В моей комнате воздух наэлектризовался предчувствием чего-то дурного, неотвратимого.
Неужели их просто застал дождь, и они решили переждать непогоду в нашем доме? Или все же нет? Может быть, его приезд связан с чем-то другим
Папа, невольно вырвалось у меня, с ним что-то случилось?
Но тут же я одернула себя. Если бы с отцом стряслась беда, принц бы не приехал лично; о таком сообщают совсем другие люди и совсем иначе.
И все же я чувствовала, что витающая в воздухе тревога как-то связана с этими незваными гостями.
В глубине души еще теплилась наивная мысль: он же принц, что дурного он может нам сделать?
Когда шум внизу утих, я поняла, что гостей накормили, предложили нехитрую сухую одежду и предложили отдохнуть, пока за окном бушевал дождь.
Рано утром свита вместе с принцем отбыла, и я с облегчением выдохнула.
Спустившись вниз, я ощутила, как напряжение немного рассеялось, и увидела, что лица родных, хоть и тронутые усталостью, вновь обретали спокойствие.
Главное, что кошмар миновал. Принц со своей свитой уехал, и можно возвращаться к обычной жизни, к прежним заботам и радостям.
Не привыкли мы принимать таких высоких гостей, и среди нас иногда раздавался вопрос: сумели ли мы угодить ему или нет?
Мама держалась скованно, никак не могла отпустить напряжение. Пусть принц и не высказал недовольства ни едой, ни отдыхом, сомнение, словно въедливый червь, грызло её изнутри, не давая поверить его словам.
Мы сели завтракать, как раздался голос тёти:
А где Амия?
Вопрос повис в воздухе, словно ледяная сосулька, мгновенно заморозив пространство предчувствием беды.
Тишина стала осязаемой, тяжелой, словно войлочная ткань, накинутая на наши плечи.
В глазах, устремленных друг на друга, читалось не только беспокойство, но и какое-то предчувствие неотвратимости беды.
Казалось, даже время замерло в ожидании ответа. Секунды тянулись мучительно долго, превращаясь в вечность.
Мама побледнела, ладонь судорожно прижалась к груди, словно пытаясь удержать застучавшее сильнее сердце.
Тёти синхронно выдохнули сдавленно, будто подавились невидимым комком, и замерли, обратившись в безмолвные каменные изваяния.
Мама взметнулась вверх по лестнице, и её торопливые шаги громом раскатились в тишине дома.
Никогда бы не подумала, что в её поступи столько тяжести. Вслед за ней мешая друг другу, в дверном проёме, метнулись тетушки, внося суетливый хаос.
Дверь в комнату сестры захлопнулась прямо перед моим носом, отрезав меня ото всех.
Сколько бы я ни давила на ручку, не дергала её, казалось, за той стороной дверь подперли грудой камней.
Прильнув ухом к холодной поверхности, я тщетно пыталась услышать хоть что-то.
Тишина лишь едва уловимый приглушенный всхлип пробился сквозь толщу дерева.
Почему меня не пускают? Что с Амией? Отчего такая зловещая тишина и никто не выходит? Что произошло?
Ледяной коготь страха сжал мое сердце, а воображение уже рисовало самые жуткие картины.
Амия! вопль сорвался с моих губ, полный отчаяния. Мама! Тёти! Откройте! Умоляю, пустите!
Я билась в дверь, и она внезапно открылась, что, потеряв равновесие, упала в руки тёти Селим.
Она подхватила меня, словно хрупкую куклу, и вынесла в коридор. Дверь за нами
захлопнулась с глухим стуком, отрезая от остальных.
. Пустите! я билась в её руках, захлебываясь криком Да пустите же меня.
Слезы отчаяния обжигали щеки, спутанные волосы хлестали по лицу. Я повисла на руках тёти Селим, обессиленная и сломленная.
Пойдём, эврам, тише, тише, шептала она, ее голос дрожал, как осенний лист на ветру. Не кричи так громко. С Амией всё будет хорошо, она жива. Просто просто немного приболела.
Она незаметно подталкивала меня в мою комнату. Я видела, как слезы блестят на её щеках в полумраке коридора.
Если с Амией всё хорошо, почему же она плачет? И почему волосы её не покрыты платком, как будто случилось непоправимое?
Я уцепилась за дверной косяк, вцепившись пальцами в дерево.
Не врите мне! Я знаю! хрипела я, чувствуя, как в горле поднимается ком, не дающий дышать. Что случилось? Что с Амией? Где мама? Где все?
Тётя Селим обхватила мое лицо ладонями, большим пальцем вытирая слезы.
Ее взгляд был полон боли и отчаяния, зеркально отражая моё собственное состояние.
Она притянула меня к себе, крепко обнимая.
Эврам, милая моя, все очень сложно. Мама сейчас там, она нужна Амии. А Амия Амия нуждается в покое. Ей сейчас очень тяжело, и ей нужно, чтобы ты была сильной. Ты же моя умница, ты справишься. Пожалуйста, не кричи. Не делай ей ещё больнее. Пойдем, я напою тебя чаем, а мама потом всё тебе объяснит.
Так под тихий шепот тёти я оказалась в своей комнате. Меня усадили на постель, и тётя напоила меня чаем, вкус которого я не чувствовала.
Мои мысли все были в комнате Амии, моей сестрёнке, которой я не в силах помочь.
Я была в неведении, не понимала всего произошедшего и это меня больше всего угнетало.
Тётя выскользнула из моей комнаты, лишь тогда, когда я, окончательно обессилев, рухнула на кровать и смежила веки.
Слёз не осталось, лишь судорожные всхлипы терзали грудь.
Тишина, нависшая в моей комнате, звенела в ушах оглушительнее самых громких взрывов.