То, что идея обречена на провал, выяснилось уже на следующий день, во время первой репетиции. По крайней мере, это стало ясно мне. Другие же то ли успешно притворялись, что не замечают, то ли и правда не замечали очевидного:
О, прекрасная королева! с подвыванием вещал Виллард, стоя передо мной на одном колене и прижимая к груди некое подобие розы, грубо вытесанной из куска дерева и покрашенной не иначе как свеклой и тертой травой. Твоя красота так велика и необъятна, что затмевает красоту других красавиц!
Велика и необъятна? То есть я жирная, что ли? Нет, ну в такой «капусте» из тряпок, наверченных на меня неугомонной Мирин, возможно, есть такое.
Я посвятю тебе песню, не унимался тем временем мой пылкий любовник, вынимая из-за спины лютню местами побитую, с лопнувшей струной и едва заметными пятнышками, подозрительно напоминающими запекшуюся кровь. Посвещу, посветю тьфу, блин. Надо с этим что-то делать. Мало того, что «красивая красота» повсюду, так еще и с речью у авторов явные проблемы. Интересно, чье это творчество? Айши? Мирин? Или сам Виллард и постарался?
Пока я над этим размышляла, мой воздыхатель положил лютню круглой стороной на колено и принялся наяривать на ней что-то настолько залихватски-блатное, что я аж закашлялась от нахлынувших эмоций. Что, серьезно? Вот только низкопробного шансона нам тут и не хватало. Если до этого момента у происходящего еще был шанс исправиться, то теперь стало ясно: спектакль обречен. И ладно бы какой-нибудь «Владимирский централ» сбацали, так ведь откровенная же бредятина про подругу-петлю и мать-могилу!
В принципе, все к лучшему, пробормотала я себе под нос спустя два часа мучений, стягивая с головы железную корону. С такими «талантами» нас обсмеют еще в городе. И не надо будет ехать позориться во дворец. Главное, чтобы тухлыми овощами не закидали.
Зря надеешься, раздался у меня над головой голос Кречета: оказывается, этот гад все время репетиции сидел на косой балке под потолком и любовался комедией. Мирин у нас мастерица сплетничать. Наверняка весь королевский двор уже только и говорит, что о заморских певцах-сказителях. Так что поедете вы прямиком к Ее Величеству. Как есть. В короне, кое-как вырезанной из старой кастрюли и трупом дракона на шести ножках.
Я смущенно задвинула корону за спину и покосилась на еще шевелящуюся «драконью шкуру», сшитую из каких-то цветных мешков и насаженную на швабры для подвижности. Хвост «дракона» странно подергивался, будто чрево отощавшей змеи, в кои-то веки поживившейся не менее тощим кроликом.
Ну почему я опять задница? печально заныло «содержимое» голосом Хидара, и узник декораций начал медленно и неловко выбираться из дыры между задними лапами. Я вздохнула.
И зачем ты только им это насоветовал? задала я почти риторический вопрос. Знал, небось, чем это все кончится?
Знал, конечно, кивнул эльф, спрыгивая и усаживаясь с ногами прямо на стол, за которым я сидела.
Тогда зачем? я устало стянула с головы чернокудрый парик и почесала вспотевшую макушку. Народ деловито разбирал декорации. Интересно, а после «мокрухи» они также насвистывают, растаскивая тела по оврагам?
Можешь считать, что отомстил,
беспечно пожал он плечами и принялся набивать свою вонючую трубку. Ну вот, сейчас опять будет дымить. И так его уже по запаху узнаю, так теперь еще и сама куревом пропахну. А впрочем, я все равно уже пропотела в этом тряпье. Придется вечером повторить сеанс закаливания. Или освоить благородное искусство обтирания тряпочкой.
Кому? И за что? уточнила я.
Тебе за почти вывихнутое плечо и синяки на предплечьях, начал перечислять он, загибая пальцы с желтыми от табака ногтями. Айше за угрозу выставить из дома. Мирин за наглость и попытку перевода стрелок. Ну и прочим тоже по чуть-чуть. Найдется, за что.
Между прочим, тебя никто не просил меня ловить. Разбилась бы, и дело с концом. И были бы плечи целы, а принцы симметричны, пробубнила я.
Ой-ой-ой, какая самопожертвенность, покривлялся он, тряхнув дредами.
Нет такого слова, мстительно поддела я.
Нету. И слова «нету» тоже нету, хмыкнул эльф и пыхнул мне в лицо дымом, заставив закашляться и отодвинуться. На освободившееся место тут же вольготно легли его длинные ноги в грязных сапогах.
А не ты ли этот текст сочинял, часом? подозрительно прищурилась я.
Ну так, местами, эльф неопределенно повел трубкой в воздухе. «Прекрасны губы формы клюва и необъятны телеса. О, как безумно я люблю вас за ваши ушлые глаза».
В тексте такого не было, помрачнела я.
Ну да, согласился Кречет. Пришлось вырезать, а то бы они догадались. А жаль. Какой эпичный кусок пропал! Ну хоть тебе зачитал, и то облегчение.
Облегчился? я скрипнула зубами. Поздравляю. А теперь иди и исправляй.
С чего бы? он окинул меня ироничным взглядом. Меня все устраивает.
Ах так? Ну, скальд недоделанный, я тебе сейчас покажу близкое знакомство с системой Станиславского. Ты у меня попляшешь. И попляшешь, и споешь. Отомстить он, видите ли, решил. Это я, между прочим, тут жертва! Сначала дома лишилась и последней тетушки. А теперь и вовсе попала в дурную компанию и качусь по наклонной. Нет уж. Помирать, так с музыкой. А в тюрьму попадать так со всеми сообщниками, без исключения.