Спустя недолгое время дверь камеры отворилась, выставленная на слабый огонь керосинка в руках в руке полицейского в первый миг ослепила Вяче. Проморгавшись, Хворостинин признал в темной фигуре полицейского урядника, к которому у него уже закипала жаркая ненависть. На этот раз в руках его мучителя оказался бумажный сверток с продуктами.
Вот, Кузнецов. Купил тебе жратвы. На все твои деньги.
Спасибо, конечно, только тут самое большее на рубль, а вы у меня, господин урядник десятку взяли.
Не хочешь брать? Отказываесси? Фрол Фомич насмешливо глянул на Славку.
Тот миг поколебался, а потом отрицательно качнул головой.
Нет, не отказываюсь.
То-то же. Тогда заткнись и благодари за щедрость. А чтобы больше не заикался, держи мелочь, навроде сдачи.
И он небрежно бросил на пол горсть меди. Монеты, звеня, раскатились по щелястым доскам, но оба даже не обратили на них никакого внимания.
Господин околоточный надзиратель! негромко окликнул он собирающегося уже захлопнуть обитую железом дверь карцера Канищева. Тот, словно ожидая заранее такого развития событий, остановился и бросил:
Ну что тебе, Кузнецов? Говори, не задерживай. В холодных глазах его читался некоторый охотничий интерес, пополам с пренебрежением к предполагаемой слабости едва успевшего попасть в заключение арестанта. «Быстро же он спёкся. Знаю я таких. Интеллихенция, ети их в коромысло. Поди, надумал начать каяться и признаваться в своих преступных умыслах?»
Шефом какого полка является король Богемский?
Лейб-гвардии Кексгольмского Императора Австрийского! сам собой выскочил чеканный ответ из уст старого служаки.
Фрол поневоле даже подобрался, вытянувшись во фрунт и втянув живот, на миг окунувшись в прошлое. Ему даже помстилось, что стоит он на плацу перед своим командиром, грозным генерал-майором и георгиевским кавалером Василием Александровичем Нарбутом.
А ведь точно. Как я мог забыть? Кажется, ему в девяностых пожаловали права Старой гвардии и разрешили именоваться лейб-гвардейским? Славка даже прищелкнул пальцами и сделал жест, изображая пистолет, ткнув указательным в околоточного, оттопырив большой палец вверх. Потом качнул тяжелой головой, Всё, вопросов больше не имею.
Канищев постоял несколько секунд, не в силах выбрать: или схватиться за револьвер и расправиться с наглецом, или до полусмерти избить. В конце концов, он плюнул на грязный пол камеры и шумно захлопнул дверь, лязгнув засовом и гремя связкой ключей. Грохот подкованных сапог по кирпичам еще некоторое время доносился до вновь оказавшегося в кромешной тьме и одиночестве Хворостинина.
Никакой лавки или нар в карцере не имелось. Просто голый пол, еле прикрытый прелой соломой. В углу поганое ведро для отправления естественных нужд, от которого шла почти нестерпимая вонь. Но постепенно Вяче, что называется, притерпелся и принюхался. Сел на пол, прислонившись спиной к стене, плотнее застегнул пиджак и, прикрыв глаза, принялся вспоминать все хорошее, что только мог. Не так и мало вышло за двадцать пять лет жизни. Но почему-то чаще всего на ум приходил образ прекрасной Вареньки Белозеровой. И, несмотря
на всю мерзость камеры, он молча сидел и улыбался.
Глава 10
Варвара Белозерова. 7 сентября 1910События прошедшего дня настолько повлияли на Якуба, что он, посчитав себя героем и победителем, вознамерился произвести «генеральный и победный штурм» доселе неприступной твердыни.
На следующий день Яшка приехал к салону г-жи Мериин и принялся ждать, устроив нечто вроде засады. Довольно рослый, стройный и крепкий, натуральный брюнет с выразительными, чуть навыкате, наглыми карими глазами, взирающими на мир с необъяснимым превосходством и ноткой презрения. Якуб Валерианович Оснецкий, будучи природным поляком, обладал врожденным гонором и спесью.
Сегодня он явился, нарядившись со всей возможной тщательностью и шиком. Котелок на голове, щегольские штиблеты, модный темно-коричневый, в тон волосам, костюм тонкой шерсти. Белоснежная сорочка, умело подобранный опытной модисткой галстук. Дорогой парфюм. Длинная золотая цепочка с брелоками, выставленная напоказ, идущая поперек яркой шелковой жилетки от пуговицы до кармашка с золочеными серебряными часами. В руках он держал искусно составленный букет белых роз и коробочку с лежащим внутри золотым кольцом, украшенным мелкими бриллиантами.
Когда Варвара появилась на заднем дворе то ли просто подышать воздухом, то ли по каким-то неотложным делам, Якуб вслед за ней вышел из-под темной арки проезда. Увидев расфранченного надоедливого ухажера, она нахмурилась и сделала движение, желая немедленно вернуться в лавку, но Оснецкий оказался быстрее и преградил ей путь. Без долгих вступлений признался ей в своих чувствах:
Варвара Дмитриевна, мочи моей больше нет. Он упал на колени перед девушкой и без остановки, на одном дыхании, выпалил. Я благородный человек, происхожу пусть и из обедневшего, но старинного шляхетского рода. У меня есть дом, средства, вы будете жить в шелку и неге! Богиня! Люблю вас больше жизни! Окажите божескую милость, согласитесь стать моей женой!