав дёрнулся, сотрясся. Со скрипом тронулся, замедленный пересчёт колёсами стыков ускорился, стал бодрее. Поехали. Пронесло
Авинов прислушался к разговорам, доносившимся из коридора:
Усё народное добро возвернут за справедливый выкуп. Понял? Чего буржуи нахапали за сто лет, всё нам! Рабочим и крестьянам. Понял? Товарищ Ленин уже это нужное дело начал, чтоб казна с людями делилась. Понял?
А вот на Аральском море водится птица, которая несёт яйца с добрый арбуз, и оттого там никогда голода не бывает, потому что одного яйца довольно на большую крестьянскую семью
Та мени вже усэ одно, яка власть, тильки б була! Кажну ночь стреляють! То москалибильшевики пуляють, то батька Ус набежить
Два казака, сидя перед дверями купе, говорили о своём.
Россия? рассуждал донец со светлым чубом. Конечно, держава была порядочная, а ноне в низость произошла. Ну и пущай. У нас своих делов много
Що балшавики думають? вторил ему чернявый. И що будэ совитска власть робиты? Зараз поперед церкви на площади в кажной станице виселицу громадят, всих вишают подряд, тильки б до рук попался. Та нехай ця власть подохнэ!
Солдат с забинтованной головой высунулся в коридор и воспроизвёл проповедь на революционный манер:
Братие! Оставим все наши споры и раздоры. Сольёмся воедино. Возьмём топоры да вилы и, осеняя себя крестным знамением, пойдём вспарывать животы буржуям! Аминь.
Солдатня довольно загоготала, а какойто интеллигент, длинный как жердь, в бедном потёртом пальто, переносивший пытку стояния, истерически закричал:
Проклятые! Ведь я молился на солдата! А теперь вот, если бы мог, собственными руками задушил бы!..
Странно, никто интеллигента не убил, не побил даже Авинов прикрыл глаза и откинулся к гудящей стенке. Болото Вонь
Ранее он говорил себе: «Одураченная толпа», а теперь увидел её в натуре, как есть. И в душном вагоне, и на киевском вокзале, и по всей Россииматушке царствовала толпа, претворяя в жизнь свой нехитрый главнейший закон: принизить всё, что хоть чемто выделяется, хоть както возвеличено, стремится к свету. Человеку толпы никогда и в голову не придёт сделать попытку возвыситься, попробовать приподняться до уровня тех, кто лучше тебя, смелее, совершеннее. Нет, надо и самому валяться в грязи да низости, и другихпрочих поставить на колени, бросить в навоз рядом с собою. Лежи и хрюкай, как мы! Не выделяйся! Тебе что, больше всех надо? Ах, надо?! Ребяты, тута буржуй! Бей его!
Спать, сидя в тряском вагоне, Кириллу никогда не удавалось, но тут он задремал. Дышать было нечем, однако жаркий воздух, остывая на стекле окна, создавал иллюзию свежести.
Авинов проснулся, вернее, очнулся в полной темноте. Все в купе спали, только двое солдат, молодой и с забинтованной головою, вели разговор:
Там такие дела, что ты Мильонами ворочают мешочники! С Москвы на юг мануфактуру тащат, с Ростова хлеб. Ростовский лазарет той артели санитарные билеты выдаёт, а московский проездные бланки. Во как дело поставлено!
Слуушай А хорошо бы у черкесов мануфактурку прихватить, а? Можно всё обделать тихо, ножик у меня с собой, а оне народ жидкий
Лучше перед Иловайской, оттуда можно свернуть на Екатеринослав
Кирилл не стал вмешиваться. Идёт оно всё к чёрту
Ночью был обыск. В вагоне стояла полная, душная тьма. Вошли красногвардейцы в солдатских шинелях, с винтовками.
Документы предъявите проговаривал заспанный комиссар. У кого есть оружие, сдавайте, товарищи.
Свет фонаря заметался по купе. Кирилл закрыл глаза.
А это чей чемодан? Ваш, товарищ? Товарищ!
Молодой солдат сделал вид, что только что проснулся.
А?.. Чего? А, мой, мой
Откройте!
Комиссар
запустил руку под фанерную крышку и стал рыться в вещах. Авинов приоткрыл левый глаз, примериваясь, в кого стрелять первого, в кого потом.
А документы есть?