Целитель. Кровавое Благодаренье
Глава 1
Щелково-40, улица Колмогорова
Губы уже припухли целовать вертлявую, хихикающую Ритку, но я с наслаждением отдавался этому восхитительному занятию.
Прерывисто дыша, донна резво елозила подо мной. Черноволосая головка запрокинулась, напрягая беззащитную шею И как не приложиться к трепетной, пульсирующей жилке?
Бывало, в минуты любовных бдений мое чутье рывком обострялось в точности, как сейчас. Я с удовольствием повел носом, жадно вбирая нежный запах женщины и свой, сухой и терпкий дух, отдающий каштановым цветеньем.
Намажься! жарко выдохнула Рита. Или, давай, я
Хитренькая! оспорил я ее желание, дрогнув улыбкой. Ты и вчера мазалась, и позавчера. В очередь, в очередь!
Выслушивая грудной смешок, привстал, опираясь на руку, и дотянулся до заветного флакончика Наташа передала его мне в последний день октября, а пузырек уже наполовину пуст
Я осторожно сел, тиская коленями женские бедра, и зажал сосудец между ладоней. Хватило пары секунд, чтобы «молодильное зелье» вспухло перламутровой шапочкой, будто сбегающее молоко. Три капли на ладонь Ладно, четыре.
Потерев руки, раскатав по пальцам холодные росинки, я вжал обе пятерни в тугой Ритин живот. На мгновенье замер в нетерпеливом предвкушеньи, и
Донна сладко застонала, выгибаясь, подаваясь ко мне, разевая дивный рот, словно для долгого крика. Но тут нахлынула прибойная волна Силы
Она стерла меня, словно имя, начерченное на прибрежном песке и растворила в Рите, сливая тела и души.
Там же, позже
Под утро я проснулся с часто бьющимся сердцем. Осторожно, чтобы не разбудить жену, расплел наши руки и ноги мы так и спали, обнявшись.
Вот за что еще люблю диван в гостиной крепкий он. Когда я сел с краю, и вмял босые ступни в пушистый ковер, наш «сексодром» даже не скрипнул.
Мельком глянув на галерею, чьи перила скалились в лунном свете, я встал. Юлька вчера легла поздно, мешая родителям в их амурных трудах, и будет дрыхнуть до десяти. Завтра не вставать «ноябрьские» длятся целых два дня
Мои губы повело в кривую. Рассказать бы нонешнему люду, как я в будущем отдыхал на «новогодних каникулах» восемь выходных без перерыва!
Не поверят. Затянут: «Ну-у, ты как скажешь А работать когда?» С девятого, когда ж еще А там, глядишь, и старый Новый год!
Хотя Стоит ли хвалиться узаконенным тунеядством, смущать весь наш советский трудовой народ? «Каникулы», дурацкое наследие «перестройки», остались в малодоступной «Гамме» Мой рот скривился в брезгливой гримасе.
На «родину» меня точно не тянуло.
Сейчас там Чубайс с Кохом «чисто конкретно» разворовывают народное хозяйство СССР. Чиновные рыла братаются с криминалом, жабообразная Новодворская поносит «коммуняк», а бывший персек Свердловского обкома думу думает как бы ему смухлевать на «демократических» выборах
Да и черт с ними, со всеми! У нашей «Альфы» иное «прекрасное далёко». Знать бы еще, какое
Неуверенно шагнув к камину, я замер. В выложенном камнем зеве очага дотлевали уголья, подернутые серым пеплом. Разжечь огонь? Голому телу зябко
«Перебьешься, решил я, направляясь к кухне. Ритке под одеялом тепло, вот и пусть спит. Предрассветный сон сладок»
Поднеся ладони к лицу, нюхнул. Слабые нотки зелья едва угадывались, навевая пленительные тени Слияния. Я с усилием отер щеки, словно удаляя истомные грёзы, и налил себе полстакана холодной, вкрадчиво шипящей минералки.
Игристая вода защипала горло, шибая в нос, даже слезы выступили.
«Крепка, зараза»
Покачав стакан в руке, я бесшумно поставил его на салфетку, и глянул в окно. За стеклами стыла ночь.
В вязкой черноте тонули сосны, заборы, соседние коттеджи. Лишь издалека, путаясь в голых ветвях, протискивался свет фонарей и редких фар. Я потер плечи, прислушиваясь к тихому щелканью батарей.
«Мерзляка»
Докуда опустился красный капилляр градусника за форточкой, не видать, но холода особые не донимали. Не задували ветра, кружа редкие снежинки. Жить можно. На парад в честь 78-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции москвичи вышли в куртках и пальто, готовясь к скорому предзимью.
Мурлыкнув, о босые ноги потерся Коша.
Спи, кот, шепнул я. Рано еще
Зверек, по-моему, завис. Как это рано? Нормальные коты едят в любое время дня и ночи! Лишь бы хозяин совесть имел
Присутствие Риты я уловил, почувствовав близкое,
живое тепло. «Спутница осени серой» прижалась к спине, и обняла меня.
Ты чего не спишь? спросила она невнятно, уложив подбородок на мое плечо.
Да так Сон дурацкий устроил подъем
Градус настроения явственно пополз в минус.
Это еще на прошлой неделе началось. Раза два по ночам меня посещали тревожные видения рушившиеся небоскребы Нью-Йорка, бестолково метавшиеся толпы
Кошмар? сочувствующе молвила Рита.
Вещий кошмар вздохнул я.
Молоденькая женщина мигом насторожилась, и велела:
Рассказывай!
Исповедаться это даже приятно. Поделившись с «половинкой» беспокойствами, что мучали меня, я облегчил душу.
Вон оно что затянула Рита. А я-то думала Нет, Мишечка, небоскребы Международного торгового центра здесь ни при чем
Рассказывай, скупо улыбнулся я.
Понимаешь донна Фальер задумчиво гладила мне живот. Животу было щекотно, и он вздрагивал. Мой рабочий день начинается с просмотра финансовых новостей. И вот, где-то неделю назад, я обратила внимание, что известная компания, «Гиндельстерн Пропертиз», владеющая недвигой в Нью-Йорке, оформила очень уж странную страховку. Некий Терри Гиндельстерн брал в аренду Джей-Эф-Кей э-э международный аэропорт имени Кеннеди за три с половиной миллиарда долларов! Нет, сама по себе покупка удивления не вызывает, если не знать подробностей. Понимаешь, Джей-Эф-Кей очень и очень проблемный объект, он приносит колоссальные убытки, и щедрая выплата Гиндельстерна просто сказочная удача для Портового управления штата Нью-Йорк именно ему принадлежит аэропорт. Вот только хитроумный Терри не выложил все денежки разом, а разбил сумму на ежемесячные платежи. За ноябрь он внес в кассу «Порт-Аторити» всего несколько миллионов долларов. Но! Гиндельстерн тут же застраховал свою покупку почти на четыре миллиарда. Отдельный пункт страховка на случай теракта!