Лина, спрашивает меня девушка из зала, у вашего героя есть реальный прототип, знает ли он, что стал героем рассказа? Как к этому относится?
И все мое хорошее настроение улетает в трубу. Ну что ж, я знала, что об этом почти наверняка спросят. Беру микрофон, судорожно пытаясь сформулировать что-то одновременно честное, необидное для меня и незазорное для него.
Прекрасно относится, раздается голос откуда-то из глубины зала.
Из-за яркого света ламп не вижу кто там, но узнаю голос. Узнаю и запрещаю себе узнавать.
Может быть, в первый момент я был несколько удивлен, но в любом случае приятно, когда человек может выразить свои эмоции столь изящным образом, как это удалось Лине.
Максим выходит вперед и все внимание нашей преимущественно женской аудитории концентрируется на нем. Слышу бегущий по залу шепоток. Оживляются ведущие, почуяв интересный контент. То в одном, то в другом углу зала начали подниматься руки, готовясь обрушиться десятком вопросов.
Нет-нет, чудесные владычицы золотого пера и их поклонницы, качает головой он, боюсь, я не смогу продолжить общение. Но, как в лучших традициях столь любимых вами романов, я похищу прекрасную незнакомку прямо с бала.
Я сижу, окаменев от неожиданности. Что вообще происходит? Как я должна понимать и реагировать, и почему не позвонить, зачем эта показуха? А он стоит у небольших ступеней, ведущих на сцену, и так смотрит на меня, что я просто встаю и иду. Потому что в жизни бывают моменты, когда, даже если кажется, что ты делаешь огромную глупость, все-таки лучше ее сделать, чем потом всю жизнь жалеть, что не сделала.
Беру его за ладонь и понимаю, что у меня дрожат руки. Ведущий что-то говорит, зал шумит аплодисментами, а я почему-то чувствую себя бесконечно глупо и неловко. Я так долго злилась и горевала, что сейчас чувствую себя опустошенной. Мы идем мимо высоких стеллажей с книгами к лифту. Я его знаю, там нет кнопки «стоп» и у нас будет всего мгновение одиночества перед шумным и людным залом первого этажа.
И Макс целует меня. Очень быстро, даже не касаясь руками, просто прижимается губами к моим. Но не суетно, а как-то трогательно.
Пожалуйста, только дай мне объяснить.
Объясняй.
Я не могу. Не могу вот так. Поехали ко мне? Если боишься, давай к тебе. Но только чтобы никто нам не помешал. Совсем никто, понимаешь? Это очень важно.
Мне ужасно хочется «взбрыкнуть». Дать ему пощечину, закричать, расплакаться. Разве так можно? Сбежать без объяснений, пропадать неделю, а потом явиться, как ни в чем не бывало, да еще и с капризами тут я говорить не буду, там не хочу? Раздражение и возмущение вскипают, как пена в супе. И как пену я стараюсь сбросить их со своих мыслей. Если уж на то пошло, послать его я всегда успею.
Едем в такси, и меня все больше разрывают противоречия. Максим гладит длинными прохладными пальцами мою ладонь, но я отдергиваю руку. Черт, я все еще злюсь!
Молча поднимаемся в квартиру. Она неожиданно стильно и со вкусом обставлена, вряд ли съемная. И, замечаю я к моему великому удовольствию, вряд ли тут обитает женщина.
Теперь нам никто не помешает? спрашиваю я с вызовом. Интересно, что же там такое важное страшное, что нельзя было сказать раньше, и что нужно было улепетывать и не показываться неделю.
А он молчит. Молчит и смотрит на меня так, что мне становится страшно. Он какой-то другой. Меняется взгляд, выражение лица и даже пластика тела. Меня пробирает озноб. Может, он вообще маньяк? Сначала пожалел, а теперь все-таки решил добить? Глаза, не мигая, следят за каждым моим движением. Такие же бездонные, как Нева той ночью. И хоть сейчас Максим даже не касается меня, я вспоминаю миг на пристани, когда мне показалось, что я задохнусь в его объятиях. Но на этот раз, вновь оказавшись на грани паники, я понимаю, что было с другой стороны страха. Доверие.
И я разрешаю ему быть любым. Странным, страшным, невозможным.
А себе разрешаю принять это.
И он меняется. Черные глаза разрезает вертикальный зрачок с золотой окантовкой. Спина судорожно выгибается, плечи становятся еще шире, а сам Максим будто еще прибавляет в росте. Я смотрю вниз, уже понимая, но запрещая себе осознать, что там увижу.
Хвост. Извивающиеся золотисто-черные кольца, стелящиеся по полу.
У меня сердце стучит в ушах, а в голове появляется знакомая «ватность» и холод предвестники потери сознания. Нет. Если я сейчас грохнусь, он точно сбежит и на этот раз навсегда.
Все-таки я удивительно проницательный человек, со смехом шепчу я и падаю в обморок.
Прихожу в себя я на разложенном диване, почти раздетая и с заботливо подоткнутой под ноги подушкой. Максим сидит рядом. Я против воли смотрю вниз, но там только вполне привычные ноги. Мне примерещилось, что ли, от страха?
Сильно испугалась? спрашивает он, а я все еще отказываюсь верить в реальность случившегося.
Меньше, чем когда ты сбежал и пропал, не удерживаюсь от колкости я.
Понимаешь, он делает паузу, подбирая слова, моя иная ипостась имеет собственную волю. Желания. Ты понравилась не только мне, ты понравилась ему. И я понял, что не смогу его удержать, когда мы останемся одни. И какая бы ты ни была проницательная, но, мне кажется, если во время жарких объятий девушка вдруг увидит рядом с собой неведомое чудище, он вздыхает. Я не хотел тебя напугать. И не знал, как вообще можно в этом признаться.